— Ты так забавно сопела. Я наблюдал за тобой.

— Наблюдал?

— Еще бы! Какой нормальный мужчина, лежа в постели с красивой, да к тому же почти обнаженной женщиной, удержится от того, чтобы хотя бы не смотреть на нее?

— И давно ты проснулся? — спросила Элл, стараясь придать своему тону сердитый оттенок.

— У меня было достаточно времени, чтобы полюбоваться тобой.

Сильное мужское тело рядом с ней, казалось, было полно необыкновенной энергии.

— Тебе больше не холодно, Берт?

— Нет, Элл. И это благодаря тебе… Спасибо.

— Если так, — смущенно сказала она, — пожалуй, я могу уйти.

— Ни в коем случае.

— Но время идти на кухню, готовить хлеб.

— Ты чересчур серьезно относишься к своим обязанностям, — пошутил он. — Забудь про хлеб. Сегодня обойдемся без него.

— Нет, Берт, ты отдыхай, а я должна идти. Закрой глаза!

— Ты шутишь?

— Пожалуйста, Берт… Я… я не одета.

Он опять засмеялся, и его теплое дыхание овеяло ее лицо.

— Ты сексуальна в любом виде, но так — особенно.

— Прекрати говорить глупости и закрой глаза.

— Ну уж нет. Это ты прекрати говорить глупости. Что, опять хочешь перехитрить меня? Ах ты, хитрая пушистая лисичка! Собираешься улизнуть? На этот раз не выйдет! Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе уйти вот так из моей постели?

Сердце ее билось с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.

— Ты пользуешься ситуацией!

— Я был бы полным идиотом, если бы не сделал этого…

— Но твоя нога…

— О, с ней почти все нормально.

— Но…

— Никаких «но», Элис. Мы здесь одни, и ты должна знать, что ни за что на свете я не отпущу тебя, прежде чем…

— Ты не посмеешь!..

Берт коснулся щеки Элис, потом его чуткие пальцы дотронулись до ее рта. Элис еле сдерживалась, чтобы не разомкнуть губ, и он уловил это движение.

— Ты хочешь этого так же сильно, как и я, девочка! Попробуй скажи, что это не так.

Рука опустилась ниже, тронула ожерелье на ее шее.

Элис вздрогнула от неожиданности.

— Я совсем про него забыла, — прошептала она.

Красные бусины, приглашавшие мужчину разделить любовное ложе, горели на ее шее. О Господи! — думала она, как я могла забыть снять его…

Берт тихо рассмеялся.

— Приглашение как раз вовремя. Я принимаю его.

— Берт, перестань.

— Не надо бороться с этим, Элис. Иди ко мне, любимая, — сказал он и заключил ее в объятия.

Элл не сопротивлялась, а даже если бы попыталась, это было бы бесполезно: так сильно любила она этого мужчину и так отчаянно хотела его…

Их губы слились, и только сейчас, все теснее прижимаясь к нему, Элис поняла, что он снял пижаму. Его обнаженное тело было так близко, что она почти задыхалась от возбуждения, от дурманящей новизны ощущений! Они сжимали друг друга в объятиях… и все время руки одного ласкали, изучали, гладили тело другого…

Ничто не сдерживало их. Каждая ласка Берта, его губы, руки, язык пробуждали в ней ответный порыв, столь неистовый, что она сама поражалась его силе. Элис отвечала ему почти с отчаянием, рожденным страстью и горьким сознанием, что, возможно, это утро останется единственным в их жизни, и гнала от себя мучительные мысли, еще теснее прижимаясь к любимому.

Его язык ласкал ее тугие розовые соски, пальцы гладили нежную округлость грудей. Закусив губу, Элис тихо стонала от наслаждения, поражаясь, как удавалось ему угадывать ее желания и делать с ней именно то, что доставляет ей такое удовольствие.

Она помогла ему, когда он торопливо стягивал с нее бикини. Затем руки Берта, большие и сильные, легли на ее ягодицы, равномерно поглаживая их и все больше возбуждая. Потом ее колени как бы сами собой раскрылись, и, когда ей показалось, что больше она не в состоянии выдержать эту сладкую пытку, он вошел в нее мощно и сильно.

