— С чего это?

— Мы можем заглянуть потом к Амо, вот почему, — рот Камиллы дрогнул, но она смотрела на дорогу и молчала. — Риса не будет против. Да, Риса?

Камилла приподняла бровь.

— Уверена, казаррина предпочтет после своих дел вернуться домой, — она произнесла титул Рисы с нажимом, намекая, что Мило вел себя неправильно.

— Пусть зовет меня Риса. И ты можешь. Я не против, — сказала Риса Камилле.

— Она не вредная, как многие из них, — Мило склонился вперед. — Ты бы видела ее вчера в канале, когда она пыталась вытащить нищего старика из воды. Это было невероятно!

— О, — сказала Камилла. — Это из-за нее ты испортил форму?

— Это того стоило!

Покраснев от эмоций Мило, Риса вмешалась:

— Прошу, нам нужно в замок, — она боялась за родителей. От тревоги ее мутило.

— Все будет хорошо, — сказал Мило в десятый раз с тех пор, как она показала ему скрытое послание Джулии. — Если… не знаю… безумный веренигтеландер взял твоих родителей в заложники в замке, стражи знали бы об этом. Да? — Камилла кивнула в ответ. — И с чего бы принцу участвовать в этом? Ее родители были там для передачи реликвий. Порой на это требуется время, да?

Камилла снова кивнула, а Риса вздохнула. В его словах был смысл.

— Знаю, ты переживаешь, но я уверен, что ты найдешь всему объяснение.

— Надеюсь, ты прав, — сказала Риса.

— Конечно, прав. Вот увидишь. А потом мы навестим Амо, — Камилла пронзила его взглядом. — Это ненадолго! — буркнул Мило, но сел на скамью и притих.

Пару минут они ехали по городу тихо. Камилла сидела прямо и строго, ее форма и берет были безупречными. Она выглядела как правильный страж. Мило тоже сидел тихо и прямо, но, когда Риса оглядывалась на него, она замечала, что он разглядывал город. Он упивался видами магазинов, уличных торговцев и прохожих у телеги Диветри. У нее самой часто был такой взгляд. Любовь к Кассафорте — видам, запахам, людям. Порой, когда она оглядывалась, он дружелюбно смотрел на нее.

Они приблизились к центру города, и она заметила замок среди лабиринта зданий и мостов. Сначала она увидела только вершины красных колонн и изгиб купола высоко над землей. Но когда они выехали на людную площадь в центре, замок появился перед ними. Архитекторы из Казы Портелло создали здание с узкими проходами на нижних этажах. Такое строение пригодилось в редкие времена осады Кассафорте. Между частыми узкими окнами были ниши со статуями, где прятались воробьи, выглядывающие еду на площади. Сверху были широкие окна.

Хотя замок казался мирным и красивым, сегодня он выглядел для Рисы зловеще. Он, казалось, нависал над площадью, бросал на толпу тень. Огромный купол закрывал солнце. Где-то в замке были ее родители. Они видели ее из окон, или их держали в тесной камере? От одной мысли было тяжело.

— Почему мы не едем к входу? — спросила Риса, когда Камилла потянула за поводья и направилась к западной стене.

— Никто не использует главный вход, — сказала Камилла. — Мы передадим груз сзади.

Риса хотела отметить, что она входила через главный вход, когда сопровождала маму для установки окон. Но она решила смолчать. После похвалы Мило она не хотела, чтобы они разочаровались в ней.

Телега медленно выехала с площади на мост, который тянулся над каналом у западной стены замка. Мило спрыгнул с телеги и побежал рядом с ней, чтобы направить мулов во двор у стен замка. Он и Камилла кивнули стражу там.

Через пару секунд слуги замка стали разгружать телегу. Риса смотрела со скамейки, а Мило помогал, вытаскивал корзинки хлеба и фруктов, ящики с бутылками вина. Когда он и другие слуги добрались до последних корзинок, Риса сказала:

— Осторожнее с той, прошу! — она повернулась к слуге с кухни. — Эту корзинку нужно принести моим родителям. Понятно?

— Что в этом особенного? — осведомился слуга. Мило прыгнул на телегу и передал корзинку ей.

— Там любимый виноград моей мамы, — Риса открыла корзинку. Она уложила там виноград, персики и другие фрукты в одну из чаш, созданных ею — милую синюю чашу с красными розами по краю. Она поместила чашу с фруктами в глубокую корзинку, чтобы сохранить их прохладными. — Прошу, отнесете это ей?

Слуга осмотрел фрукты, приподнял миску, словно искал скрытое оружие. Он развернул записку, которую она вложила, и прочел.

Мама,

Все хорошо. Я дос-

тавлю твою жертву в храм

позже, так что не пере-

живай. Надеюсь, вам с папой понравил-

ся визит в замок. Фита тоже

передает любовь, а от нас с Маттио — объятия, и крепкие.

— Риса

Убедившись, что больше ничего в корзинке не было, слуга вернул миску на место и кивнул. Риса с облегчением выдохнула. Чаша покажет родителям, что она сама уложила угощения, и что она думала о них.

Слуги ушли, плечи Рисы опустились. Больше недели она ощущала себя беспомощно. В последнюю встречу с отцом они поссорились, и сильно. Она знала, что если с ними что-то случится, она себе не простит.

Мило прыгнул на скамью телеги рядом с сестрой. Камилла направила мулов вперед, он обернулся и посмотрел на Рису.

— Все будет хорошо, — его голос пытался придать ей смелости, которую она желала родителям. — Ты потом еще будешь смеяться, когда поймешь, что зря переживала.

Она кивнула.

— Надеюсь.

