Однако близнецы не остались в долгу. Еще когда их одногодки пасли лошадей да гуляли по пастбищу, братья вышли в степь на охоту. Вскоре они стали лучшими звероловами в поселении и никогда не возвращались в стойбище без добычи. Взамен племя снабжало их всем необходимым - одеждой, юртой, лошадьми, стрелами и оружием.

  И первыми же среди одногодков близнецы стали мужчинами. Редкий случай, чтобы два орка смогли взять степного ящера в сухом ковыле, но братья не спасовали, встретив смертельно опасного хищника, и остались в живых. Лишь Сегар получил на память об этом две культи вместо пальцев на левой руке да шрам от когтей через все бедро. И когда братья притащили тело ящера в стойбище, их сразу же произвели в мужчины. Стойбище тогда двое суток смаковало магир, торжествуя их посвящение.

  Орки не считали прожитых лет. Не имело значения, сколько раз природа проходила извечный круг перерождений на твоем веку - ты либо мужчина, либо нет. И лишь показав, что ты этого достоин, можно получить этот статус. Бывало так, что орк и умирал ребенком, не оставив наследников: потомство мог иметь лишь мужчина, да и ни одна уважающая себя женщина не свяжет жизнь со слабым неудачником. Братья стали самыми молодыми мужчинами племени, но обязанности на них лежали такие же, как и на остальных: кормить племя, защищать от набегов степных собак, если нужно - сходиться в бою с другими племенами... Жизнь мужчины закалила парней, превратила их в могучих воинов, но никак не смогла подготовить Сегара к сегодняшнему дню. То, что произошло, привело его в замешательство. Орк привык к простой жизни и простым решениям: враг - бей, добыча - клади стрелу, брат - помоги... Но брат внезапно стал другим, начал говорить странные вещи, и Сегар не знал, что произошло. А неизвестное пугает, и Сегар на секунду даже захотел снова оказаться под источающей вонь зубастой пастью степного ящера, и ощутить тяжесть рогатины, пропарывающей тело врага.

  Однако выбора не оставалось. Простая и понятная жизнь закончилась вчера ночью; сегодня же новый день, требующий новых решений. Сегар собрался с силами и отодвинул полог.

  - Эээ... ты как? - Сегар не знал, с чего начать разговор.

  Дарр улыбнулся широкой, хорошо знакомой улыбкой. Он поднялся с расстеленного на земле ковра и подошел к Сегару.

  - Хорошо, братишка. Да не бойся ты, я все тот же Дарр. Серьезно. Слушай, давай пойдем отсюда, дышать нечем. Подальше... видеть тошно, как на меня смотрят.

  Дарр взял лежащий на стойке ятаган. Сегар не смог сдержать опасений и настороженно дернулся в сторону.

  - Ну вот, и ты туда же! - уголки губ брата огорченно опустились. - Да не брошусь я на тебя! Пойдем, я все расскажу. Пойдем, пойдем...

  Настороженные взгляды соплеменников причиняли боль. Еще вчера многие из этих женщин проявляли к нему недвусмысленный интерес, а сегодня отстраняют взгляд и шушукаются за спиной! Дарр не выдержал и повернул прочь, подальше от стойбища и орков, для которых он враз стал чужим. Сегар молча шел рядом, погруженный в свои мысли. Орк хотел бы объяснить и всем остальным, что он все тот же, но... память Эррандиала хранила множество подобных ситуаций. Не поймут. Не объяснить этого - теперь Дарр навсегда чужой для своего народа. Слишком сильно и слишком резко он изменился. Да и незачем ломать мировоззрение этих, в сущности, хороших орков: все равно он вскоре покинет их навсегда.

  Неподалеку от стойбища росло несколько степных вишен, расцветавших мелкими розовыми цветами. Дарр вдохнул напоенный сладкими запахами воздух и повернулся к брату.

  - Сегар, пойми, - захлебываясь от волнения, сказал он. - Я все тот же Дарр. Меня не поработили духи, я не сошел с ума - я в полном порядке! Я твой брат, как и вчера, и за день до того. Мне помнится наш отец и его тугой лук. Помнишь, как мы вдвоем не могли его натянуть и как он нам всыпал, когда увидел, что мы с ним сделали? Я помню маму и ее овец; кислый запах молока и стриженой шерсти на руках. Помнишь? И как она после того случая неделю травами наши задницы лечила, помнишь?

  В глазах брата показалась влага. Дарр усилил напор.