Элис вскрикнула и замерла от пронзительной боли, но только на мгновение, потому что последовавшее за этим наслаждение было таким полным, что заставило ее забыть обо всем на свете. Сквозь туман девушка услышала глухой стон удовлетворения и почувствовала, как содрогнулось его тело…

Потом они долго лежали без слов, без сил, без движений. Дыхание Берта было таким же спокойным, как и Элис, их сердца бились в унисон. Он нашел ее ладонь, нежно сжал пальцы. Элл осторожно высвободила руку и тыльной стороной ладони незаметно вытерла мокрую щеку.

— Что-нибудь не так?

— Все прекрасно, Берт.

— И все же… Скажи мне…

Элис вопросительно подняла влажные ресницы.

— Что сказать, дорогой?

— Ты не знаешь? Почему ты не сказала мне, что это первый раз в твоей жизни?

— Ты догадался?

— Для мужчины это не трудно, Элис. Но почему ты сама не сказала мне?

Внезапно почувствовав легкую дрожь, она отодвинулась от него.

— Ты разочарован?

— Напротив. Ты не представляешь, как я счастлив. Ведь ты позволила мне узнать, что я первый мужчина в твоей жизни.

— Я думала… Я думала, может быть, я не понравилась тебе.

— Ты была прекрасна. Сладкая и нежная, и в то же время необыкновенно страстная. И к тому же, что уж почти невероятно, невинная.

— Невинная… Ты все-таки разочарован…

— Нисколько. Хотя должен заметить, что мне следовало бы догадаться. Иди в мои объятия. Так-то лучше. Почему ты не сказала мне, что собираешься сделать это в первый раз?

— Разве это так важно, Берт? Я ведь не упрекаю тебя за то, что ты лишил меня невинности. Я хотела, чтобы ты любил меня, и ты это сделал.

— Я пытаюсь понять. Ты приехала сюда с Клайдом, и несколько дней вы жили в одной комнате. Ты не можешь винить меня, что я сделал свои выводы. Как я мог представить, что ты не спишь с ним?

— Ты не мог, — тихо сказала Элл.

— Неужели Клайд не пытался заняться с тобой любовью?

— Все время пытался.

Берт рассмеялся.

— Я готов был поспорить, что это так. Он, должно быть, ужасно расстроился, что его планы рухнули.

— Да.

— Но ты, Элл? О чем ты думала, когда ехала с ним сюда, если не собиралась спать с этим малым?

— Я задавала себе этот вопрос миллион раз, — сказала Элис, чувствуя свою собственную глупость. — Это, должно быть, звучит странно, но на самом деле я неправильно поняла ситуацию! Я была уверена, что буду жить в одном коттедже с Мэгги, совершенно уверена. А они обманули меня…

— Я и мечтать не мог, что придет день, когда я скажу «бедный Клайд».

— Он уверял меня, что все дело в моей фригидности.

— Правда?

— Я боялась, что вдруг это на самом деле так.

Берг расхохотался.

— Фригидна? Ты? О нет, моя сладкая девочка! Ты нежная и страстная, ты настоящая женщина, Элис! И тем не менее если в твоей хорошенькой головке поселились тревожные мысли на этот счет, то, я думаю, сейчас как раз время, чтобы разрешить все сомнения, дабы они оставили тебя раз и навсегда.

С этими словами он заключил Элис в объятия и, склонившись к ее губам, нашел их, и они опять погрузились в пьянящий омут любви.

За окном занималась заря, и первые проблески солнца проникали в комнату…

Несколько последующих часов Элис находилась в состоянии эйфории. Их любовь оказалась выше и прекраснее всего, что она могла вообразить в своих мечтах. Нежность переполняла ее, ноги, едва касались земли, девушка словно летала, занимаясь своими будничными обязанностями. Сегодня все отлично получалось и даже самая нудная работа была в удовольствие. Лицо Элис светилось таким счастьем, что, казалось, каждый видит это, и не было во всем мире женщины счастливее ее.

Она готовилась к утренней экскурсии, когда Берт вошел в комнату. Они с Бабом уже успели съездить в то злополучное место, забрали ловушки и пригнали джип.

— А я как раз хотел поговорить с тобой, — сказал он. — По всей вероятности, меня не будет здесь, когда ты вернешься.

— Ты уезжаешь?

— Мне нужно кое-что уладить. Я не уверен, вернусь ли в Грин Глейд сегодня.