— Птицы, — прошептал нищий. Какое-то время казалось, что вдали хлопали крылья. Звук становился громче, и Риса поняла, что это был грохот кареты, летящей к городу по мосту. Карета миновала телегу, стуча колесами по камням, и Риса услышала знакомый звон колокольчиков лучших лошадей родителей.

Куда они могли отправиться вечером?

9

Великая Лена, даруй нам мир, чтобы наши земли были в гармонии. Даруй нам свою мудрость, чтобы мы процветали. Но важнее всего — даруй своим покаявшимся милосердие к другим, чтобы мы могли быть милосердными к себе.

— из книги молитв инсулы Кающихся Лены

— Что? — Рисе не нравилось просыпаться от холода. Ей было тепло, несмотря на холодную ночь, под одеялом. — Что такое? Хватит меня трясти, — она думала в тумане, что Петро дразнил ее. А потом она проснулась и вспомнила, что ее младший брат был в инсуле Кающихся Лены больше недели.

Фита стояла над ней. Служанка принесла завтрак с булочками и фруктами. Было необычно, что Фита принесла поднос сама, еще более странным было то, что она разбудила Рису — так она сделала до этого лишь раз, когда прибыл принц Берто. Риса села, и Фита скрестила руки.

— Я принесла поднос, — без необходимости сказала она.

Риса смотрела миг на завтрак, желудок тихо урчал от аромата свежего хлеба и сока.

— Ты никогда не приносила мне поднос. Ты говорила, что подносы для детей.

Ей могло показаться, но Риса думала, что уголки губ горничной дрогнули.

— Ты точно уже не ребенок, — сказала она. — Уходить и делать, что хочется, без разрешения отца.

Стоило взяться за завтрак. Фита могла передумать и унести булочки, учитывая ее настроение.

— Что такое? Тебе явно что-то не нравится.

— Дело в нищем в нашем доме, — возмущенно сказала Фита. — Запах! Казаррина, как ты могла!

Риса приподняла плечи, возмущаясь:

— Его зовут Дом. Его бросили в канал вандалы. Стражи арестовали бы его, если бы я не привезла его домой. А что мне было делать? Отправить его в тюрьму? Бросить спать на улице? — когда Фита не ответила, у нее возникли подозрения. — Где он сейчас?

— Во дворе у конюшен, — сухо сказала Фита.

— До сих пор? Не говори, что он спал там! — Риса встала и поспешила одеться, от гнева двигаясь быстро. — Я говорила Алландро, чтобы он попросил тебя найти для него место среди слуг.

— Не конюху указывать мне, что делать, — Риса хотела возразить, и женщина добавила. — Только казарро и казарра могут указывать мне, кого нанять.

— Обычно ты не такая черствая! — отметила Риса. Фита пожала плечами, и Риса обула туфли. — Где казарро?

— Ваши родители не вернулись из замка, — ответила Фита. Риса издала потрясенный звук — ее родители редко проводили ночь не в казе. — Они останутся и после обеда, казаррина? Если так, нужно будет кухне приготовить подношение. Твоя мать всегда придерживается обычая, — добавила она от потрясенного взгляда Рисы.

— Почему они в замке? — осведомилась Риса, проглотив все новости.

Фита вскинула руки.

— Я не знаю, казаррина. Их вызвали прошлой ночью после ритуала верности.

— Они знали, что задержатся? — женщина пожала плечами. Ужасно злясь, Риса повязала шаль на плечах. — Ты не знаешь, почему мои родители в замке, как и почему они остались на ночь. Ты не знаешь, почему мой друг Дом провел ночь во дворе конюшни.

— Это я знаю. Ему нельзя в дом, потому что я не получила приказа казарро…

— Моего приказа должно хватать!

— А еще, казаррина, — сказала недовольно горничная, — звать такого человека другом, когда ты из Семерки…

— Не нужно говорить! — перебила Риса горничную. Не обращая внимания на хмурое молчание женщины, она схватила поднос и вышла из комнаты.

Она увидела Дома под одеялом, пахнущим мулом и духами, водами канала и затхлой старостью возраста. Она пыталась скрыть эмоции, борющиеся в ней, когда мужчина повернул к ней лицо в морщинах и пятнах от возраста.

— Ты ушла, — сказал он с жалобным взглядом.

— Прости, — сказала она, снова злясь на Фиту. Хоть горничная бывала щедрой, она раздражала, когда упрямилась.

— Я спал тут.

— Это не повторится, — пообещала Риса. — Я принесла завтрак, — она опустила еду на скамью рядом с ним. — Видишь? Все хорошо. Мы поделимся, — она взяла половину булочки и откусила. В его глазах были голод и тоска. Он замешкался. Риса подозревала, что гордость не давала ему есть у нее на глазах. Она повернула голову и проглотила свою порцию. Она слышала, как он схватил булочку и стал жадно поглощать ее.

Его ладони еще дрожали, когда от уговоров Рисы он доел последнюю булочку и допил сок.

— Отныне ты будешь питаться регулярно, — сказала она. — Нам нужно только найти тебе занятие.

Она не заметила, сколько красных вен было в глазах старика, пока он не посмотрел на нее со страхом.

— Я… я ничего…

— Ты работал когда-нибудь со стеклом? — он покачал головой. — А в конюшне? А на кухне? — она перебирала варианты, но он продолжал качать головой.

