В час, когда раскаленное солнце медленно спускалось к горизонту, в Инонго, перед домом начальника одного из участков в Бельгийском Конго, сидели в качалках пять европейцев.

Один из них, высокий, сухой, с красной физиономией, с длинными рыжими усами, с глазами стальной голубизны, голосом слегка гортанным спросил:

— Итак, господин администратор, это болото тянется среди экваториального леса?

Он обращался к человеку лет тридцати пяти, с мягкими, привлекательными чертами лица, в которых, однако, просвечивала твердость и энергия.

— Да, мистер Беккет, — ответил администратор и обратил внимание присутствующих на темную воду озера, которое справа, казалось, сливается с горизонтом.

— Вот, посмотрите. Следуя по берегу озера, вы замечаете мыс, который протянулся в воду. Этот мыс, покрытый огромными деревьями, скрывает от вас болото. Оно оттуда начинается и занимает огромную поверхность. Какую — точно вычислить невозможно…

— Но почему же? — перебил Беккет.

— Его размеры зависят, конечно, от времени года; в периоды дождей площадь болота иногда удваивается. Но что особенно затрудняет измерение, — это непроходимый тропический лес, которым оно окружено…

Невысокий приземистый человек, с бородой, пожелтевшей от табаку, с серыми живыми глазами, поблескивавшими из-за круглых очков, сдержанно спросил:

— Но, любезный господин Райнар, если к болоту нельзя пробраться через лес, почему бы в него не проникнуть по озеру Леопольда II и дальше следовать вдоль берега?

— Вы ошибаетесь, господин Шифт, этот путь еще менее удобен, чем первый… Вы удивляетесь? Но это потому, что вы не знаете, как опасно для плавания озеро Леопольда II…

— Неужели? — удивился доктор Карл Шифт. — Глядя на него, не скажешь, что оно может грозить опасностью или воздвигать препятствия…

Поль Райнар пояснил:

— Дело в том, что озеро расположено в чрезвычайно плоской местности и недостаточно глубоко… Оно, по-видимому, высыхает, его воды изливаются в Луксней, приток Кассаи, которая течет там, вдали, направо, и пересекает большой лес.

— Я, кажется, читал об этом… — вмешался бельгийский ученый, соотечественник Райнара, доктор Леопольд Мессон. Он был довольно высок, хорошо сложен, с густыми светлыми волосами, с широким лбом и бледно-голубыми глазами, слегка лукавыми. Его гладко выбритая физиономия казалась совсем молодой, хотя ему было около пятидесяти лет.

— Да, — продолжал он, — прежде, чем пуститься в это путешествие, я просмотрел отчеты знаменитого исследователя страны Конго — Стенли. Если я не ошибаюсь, озеро Леопольда II было открыто им в 1882 году? Он рассказывает очень любопытные вещи… Площадь озера, я думаю, занимает более 2500 квадратных километров!

— По моему мнению, любезный доктор, — ответил администратор, — озеро и болото — одно и то же, это подтверждается также и тем, что реки Батваба и Богонгова берут начало в болоте и впадают в озеро… если только не наоборот.

Четвертый член экспедиции, французский ученый Жан Норе, не принимал участия в разговоре и молча созерцал темные воды озера Леопольда II… Оно не имело ничего общего с прозрачными, голубыми озерами его родины, с озерами Вогезских гор… все же оно притягивало к себе его взоры и взоры его ученых коллег.

Каждый из четырех ученых на своей родине пользовался заслуженной известностью; авторы многих замечательных работ, весь смысл своей жизни видели они в занятиях геологией, биологией, антропологией, гистологией и, особенно, палеонтологией. И во имя науки они, люди уже не молодые, не задумываясь, сменили покойный кабинет ученого на трудное и опасное путешествие по малоисследованной части Африки.

Оживленные, отрывистые речи, блестящие взоры, лихорадочные жесты и самая манера держать себя свидетельствовали о том восторге, какой испытывали ученые в этот вечерний час. Направо перед ними, за извилистой линией деревьев, открывался тропический лес.

Завтра они пойдут туда.

Завтра они будут там.

Между тем солнце скрылось, и очень короткие сумерки сменились лунной ночью.

Вслед за заходом солнца спустилась роса, крайне неприятная в этих широтах.

Множество москитов с жужжанием толклось в воздухе.

— Войдите, господа, — предложил администратор. — Укусы этих насекомых нестерпимы, и ваша нежная кожа была бы для них слишком изысканным угощением, какого они не заслужили.

В эту самую минуту бой доложил «коменданту», что обед готов.

В большой столовой, скромно меблированной, их ожидал накрытый стол.

Они разместились, радуясь прохладе и яркому свету.

Обед, приготовленный одним из негров Райнара, был вкусен и, несмотря на некоторые кушанья, не совсем обычные для европейцев, ученые ели с большим удовольствием.

— Итак, — начал вдруг Жан Норе, — завтра в этот час мы будем плыть по водам таинственного болота.

Его слова резюмировали помыслы присутствующих, и оживленный разговор завязался.

— С какого времени живете вы, господин администратор, в Инонго? — спросил Леопольд Мессен.

— Скоро будет четыре года, — ответил Поль Райнар. — Вначале, должен признаться, мне очень не нравилось в этой затерянной стране. Теперь я начинаю привыкать, и мне было бы жаль покинуть Инонго. Негры меня знают и любят… Они — большие дети, со всеми недостатками детей.

Но не негры интересовали доктора Мессена, и он дал это понять администратору, продолжая расспросы:

— В таком случае, за эти годы вы должны были слышать разговоры о находках, сделанных по берегам болота?

— Конечно… По дороге сюда у начальника округа мне рассказывали об интересных открытиях, сделанных в болоте… О следах человека четвертичного периода, о растениях и скелетах рыб…

Ученые слушали с большим интересом.

— Но, — продолжал хозяин, — так как я не более, как профан в палеонтологии, я решил хранить все любопытные материалы, которые приносят сюда мои подчиненные с берегов болота. Но лишь немногие из негров отваживаются плыть по этим предательским водам, среди необыкновенно густой растительности. Таким образом, я мог собрать некоторое количество костей исчезнувших животных, которых можно отнести к концу плейстоценовой эпохи.

— Несомненно, — говорил своим мелодичным голосом Жан Норе, — это — открытия волнующие, и все-таки интерес их сравнительно узкого характера. Следы доисторических времен находят и в других местах земного шара…

— Даже и в Европе, — вставил сэр Эдвард Беккет.

— Но то, что заставило прийти в эту страну меня и моих уважаемых коллег, — продолжал член французской академии наук, — это находки живых животных и растений, которые целиком относятся к четвертичной эпохе.

— Несомненно, — подтвердил Мессен. — Наша задача состоит в отыскании причин этой аномалии, если можно так выразиться. Вы понимаете, дорогой господин Райнар, в настоящее время могут иметься живые следы эпох, отстоящих от нашей по крайней мере сотни на три веков.

— Я понимаю, что это может вызывать огромный интерес, — неуверенно проговорил администратор, — однако же, доктор… дело идет ведь не более, как о раковинах, о наиболее простых зародышевых растениях, то есть о животных и растениях, стоящих на самой низкой степени развития…

— Э, милостивый государь, не в этом дело, — решительно вмешался Карл Шифт, — они живут — эти растения живут… Не правда ли, чудесно, неправдоподобно, невероятно?.. Подумайте только… После всех переворотов, перенесенных землей за ряд тысячелетий, когда исчезло все, что относится к их эпохе, и остается лишь в ископаемом виде, они все еще живы…