— Честно говоря, я изумлён, — я протянул руку к своему бокалу с красным вином, — не ожидал, что ваша жизнь настолько… канцелярская. Те же бумаги, бухгалтерия, задания, злые начальники — обычная земная контора, — я хмыкнул, задумавшись.

Из размышлений меня вывел очень шокированный взгляд девушки.

Проследив за направлением её взгляда, я отметил, что провожу пальцем по окружности бокала. Да, а ещё у меня была привычка иногда проводить языком по холодной кромке бокала, слизывая капельки вина, оставшиеся после очередного глотка.

— Что такое? — я улыбнулся, решив ещё немного его подразнить. Теперь я пальцем провёл по ободку бокала, сооблазняюще глядя на неё, а потом заскользил пальцами по бокалу вверх и вниз. — Жаль, что у ножки этого бокала такая плоская фигура, никаких тебе округлостей. Знаешь, когда-то у меня были бокалы, так, шутка юности, где были изображены красивые девушки в купальниках. Когда в бокалы наливалось вино, то купальники становились прозрачными. Забавно, правда?

Видя, что несчастная скромница на грани обморок — её глаза расширились, я взял бокал без всяких выкрутасов и немного отпил, сохраняя на лице самое невинное выражение.

— Да нет, ничего, — она попыталась взглянуть на меня грозно, но затем покраснела, с трудом отвела взгляд от моих пальцев. Да, руки у меня красивые. И я умею ими пользоваться. Наверное, она невольно представила, что я могу сделать с ней с их помощью.

— Тут всё такое вкусное, спасибо тебе! — выпалила она, отводя взгляд, а затем глядя на меня прямо, совершенно искренне, с признательностью и чуть ли не с обожанием.

— Это такие пустяки, — я махнул рукой. — Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Ты всегда можешь ко мне обратиться, без стеснения, — я серьёзно глянул на неё.

Элли кивнула. Прониклась.

Когда ужин закончился, я даже немного пожалел, что всё прошло так быстро. Я помог надеть Элли плащ, почти машинально, затем, кинув на стол несколько крупных купюр — официантка сегодня точно будет радоваться — прошёл с ней к выходу.

От мысли, что мы вот так просто расстанемся, хотелось выть на луну. Я не мог её просто так отпустить!

Мы бездумно прошли немного дальше по почти безлюдной улице — было уже достаточно поздно, а этот переулок отнюдь не находился в центре, где неновый блеск многочисленных реклам сияет ярче женских глаз — и я, решившись, приобнял её, ощущая невероятную тонкость талии и шагнул вперёд, становясь практически вплотную, совершая лёгкое, почти невесомое движение, словно умелый танцор, двигающийся вместе со своей партнёршей.

Заглянул в её расширившиеся глаза и прижался лбом к её лбу, ощущая всё возраставшее между нами напряжение. Лампочка фонаря над нами внезапно замигала и почти погасла, лишь иногда подсвечивая наши фигуры и лица, словно мы вдруг пропадали — а потом появлялись, как некие призрачные фантомы.

— Ты разрешишь мне тебя поцеловать? — тихо спросил я, одной рукой поглаживая её по талии, а другой — по волосам, ощущая их длину и невероятную мягкость, словно у самого дорогого чёрного шёлка.

Белизна лица слишком сильно констатировала с чёрнотой её волос, и я не на минуту не забывал, что она на самом деле мертвая. Но это меня совершенно не волновало. Она была более живая, чем многие девушки, которых я знал.

Несколько секунд она застыла в нерешительности, явно слегка контуженная подобным предложением, но затем кивнула, когда я уже перестал надеяться на положительный ответ и уже раздумывал, применить ли силу или просто уйти с её пути.

Соприкосновение губ было мягким и плавным, почти невесомым — я медленно двигал губами, тонул в её фиолетовых глазах, ощущая себя так, словно меня ударило током, что спровоцировало взрыв безграничного счастья в голове.

Во мне словно включился какой-то режим, которым почти всегда был неживым.

Только Агояши своим танцем огня — её глаза и волосы — могла пробудить во мне это чувство.