— Думаю, тебе нужна смена обстановки. Давай порадуем Кам и отвезем ее к ее красавцу, — Риса хотела возразить, но Мило добавил. — О, не говори нет. На это уйдет не больше двадцати минут. Они будут любоваться друг другом, он поцелует ее, когда она подумает, что мы не смотрим, и мы с тобой посмеемся и поедем дальше. Думаю, ты все еще хочешь посмеяться. Ай! — он потер плечо, где Камилла ущипнула его.

— Мне нужно домой, — тревога сдавила Рису.

— Зачем? — сказал Мило. — Чтобы видеть, как твой дядя расхаживает вокруг как павлин короля? Так тебе станет лучше? — он скривился и приподнял пальцем кончик носа, изображая Фредо. Хоть она не могла смеяться, Риса скривила губы. — Или эта горничная! Тебе будет лучше, если ты будешь слушать этот ее пронзительный голос? — он повернулся к сестре. — Она звучит как кошка, которой наступили на хвост.

Риса фыркнула.

— Нет.

— Да! — сказал Мило. — И мне хочется отрезать уши ножом, чтобы не слышать, — он повернулся на скамье, чуть не вылетел из телеги, когда колесо подпрыгнуло на камне. — Так что не переживай. Я понимаю, почему ты хочешь домой, а не отвезти Кам к ее мужчине с огромными ладонями.

— Мило, не втягивай меня в это, — Камилла не веселилась. — Ты просто хочешь увидеть Рикарда и его команду. И у Амо не огромные руки.

— Они как… большие ноги барана, — прошептал Мило над скамьей, показывая руками размер. Камилла попыталась столкнуть его с телеги. — Видишь, как она обходится со мной!

Их поведение было для того, чтобы взбодрить ее. Риса хотела бы лучше знать своих братьев и сестер. Семь и Тридцать не могли испытывать такую близость. И Мило был прав. Она не знала, как скоро Ромельдо прибудет из инсулы. Она не хотела смотреть на торжествующего Фредо.

— Я не против задержаться, — сказала она. — Но ненадолго.

Если бы они шли, Мило сделал бы колесо от радости.

— Поблагодари казаррину, Камилла.

— Спасибо, казаррина, — сказала Камилла, не оглянулась, но кивнула. — А тебе не спасибо, — сказала она Мило. — Ясно же, что она хочет быть дома, а не с такими, как мы, — она слышала, как девушка добавила тише. — Хотя я не знаю, что за беда с ее родителями. Они просто передадут корону новому королю. Разве это опасно?

Мило приподнял брови, прося разрешения у Рисы. Она кивнула и сделала вид, что смотрела на проплывающие мимо гондолы.

— Это не вся история, — и Мило зашептал на ухо сестре.

14

Я посмотрела пьесу, написанную рифмованными куплетами, названную «Казарка Барнаббо: морская трагедия в семи актах», написанную (термин использую вольно) кем-то, зовущим себя «Поэтом народа». Жаль, я потратила зря вечер.

— Амаретта ди Понти в письме Ренальде Сеттекорди из Тридцати

— Вряд ли мы должны идти внутрь, когда мы на работе, — сказала Камилла, когда они остановились перед старым зданием. — Это не правильно.

— Я просто загляну, кто там, — предложил Мило, спрыгнув с телеги и грациозно развернувшись. — Нам не нужно заходить. Если капитаны пройдут мимо, скажи им, что мы привезли сидр кузену, — он подмигнул Рисе.

— Он шутит, — Камилла чуть обернулась.

— Знаю, — Риса смотрела, как Мило юркнул под аркой и пропал в узкой мощеной улице. Она еще не ходила в этот лабиринт узких дорог и старых каналов, где стены потрескались, покрылись мхом. Улицы были грязными, здания — кривыми. Два ребенка с грязными руками и лицами глядели на них с другого конца улицы. Риса попыталась улыбнуться им, и они повернули головы и убежали, шлепая босыми ногами.

Камилла кашлянула и впервые посмотрела на Рису.

— Прости, ты переживала за родителей, — пролепетала она. Риса кивнула, смутившись от ее сочувствия. — Если Мило заносит… он… я знаю, ты из Семи, а мы просто…

— Мне нравится Мило, — просто сказала Риса.

— Ты другая, — удивилась Камилла. — Я не представляю, чтобы кто-то из Семи и Тридцати сказал, что им нравится страж, — она притихла и подбирала слова. — Мы не те, с кем ты обычно общаешься.

Хоть она знала, что Камилла хотела этим похвалить, Рисе не нравилось, что ей приписывали плохое поведение других. Народ Кассафорте думал, что Семь и Тридцать были наглыми. Многие такими и были.

— Моя семья… Мы не общаемся с Тридцатью. Редкие из Семерки делают это, — сказала она. — Семерка — это семьи ремесленников. Мы работаем. В Тридцати многие другие.

Камилла взглянула на нее и неловко кивнула. Риса боялась, что ее сухие слова посчитают укором. Она не успела уточнить, послышались быстрые шаги, смех Мило. Он вырвался из-под арки, тяжело дыша.

— Обогнал, — сказал он юноше, прибежавшему следом.

— Я дал тебе выиграть, дурак! — сказал юноша. Он был возраста Мило или чуть старше, носил строгую тунику ярких цветов, украшенную желтой косичкой. Этот костюм должен был привлекать взгляды — костюм уличных артистов. Он остановился, заметив Камиллу, а потом Рису, еще сидящих в телеге. Он посмотрел на Рису, на ее простое платье и длинные рыже-каштановые волосы, ниспадающие на плечо. — Светлая леди, — выдохнул он, раскрыв рот. Он коснулся черных волос над его лбом и низко поклонился. — Я бы умер за такую.