Метцгер мрачно уставился на спину Стервятника, сидевшего перед радиопередатчиком, который они установили возле командного танка. Штурмбаннфюрер, как обычно, позабыл о такой вещи, как человеческий желудок. Он был слишком занят тем, что воевал, добиваясь своих драгоценных наград и званий.

Над их головами просвистел русский снаряд, однако упал и взорвался в нескольких десятках метров, не причинив им вреда. Сейчас линия фронта сместилась далеко вперед и была скрыта от глаз легкой желтоватой дымкой. Метцгеру совсем не хотелось наблюдать за сражением. Его желудок то и дело сводило судорогами, и он чувствовал, что зверски проголодался.

Он вновь взглянул на Стервятника, который по-прежнему склонился над радиопередатчиком. Метцгер постарался просчитать возможный риск. Ему потребуется пять минут на то, чтобы добраться до зданий бывшей колхозной фермы. Там, скорее всего, он сможет раздобыть яйца. Полдюжины яиц и шматок колбасы вместе с водкой — это и будет отличный обед. Обед, который сможет по-настоящему удовлетворить солдата. Желудок вновь свело судорогой, и это подсказало Метцгеру, что следует торопиться.

Он выскользнул из траншеи и направился к ближайшим кустикам, делая вид, будто хочет оправиться. Скрывшись за зеленью, он развернулся и припустил по направлению к бывшей колхозной ферме.

Подойдя к зданию фермы, гауптшарфюрер снял с плеча автомат. В его голове возникла соблазнительная картина яичницы, в которой застыли обжаренные кусочки колбасы. Если бы еще накрошить туда чеснок… Конечно, с чисто формальной точки зрения он сейчас дезертировал со своего поста, однако ему ведь и в самом деле очень нужны были яйца. «Яйца для меня совершенно необходимы, — подумал Мясник. — Если бы я мог съедать ежедневно по полудюжине яиц, то у меня не было бы проблем с моим членом. Эта одна из главных причин, почему он не стоит — я просто не получаю нормального питания!»

В его памяти промелькнула старая скабрезная открытка, изображающая солдата вермахта, который возвращается домой в отпуск: парень шел, толкая перед собой тележку, на которой покоился его огромный эрегированный член, в то время как на пороге дома его ожидала раскрасневшаяся от предвкушения радостной встречи жена. Он помнил, как ждала его Лора в первые месяцы после замужества… Конечно, она и сейчас бы с удовольствием встретила его, но только что она сказала бы, если бы вдруг выяснилось, что…

Он вдруг увидел, как из здания фермы выходит толстая женщина с ведром в руке.

Метцгер мгновенно навел на нее автомат.

— Эй, тетка, — крикнул он, — здесь есть мужчины?

Женщина улыбнулась, демонстрируя отвратительные зубы, и пробормотала что-то неразборчивое.

— Мужчины, — повторил гауптшарфюрер, — здесь есть мужчины? — Он сделал непристойный жест, изображая главное мужское достоинство.

Женщина подошла еще ближе к нему, улыбаясь и делая жесты, значение которых он не мог разобрать. Глядя ей в глаза, Метцгер понял, что она осталась здесь совсем одна. Все мужчины давно разбежались. «Ну конечно, — пронеслось в голове Мясника, — русские — они же отъявленные трусы, и стоило им только ощутить силу немецкого оружия, как их словно ветром сдуло».

— Яйца, — сказал он. — Мне нужны яйца. — Он попытался изобразить перед женщиной то, как курица откладывает яйца. — Яйца, понятно?

Она кивнула и поманила его пальцем. Они пересекли грязный двор фермы. Женщина остановилась возле шаткой деревянной лестницы, прислоненной к стене. Она вновь посмотрела на Метцгера и опять поманила его пальцем; потом, подобрав юбки, принялась взбираться по лестнице, которая, казалось, грозила в любой момент обломиться под ее внушительным весом.

Метцгер последовал за ней. Обширный зад женщины, казалось, заслонял все пространство перед его глазами, пока он лез вверх.

Наверху бродили тощие белые куры. Наклонившись и вновь демонстрируя Метцгеру свой обширный зад, женщина стала собирать разбросанные по грязной соломе яйца. При этом она сама квохтала и издавала такие звуки, точно сама была курицей.