  - А еще я помню, как мы с тобой клялись на крови убить того ящера, что лишил нас родителей. Глупость, конечно - как найти его в степи? Я помню, как ты впервые подстрелил куропатку. Стреляешь ты плохо, но все равно это достижение, и мы устроили по этому поводу праздник. Ты помнишь, как мы тогда надрались недобродившим магиром?

  Сегар молча отвернулся и уставился в глубь бескрайней степи. Дарр подошел к нему и положил руку на плечо. Он не мог позволить себе потерять его, не мог позволить воздвигнуть непробиваемую стену отчуждения. Несмотря на новый уровень осознания мира, Сегар все равно оставался самым близким ему существом.

  - Я твой брат, - сказал орк, - я был им, и им же остался. До конца жизни я не предам, не брошу, и не отвернусь от тебя. Но я изменился. Да, я изменился - навсегда. Я не просто Дарр Длинный Клык - я вождь эльфов, Эррандиал. Я видел сотни перерождений природы. Создавал и свергал государства. Убивал и бывал убитым. Меня любили сотни женщин... я любил лишь одну. Выслушай меня, брат, и ты все поймешь.

  Сегар обернулся и сел на поваленную ураганом ветку. В его глазах еще таилась боль, но теперь в них появлялся и интерес.

  - Хорошо, - сказал он, - рассказывай!

  - Когда-то очень давно, - Дарр присел рядом, отложив ятаган в сторону, - несколько тысяч лет назад сильный и многочисленный эльфийский народ царил в Серебряном Лесу, на Аурливане. Мудрые и искусные в магии они прекрасно понимали природу и суть жизни; обучали знанию любого желавшего этого и заслужили славу учителей целых народов.

  Народом эльфов всегда правил один из могучих магов первой дюжины семей. Эррандиал был одним из них, и под его началом народ эльфов достиг истинного величия. Вместе с женой, прекрасной Ирэминель, они укрепляли и увеличивали силы эльфов. И он, и его жена обладали огромным магическим потенциалом, и Предел с радостью откликался на их зов. Эррандиал был Повелителем Предела, и его элементали разменяли не один век, играя в синей реке магической сверхстихии; но его жена, Ирэминель могла достичь куда большего, и стать настоящим уникумом от Предела.

  Дарр не выдержал, вскочил на ноги и нервно прошел несколько шагов.

  - Однако, ни один Повелитель Предела не может сравниться с Владыкой Предела, - он ударил кулаком по толстому стволу. - Он обладает поистине божественной мощью и перекраивает наш мир так, как ему удобно: воздвигает и разрушает горы, осушает моря и затапливает континенты. Знаешь ли ты, Сегар, что когда-то наш мира имел три луны? Но пришел один из Владык, и теперь осталась только одна. Он сказал, что ему непривычно и он хочет, чтобы стало так, как он привык дома.

  - Дома? - спросил Сегар. - Он что, чужой?

  - Да, Сегар, он чужой. Никто не знает, откуда он приходит, но... время от времени на Нилайхе появляется ничего не знающий о нашем мире мужчина или женщина и пытается добраться до Райха, Дракона Предела. И стоит ему достичь желаемого, как он начинает наводить порядок на свой лад: рушить союзы и государства; вводить законы, обязательные для всех; изменять сложившиеся традиции и вводить новые.

  В тот раз все произошло так же. Август очень быстро подмял под себя основные человеческие государства и провел Слияние. А когда он окончательно стал Владыкой, ни у кого не осталось выбора: вся планета пала к его ногам. Надо сказать, Август оказался невероятно обаятельной личностью и даже я... эээ, Эррандиал, с радостью принял его руку. И это оказалось огромной ошибкой. Пусть он мало вмешивался в политику и его почти не интересовали склоки и небольшие противостояния различных государств, но он создал целый свод законов, обязательный для любого, обладающего магической силой.

  Одним из этих законов стал 'Закон о магическом милосердии'. Странное название, если учесть, что этот закон оказался настоящим ярмом для всех магов Нилайха. Согласно его уложениям, ни один маг не имел права убить разумного своей силой. Пленить и представить на суд - пожалуйста. Но не убивать ни при каких обстоятельствах. Я понимаю побуждения Августа: даже в моем народе... у эльфов нарастала напряженность между обычными разумными и магами. Неодаренные боялись и сторонились, и это грозило вылиться большой кровью. Август хотел как лучше... но выбранный им способ - в корне неверен.