Дарр остановился перед братом. В его голосе зазвучала давняя неизбытая печаль.

  - Власть всегда влечет недостойных. Несмотря на древность, эльфийский народ не был однородным, и в его среде все равно шла борьба за право на власть. Чтобы вынудить Эррандиала отречься от правления, одна из семей решила пойти на преступление и похитить Даэрона, единственного сына эльфийского вождя и его супруги. Выбрав время, когда Ирэминель и Эррандиал отсутствовали в Серебряном лесу, похитители пробрались в покои маленького принца и схватили его.

  Сегар молча внимал рассказу брата. Сейчас он явно видел боль, снедающую Дарра, заставляющую слезы стекать по испещренной вытатуироваными линиями щеке.

  - Но Ирэминель была матерью. У эльфов очень редко рождаются дети, и связь между матерью и ребенком абсолютно удивительна. Без всякой магии она почувствовала что-то неладное и перенеслась к сыну. Испуганные ее появлением похитители вонзили Даэрону кинжал в сердце.

  Сегар сжал кулаки от бешенства. Рассказ захватил его, заставил почувствовать то, что пережил когда-то эльфийский вождь.

  - Ирэминэль убила их всех. Она испепелила убийц на месте и... и Август устроил показательную казнь! Этот ублюдок осудил ее на смерть за то, что она уничтожила убийц собственного сына, людей отобравших у нас ребенка, и в тот же день убил ее. Я... ашшхарадар, да, именно я, принес клятву остановить Владыку. Не должен один человек судить всех и за всех. Не должен чужой судить нас по своему разумению. Не должен один иметь безграничную власть, он обязательно использует ее неправильно. Да и не может быть иначе, не может добро и зло для всех быть одинаковым! Я пытался остановить его, и во время борьбы совершил переход в Воздухе, приняв в себя суть и служение этой стихии. Но это не помогло: Август остановил меня и вынудил прекратить попытки спасти мою жену. Это оказалось самым сложным - видеть, как он казнил ее, а затем жить с этим, и ждать, пока он уйдет. Но я дождался и подготовился. Я использовал все доступные мне силы, открыл самые сокровенные фолианты предков. Заклинание, придуманное мной, сотворило небывалое, прервав цепь перерождений и заключив мой дух, как в темнице, в пределах Нилайха. Я могу умереть, но не могу по-настоящему уйти. Когда срабатывает заклинание, я просыпаюсь в теле наиболее близкого мне разумного, способного выдержать мою силу. Я связал свое возвращение с приходом на Нилайх Хранителя, личинки Владыки. И мое возвращение может значить только одно - тварь снова здесь, на Нилайхе. Сегар, я обязан его остановить, и я сделаю это. Прости, брат, но я должен уйти из стойбища.

  - Думаешь, у тебя выйдет уйти одному? Ну-ну, - Сегар, ошалевший от открывшейся картины, много большей привычной жизни, все же нашел силы улыбнуться. - Пусть ты этот... Эррандиал, но ты ведь мой брат, а я брата не брошу, верно?

  - Верно, братишка. Рад, что ты со мной. Тогда пойдем собираться, что ли? Нам предстоит далекий путь.- Дарр встал на ноги и задорно улыбнулся.- Чур, я первый!

  Братья с криками кинулись к дому. Пусть возраст Эррандиала превышал полторы тысячи лет - Дарр где-то в глубине все еще оставался тем же пятнадцатилетним юношей, и в его жизни еще оставалось место для забав и игр.

  Узнав, что братья уходят из племени, орки лишь облегченно вздохнули. Пусть и верили каму, да мало ли что? Не дух, так еще какая зараза, может даже похлеще. Уж лучше быть от внезапно ополоумевшего парня подальше. Так что пусть идет себе куда хочет, да не оставят его предки. А что брат с ним, так ничего удивительного - чтобы Сегар с Дарром порознь оказались? Да ни вовек такого не произойдет. Еще в материнской утробе, наверное, договорились никогда друг с другом не расставаться. И не расставались, видимо. Ни один орк не мог вспомнить дня, когда братья находились не вместе.

  Поэтому со сборами у уходящих орков проблем не возникло: взяли оружие, набросали в заплечные мешки запасной одежды, да и все - больше сироты не имели ничего, лишь отцовскую юрту, да только зачем ее с собой тащить и как? И главное - зачем? Не возьмут же они юрту и лошадей с собой на корабль.

  Уже скоро братья попрощались с родным племенем, с тоской окинули взглядом стойбище, и двинулись на восток, к единственному на побережье Аурлидара порту - Зор-Дарану.

