Де Лори не был исключением из правил. Фархат заметил, как вздрогнула Сиянка, когда граф в сопровождении слуг вошел в приемную залу. Мужчина был невысок ростом, горбат и хромоног. Левая рука де Лори покоилась на широкой перевязи, ее пальцы казались мертвыми червями, угодившими под солдатский сапог. К счастью, лицо оказалось обычным — Фархат лично видел среди гостей одноглазого паренька с огромным наростом на щеке — представителя де Фернаров.

— Здравствуйте.

Граф поклонился, отчего его горб увеличился в размерах раза в два, и кивнул слугам, которые внесли в приемную залу золоченый сундук и огромный поднос, накрытый шелковым покрывалом.

— Счастлив присутствовать здесь, — произнес де Лори. — И хотя мои шансы стать супругом очаровательной Сиянки меньше, чем у всех присутствующих во дворце, я позволил себе преподнести вам подарок. В знак уважения, которое наше семейство испытывает к вашему величеству.

Граф сделал знак, и слуги откинули ткань. На подносе стояла серебряная клетка с чудо-птицей внутри. Де Лори легонько ударил по клетке ладонью, и птаха проснулась, повернула переливающуюся синим и зеленым голову в сторону графа, распустила крылья и каркнула. Голос у чудо-птицы оказался неприятным, но оперенье поражало великолепием. Длинные широкие перья хвоста украшали цветные полумесяцы, крылья окаймляли золотые пятна, поднимающиеся к шее и сливающиеся в плотный блестящий "ошейник". На сине-зеленой голове красовалась корона из тонких жестких остистых перьев. Подобные птицы не водилось ни в Сартре, ни в соседней Миловии, их завозили из О-шо и считали чрезвычайно редкими.

Фархат кивнул в знак благодарности и одарил графа улыбкой.

По второму знаку де Лори слуги открыли крышку сундука. Внутри оказалась целая гора серебряной посуды, украшенной жемчугом. Этот подарок пришелся по душе Лисерии. Король заметил, как заблестели глаза супруги, и поспешил пригласить следующего гостя. Не стоит затягивать со знакомством, иначе они не успеют принять сегодня и половины приехавших на смотр.

Огюст назвал очередного представителя древнейшей династии, на сей раз, де Лосорта, и Фархат заскучал. Может, стоило сразу отказать всем "де"? Но если так рассуждать и не приглашать тех, кого его величество точно не пустит на престол, в приемной толпилась бы не сотня человек, а десяток, и то, в качестве запасных вариантов.

Король кивнул, отвечая на приветствие де Лосорта, окинул взглядом клавесин, который гость преподнес принцессе, и вздохнул. Утром, заглядывая в приемную через потайное смотровое окно, он не просто оценивал приезжих, он искал человека, на которого возлагал особые надежды: богатого, но не знатного владельца столичных торговых рядов, торговца редкостями, Скогара. Фархат давно присматривался к дельцу и лично послал Скогару приглашение. Сегодняшний прием — последняя проверка, которую должен был пройти торговец. Если все получится, Фархат обретет настоящего помощника: твердого, уверенного, расчетливого и дальновидного зятя. Неважно, что в прошлом году Скогару исполнилось сорок — он проживет гораздо дольше Фархата и успеет оставить наследника. Пусть внешне он не красавец — язвы и пятна на коже не родимые, это последствия тяжелой болезни, которую торговец перенес в детстве, — его потомство будет здоровым. Важно, что Скогар — человек, на которого Фархат мог положиться.

Де Лосорт отвесил последний поклон и вышел. Бывший шут на секунду замешкался, готовясь представить следующего претендента на руку и сердце Сиянки, а потом вздохнул:

— Неизвестно кто с лицом жабы и манерами плотника. Господин Скогар.

Фархат приподнялся на троне, приветствуя своего будущего преемника, и услышал, как ахнула Сиянка.

В приемную залу вошел полуистлевший мертвяк.