Почему она старалась помочь ему? С каждой работой, от которой Дом качал головой, она все сильнее задумывалась, не подобрала ли бесполезного с улицы. Он мог всю жизнь попрошайничать. Он не признался, что хоть что-то умел.

Она вспомнила, как увидела нищего на пороге магазина Паскаля, и как ощутила, что его беспомощность отражает ее состояние. Она могла ему помочь, если поймет, как.

— Можешь придумать занятие, которое сможешь выполнять тут?

Он сцепил ладони на коленях, пытаясь скрыть их дрожь.

— Я никогда не работал как… — его хриплый голос утих.

— Мы что-нибудь придумаем, — мягко сказала она, пытаясь размышлять.

— Страж, — прошептал он.

— Что? — Дом был стражем? Может, он мог приглядывать за печами или заниматься чем-то еще, где не нужно было двигаться, но требовалось внимание. Он поднял руку и указал на дорогу.

У нижнего моста были темно-красные формы. Городские стражи приближались. Риса в тревоге огляделась, видела плащи и копья и на верхнем мосту.

Она подумала, что что-то не так. Ее родители пострадали. Эро был мертв, и стражи принесли плохую весть. Паника сдавила грудь, мешая вдохнуть.

Она встала на ноги усилием воли. Ее шаги были тяжелыми, вели ее ближе к стражам, но она не могла заставить себя бежать. Она остановилась и ждала, пока они доберутся до нее. Их лица были мрачными.

— В чем дело? — спросила она у девушки с луком на плече. Она разглядывала лица окруживших ее стражей. — Что-то не так?

— Спросите у Толио, казаррина, — сказал юноша. — Мы просто выполняем приказы.

— Кто такой Толио? Где он?

Юноша указал на верхний мост.

— Он сейчас во дворе.

Риса ощутила, как ноги стали легче, и побежала к казе.

10

Каждый узел начинался с ровной веревки.

— кассафортийская поговорка

— Кого из вас зовут Толио? — осведомилась Риса, врываясь во двор. Стражи уже были там, их оружие и плащи были на скамейках и у кустов. Они словно устроились как дома.

Фредо и Маттио прибыли за ней во двор, а с ними — моргающий Эмиль. Пока Риса бежала по казе, она попросила Маттио пойти с ней — если там были плохие новости, она хотела, чтобы он был рядом. Другие мастера тоже хотели пойти, и даже слуги последовали за ними, их лица выдавали волнение.

— Ну-ну, кузина, — Фредо шагнул вперед, сцепил перед собой ладони. — Казаррина может выразить гостям больше уважения.

Она ненавидела его за такие слова. Он не был из Семи и Тридцати, не имел права указывать ей на манеры. Она парировала бы, если бы не заметила знакомое лицо. Юноша стоял за светловолосой женщиной, которая была выше него и указывала, что стражам делать. Это был Мило, необычный страж с обычным именем. Он улыбнулся ей, а потом посмотрел на небо, посвистывая, словно не видел ее.

— Кто из вас Толио? — повторила Риса твердым тоном, хоть и осознавала присутствие Мило.

— Я — Толио, казаррина, — сказал старший из стражей в алом. На его тунике косичка была шире, чем у других. Как многие жители под шестьдесят, он был со шрамами на лице, полученными в войне с пиратами. Они почти подходили его грубым чертам и кислому виду.

— Мои родители в порядке? Им не навредили? — она спешила спросить, и слова звучали с запинками.

— Я уверен, что наш гость Толио — капитан Толио, да? Какая честь! — не привел бы столько людей ради такого обычного задания, юная кузина, — улыбка Фредо могла успокоить даже прилив.

— Казарро и казарра Диветри в порядке, — сказал Толио, поклонившись Фредо. — Я принес послание от казарры, — он протянул сложенный лист.

— Слава богам, — прошептал Фредо.

Мило следил за разговором, Риса заметила это. Хоть стражница заставила его поправить груду копий, его голова была склонена в ее сторону. Он поймал взгляд Рисы и стал посвистывать, выполняя задание.

— Нужно было привести сорок стражей, чтобы доставить послание? — спросила Риса.

— Мы выполняем приказы принца Берто, — ответил Толио.

Маттио шагнул вперед.

— Я сам был стражем в юности. Стражи слушаются только короля, не его родню.

— Король мертв, — Толио сделал паузу, чтобы новость впиталась. Хотя стражи не были удивлены, никто в казе еще не слышал о таком. Слуги потрясенно зашептались. Риса ощущала себя пустой. Король Алессандро мертв? Он несколько лет не появлялся на глаза людям из-за проблем со здоровьем. Они все ожидали худшее, но было шоком услышать такие слова.

— Пусть Лена сжалится над ним, — Фредо посмотрел на небеса. — Муро, упокой его.

Толио шагнул вперед, не тронутый речью.

— Пока Семерка не передала Оливковую корону и Скипетр с шипами принцу Берто, мы слушаемся наследника трона. И его приказ — занять казы Семерки, пока переход не произойдет.

Потому ее родители уехали ночью. Когда монарх умирал, семеро глав семей собирались в замке и передавали священные реликвии наследнику. Из уроков истории Риса знала, что волшебные предметы нужно было передать ему. Принц Берто не мог сам взять корону и скипетр, их мог трогать только король, одобренный Семёркой. Семерка была ключом к гладкому переходу между королями, и от них зависело равновесие между волей короны и волей народа. История вершилась на их глазах.