Собрав с десяток яиц, она повернулась и подошла к нему. Придерживая яйца рукой, она схватила одно и засунула его глубоко Метцгеру в карман. При этом на ее лице появилось выражение экстаза. Она широко улыбнулась, снова демонстрируя Метцгеру свои отвратительные почерневшие зубы.

— Эй, — воскликнул он, — дай мне яйца и отваливай!

Но она не желала отдавать ему все яйца в руки. Закатив глаза, она сунула ему в карман еще одно яйцо. Затем ее пальцы скользнули в сторону и, нащупав его член, крепко обхватили его.

Метцгер пытался оттолкнуть ее.

— Отстань от меня, сука! — заорал он. — Отпусти член! Ты что, решила, что это рукоятка насоса?

Но женщина явно не собиралась отпускать мужские причиндалы. В ее глазах появился сумасшедший блеск, а массивная грудь взволнованно заколыхалась. Лежавшие в кармане Метцгера яйца раскололись, но женщина все равно не отпускала пальцы. Второй рукой она энергично пыталась расстегнуть ему ширинку, при этом сдавленно и часто дыша.

И неожиданно Мясник почувствовал, как член, обхваченный ее жесткими пальцами, тоже постепенно становится жестким, наливаясь кровью. Такое происходило с ним впервые за много месяцев. Он замер в восхищении и перестал сопротивляться.

Женщина наконец справилась с ширинкой Метцгера и вытащила его член наружу. В следующую секунду она сбросила с себя трусы. Она была готова. Метцгер скосил глаза вниз и увидел, что и он тоже готов. Как в старые добрые дни.

— Давай… давай… — выдохнула женщина и опустилась на солому, широко раздвигая ноги.

Метцгер двинулся к ней. Женщина еще шире раскинула ноги, готовясь принять его вес. Но в эту сельскую идиллию внезапно вторгся резкий скрипучий голос:

— Метцгер, чем ты, черт побери, занимаешься? Не забывай, пожалуйста, что идет война!

Это был голос Стервятника. Метцгер посмотрел вниз. Его член жалко опал, весь сморщившись, словно никогда и не поднимался. А толстая баба пыталась стыдливо прикрыться, словно школьница, которую внезапно застали раздетой.

Оставшиеся в живых бойцы первой роты осторожно двигались вперед по земле, которая была так густо усеяна воронками, что было просто невозможно представить, что кто-то здесь мог уцелеть после столь мощного артиллерийского обстрела. Желтоватый туман, окутывавший стены Брестской крепости, начал понемногу рассеиваться, и они увидели первый канал-ров с водой, окружавший твердыню. За ней виднелись стены самой крепости и полуразрушенные здания Бреста. Но, сколько ни вглядывался вперед фон Доденбург, он не мог рассмотреть никаких следов солдат 45-й пехотной дивизии вермахта, которые должны были находиться здесь. Не видел он и бойцов второй роты под командованием оберштурмфюрера Шварца, которые, как он надеялся, должны были пробиться сюда.

Фон Доденбург и его бойцы вплавь перебрались через ров-канал. Вода в нем была красной от крови плававших во рву трупов. Выбравшись на берег, эсэсовцы увидели, что он весь усыпан телами русских и немцев. На поле догорали два немецких бронетранспортера.

За спиной фон Доденбурга раздался слабый стон. Он резко повернулся и увидел русского солдата, который сидел на земле, прислонившись спиной к колесу орудия. На месте его правой ноги торчал кровоточащий обрубок.

— Воды, — стонал раненый, с трудом раздвигая пересохшие губы. — Воды…

Шульце снял с пояса фляжку с водой и нагнулся над русским. Но стоило только тому увидеть руны СС в петлице Шульце, как его глаза расширились от бесконечного ужаса.

— СС! — в страхе выдохнул он. Затем голова солдата откинулась назад, и он испустил дух.

Шульце удивленно уставился на русского.

— Чего такого я сделал? — пожал он плечами. — Я всего лишь предложил этому бедолаге воды.

— Ты просто перепугал его своей страшной рожей, — бросил фон Доденбург.

— Может быть, — покачал головой гамбуржец. — Но где же все остальные наши ребята?