  Орки не основывали деревень, не пахали землю и не занимались мореплаванием. Сохраняя заветы предков они постоянно находились в движении по великой степи, лишь изредка выходя на широкие песчаные пляжи Бурного океана. Зор-Даран в этом царстве кочевников уникален. Этот порт представлял собой единственное место на Аурливане, где могли находиться люди - в любом другом месте их ждала неминуемая смерть. Да и сам Зор-Даран место весьма опасное. Нередко на порт производили набеги степные собаки, привлекаемые запахами костров и готовящегося мяса. Но несмотря на опасности Бушующего моря и континента орков, постоянно находились авантюристы, стремящиеся в Зор-Даран. И неудивительно, потому как обогатиться в этом месте стало довольно просто: неискушенные в торговле орки задешево обменивали 'полуночницы' да вытяжки из желез степных ящеров - лекарство, достающееся очень сложно, но зато способное исцелить любую рану. Переломы срастались за день, порезы за минуты, синяки исчезали на глазах. За один раз на продаже оружия и железа некоторые зарабатывали столько, что хватало на хороший особняк в центре Кэл-Дигана, столицы Морской Империи.

  Братьям предстоял нелегкий недельный переход через сердце степи, но уверенные в себе молодые воины не тревожились по этому поводу. Дарр размышлял о будущем, обдумывал узнанное от Эррандиала, Сегар же не мог оторваться от прошлого, на глаза лезла предательская влага.

  - Дарр, - не выдержал молодой орк,- мы не вернемся, да?

  - Нет, Сегар. Я не вернусь - для меня та жизнь осталась позади. А ты может и увидишь родное племя снова... Встряхнись! Нас ждет Дор-Заран. Ты увидишь океан, побываешь на Аурлидаре... Нас ждет буря, не скрою. Но вместе мы справимся. - Дарр поправил заплечный мешок. - Не грусти. Давай лучше я тебе расскажу что-нибудь, а то ведь сгораешь от любопытства!

  - Ага! - Сегар смахнул рукой капли влаги, медленно ползущие по щекам. - Ну что ж, сам напросился, теперь отвечай. Ты, когда рассказывал о Эррандиале, вспоминал о том, что он маг. А ты? Ты ведь теперь тоже...?

  - Ну, во-первых, прекращай разделять меня и Эррандиала - мы один разумный. А во-вторых, нет. Если я и мог сохранить сознание в этом мире, не дать ему уйти, то магию таким образом пробудить невозможно - это различные планы бытия. И поэтому я сейчас не маг. Ну, не совсем маг - я владею заклинаниями, прекрасно знаю теорию магических наук, но у меня нет доступа к силе. Вообще-то, ты задал прекрасный вопрос, и ответ на него имеет огромное значение. Дело в том, что я нашел способ сохранить и способность к магии, но передавать ее так же, как и сознание не научился. Понимаешь, магическим способностям необходим сосуд. Обычно - это разумный, который этими способностями владеет. Но передо мной стояла задача сохранить магию вне тела, и она должна храниться долгое время. Бывает, Владыка не приходит несколько тысяч лет. Поэтому я создал специальный артефакт, который способен сохранять в себе способность к магии и каждый раз, как я умираю, мои способности оказываются закупоренными в этом сосуде. Для этого я создал специальное заклинание - оно убивает меня, но сохраняет мои способности.

  Сегар широко распахнул глаза. Орки не могли даже подумать о добровольной смерти - это не в их сути. Бороться до конца, до последнего вздоха, последнего движения останавливающегося сердца... И слова брата обескуражили молодого орка.

  - Подожди... Ты хочешь сказать, что Эррандиал сам себя убивает?

  - Да, именно так. Понимаешь, смерть не самое страшное. Потерять себя, свои идеалы, отказаться от того, во что веришь всем сердцем - много хуже. И отказаться от борьбы с Владыкой я не могу: если я не остановлю его в следующий раз, то кто остановит? Поэтому я никогда не прерываю эту цепь перерождений, и каждый раз, когда приходит мое время умирать, применяю это заклинание. Именно оно и удерживает меня на Нилайхе. Это заклинание завязано на саму мою жизнь, а потому никто не в состоянии помешать его применить, даже Владыка. И когда придет время, как бы не сложились обстоятельства - очередным уходом Владыки или же моим пленением, я снова применю его. Потому как лишь одно может освободить от клятвы - полное уничтожение Владыки. Навсегда.