Несколько мгновений она почти не отвечала, напряжённо застыв, затем её руки обхватили меня за шею, а губы двинулись, отвечая, до крайности неумело, почти по-детски, но всё равно доставляя неимоверное удовольствие одним фактом согласия.

Я словно приручал трепещущую в руках птичку, которая каждую секунду могла расправить крылья и навсегда улететь.

Обнаружив ствол какого-то дерева, я прижал её к нему и поцеловал сильнее, яростнее, раздвигая её губы языком, поглаживая её язык, что заставило Элли трепетать в моих объятиях.

Я вжался в её тело, позволяя ощутить собственное возбуждение, словно демонстрировал собственную слабость, позволяя ей увидеть меня без прикрас, и она неожиданно подалась мне навстречу, с широко распахнутыми глазами, словно ныряла с высокой скалы в глубину.

С отчаянной решимостью и огнём в глазах. Пылающий свет маяка в кромешной ночи.

Она обвила меня длинными ногами, почти повиснув на мне, вцепившись руками в мои плечи, и двигалась, скользя, словно в каком-то примитивном древнем танце.

Меня настолько свела с ума её красота, нежность и внезапно пробуждающаяся чувственность, что я едва сдерживался, чтобы не повалить её прямо здесь, на землю. Порвать одежду в клочья, и в первую очередь стащить с неё эти чудовищные мужские штаны.

Я очень жалел, что не могу телепортировать её к себе домой — ведь я притворялся обычный обывателем, который не сном ни духом не ведает о подобных методах быстрого перемещения.

А если я решу потащить её к себе на такси, то по дороге она тысячу раз передумает, когда развеется минутное блаженство от нашего поцелуя.

С трудом оторвавшись от таких желанных губ и поставив её на землю, тяжело дыша, с трудом выговаривая слова, предложил покататься на такси. Если я не могу проводить её — разве такси может привезти нас в другой мир? — то почему бы ей не проводить меня? Побыть вместе ещё немного, если невозможно слиться под ближайшим деревом. И откуда во мне вообще проснулась эта дешёвенькая мораль?! Но я действительно не мог так поступить с ней.

Отринув слабые возражения — для вида — я остановил такси и вскоре мы ехали по направлению к моему дому.

Когда мы вышли из такси возле белоснежной гостиницы, которая словно светилась в темноте, откуда требовалось идти ещё полчаса как минимум до моего дома, я снова увлёк её в поцелуй, хорошо, что мы остановились возле задней стены здания, где никого не было, и царила почти непроглядная тьма.

Теперь уже она мягко оттолкнула меня, едва справляясь с участившимся дыханием.

— Я сейчас… телепортирую к себе, попрошу мою подругу изготовить для тебя лекарство, а завтра, если ты не против, принесу его тебе.

— А, ты об этом, — я небрежно коснулся вампирского укуса на шее.

— Да, это может быть серьёзным, — она взглянула мне в глаза. — Не хочу тебя убивать, знаешь ли, если ты превратишься в монстра. Не то, чтобы меня это сильно волновало, конечно, я сама тварь редкая, но у нас загадочное начальство — иногда даёт такие странные задания, — девушка покачала головой.

— Я тоже, собственно говоря, против собственного умирания, — я улыбнулся. — Держи визитку, — я достал из кармана визитную карточку, вытащил ручку и приписал свой адрес к мобильному телефону. — Буду тебя ждать, — сказал я слегка провокационным тоном, глядя ей прямо в глаза с явным намёком, отчего она покраснел.

— И если это не противоречит твоим моральным убеждениям, я хотел бы видеть тебя в платье.

Я наслаждался явным смущением Элли, умолчав о том, что больше всего хотел бы видеть её не в платье, а без него.

Кивнув мне, несмело улыбнувшись, словно очень редко это делала, и забыла о таком простом движении губ, она очутилась в столбе чёрно-голубого пламени, в котором словно бы на миг сгорела, а затем исчезла, как и пламя.

Словно её и не было никогда.

От этой мысли у меня сжалось сердце. Я словно упал в ледяной колодец одиночества. Вокруг меня осталась только пустота и ночь.

Оставалось курить, гулять по затихшим улочкам и вспоминать о ней.