Эльфы и люди всегда недолюбливали друг друга. Вернее, это старший народ недолюбливал людей, а люди эльфам просто завидовали. Завидовали их долгой жизни, счастью, которым светились их глаза, когда они смотрели друг на друга, идеальному порядку в обществе, традициям, берущим истоки глубоко в водах реки Времени, и возможности творить магию.

Старший народ презирал людей за эту зависть, а также за то, что те мечтали стать похожими на старший народ, но ничего для этого не делали, хотя могли бы, стоило только изменить законы, принципы воспитания и мировоззрение. Хомо обыкновениус не желали трудиться над собой, а хотели получить идеальное общество, идеальную жизнь и идеальную судьбу одномоментно, не прикладывая усилий. Что поделать? Люди — создания дня, они поздно встают, поздно ложатся, их природе противно напряжение, они стремятся вперед, но всегда ищут самые простые пути. Не всегда правильные, но легкие. Эльфы же — создания утра, они сотканы из материи света и рождены в гармонии с природой. Они любят трудиться и постоянно совершенствуются сами и улучшают мир вокруг себя. Люди и эльфы никогда не сблизятся, никогда не поймут друг друга, однако вынуждены жить вместе, делить землю и пищу, и даже сотрудничать.

Ирлес Ландал не любил людей еще за одно качество, которое прочие эльфы предпочитали не замечать. За жадность. Человек — существо не только завистливое, но и жадное, а потому опасное. За триста семьдесят четыре года жизни Ирлес повидал много людей, которые приезжали в Ил’лэрию за живыми фигурками, заряженными магией амулетами, волшебными шкатулками, дарящими приятные сны, и прочей ерундой, на которую эльфам жаль тратить драгоценное время. Все люди, с которыми пришлось торговать Ирлесу, хотели получить как можно больше, они сбивали цену, хотя эльфы называли минимальную сумму и никогда не пытались нажиться на торговле. Люди не хотели понимать этого, торговались и вдобавок к покупкам выпрашивали бесплатные пустячки, вроде сережек или подвесок для жен и невест.

Ирлес злился. Представители рода "хомо обыкновениус" так до сих пор и не уяснили, что деньги, самоцветы и вообще материальные ценности значат для эльфов много меньше, чем для людей. Он с удовольствием посветил бы свободное время освоению искусства составления лечебных зелий, но был вынужден заниматься торговлей. Только крон имеет право создавать магические предметы на продажу, и только крон может взамен потребовать от человека помощи. Как это ни противно, но эльфы иногда обращались к людям за помощью, в основном там, где требовалась физическая сила или нестандартный подход. Люди мыслили иначе, чем эльфы. Старший народ, за века привыкший пользоваться магией, использовал ее везде, где только мог, а люди, которых природа обделила этим даром, вынуждены изобретать. Некоторые механизмы людей были энергетически выгоднее магических уловок эльфов. Поэтому, несмотря на тайную неприязнь, Ирлес уважал людей. В одном из его городов стояла огромная водяная мельница, мелющая зерно при помощи силы реки.

Второй причиной, по которой Ирлес продолжал общаться с людьми, была история. Так сложилось, что хомо обыкновениус сыграли в истории старшего народа большую роль. Именно человек нашел в землях эльфов Lihaudalaell — источник здоровья, заживляющий раны, развязал первую войну и подарил величайшее сокровище — вещую звезду Diehaan.

Старая, как сама Ил’лэрия, легенда гласит, что когда первый хомо обыкновениус впервые пришел в земли эльфов, он был стар и умирал от страшной болезни, разъедающей внутренности. Человек шел к старшему народу за помощью, но эльфы отказались помочь старику, болезнь зашла слишком далеко. Незнакомец настаивал, и говорил, что получил знак, свидетельствующий о полном исцелении. Старшие посмеялись над сумасшедшим, поселили его в домике на окраине леса и благополучно забыли о глупом старике.

Через год крон, совершая очередной обход земель, увидел старика.

— Как ты исцелился? — спросил он человека.

— Меня вылечил мальчик. Взрослые отказались дать мне лекарство, а ребенок пожалел.

— Какое лекарство он тебе дал? — поднял брови эльф.

— Не знаю. Оно было очень горьким на вкус и пахло тиной.