— Зеленое тягучее варево? — уточнил крон.

— Именно.

— Это было не лекарство, а питательный бульон, укрепляющий силы. Он варится из семи трав и настаивается на семи водах, он не мог тебя вылечить.

— Однако я здоров. Все произошло в точности, как мне предсказано.

— Кто и где сделал тебе предсказание? — спросил крон.

Старик отвел эльфа в лес, где между пятью толстыми соснами была большая прогалина, по периметру поросшая ежевикой.

— Я ничего не вижу.

— Я тоже, — признался старик. — Но именно здесь я услышал предсказание. Я спал, когда земля подо мной засветилась, и раздался голос. Тихий, завораживающий. Сначала он прошептал что-то на незнакомом языке, а потом пообещал исцеление.

— И ты поверил? Не подумал, что голос тебе приснился? Духи земли не станут говорить с первым встречным.

— Может, для меня они сделали исключение? Ведь в ту ночь мне исполнилось ровно сто лет.

Услышав это, крон вернулся в город и созвал совет старейшин. Мудрецы совещались недолго, они нашли ребенка, которому исполняется ровно век, и в ночь его рождения отправились в лес.

Эльфы встали в центре поляны, взялись за руки и зашептали заклинание, поднимающее духов. Почва под их ногами засветилась, но земля не разверзлась. Старейшины поняли, что духи тут не при чем. Тогда они поставили в центр ребенка, и как только его ноги коснулись света, пробивающегося из-под земли, эльфы услышали голос:

— Твоя судьба писать чудесные картины. Ты станешь величайшим художником тысячелетия. Твои полотна будут заставлять плакать, радоваться, любить и ненавидеть, одним мазком кисти ты будешь менять настроение тех, кто посмотрит на твои работы. Слава о тебе пройдет через века!

— Кто ты? — робко спросил мальчик обладателя голоса. — Можно ли тебе верить? Ведь я всегда хотел работать с деревом, а ты говоришь: "рисуй картины". Покажись, чтобы я мог посмотреть в твое лицо!

— Ты можешь мне верить, — произнес голос, — мои предсказания точны.

Свет стал ярче. Мальчик отошел в сторону, и эльфы увидели, как из-под земли поднимается звезда. На минуту она зависла над головами собравшихся, а потом взлетела ввысь и заняла место между Галатэрией и Бархантоном.

Маленький эльф, получивший первое предсказание, действительно стал величайшим художником, а звезду назвали Diehaan — "Вещающая в столетие". Каждый ребенок, в свой сотый день рождения приходит к ней за предсказанием.

Двести с лишним лет назад Ирлес тоже получил предсказание. Звезда объявила, что ему суждено стать одним из лучших кронов в истории Ил’лэрии, а также заниматься тем, чем ему никогда не нравилось — торговлей с людьми. Ирлес смирился и добросовестно выполнял свой долг, однако сегодня… сегодня он впервые задумался о том, можно ли верить Diehaan.

Правитель Гланхейл принял крона на веранде, с которой открывался чудесный вид на весенний дворцовый сад. Цвели вишни, нежно-голубым покрывалом укрылись кусты родонериуса, белые камни дорожек обрамляли розовые плисии, беседку у пруда обвили тугие плети усыпанной колокольцами соцветий поливики. Гланхейл сидел за небольшим круглым столиком, на котором стояли две пиалы крепкого зеленого чая, и вдыхал аромат цветов. Его светлые волосы были собраны на затылке в тугой пучок, синие глаза чуть прищурены, распахнутая шелковая рубаха обнажала белую гладкую, словно мраморную, грудь. Длинные изящные тонкие пальцы неторопливо перебирали кружева рукава.

— Прости, что побеспокоил тебя так рано, — поклонился Ирлес.

— Не страшно, — Гланхейл склонил голову в знак приветствия. — Geliah anenala[7].

— Geliah anenala hilaan[8].

— Садись.

Крон опустился в плетеное кресло и посмотрел туда, куда смотрел правитель.

— Чудесный сад, — похвалил Ирлес.

— Благодарю, — наклонил голову правитель. — Я сам вырастил его и собственноручно выложил все дорожки. Только беседку рядом с прудом сделали люди. Когда-нибудь я научусь резьбе по дереву и тоже стану создавать красоту.

— Ты уже создал красоту.

— Нет предела совершенству. Какое дело привело тебя ко мне?

Крон вздохнул и отпил из пиалы.

— Не знаю, как выразить то, что чувствует мое сердце. Слова куцы и однобоки, они не смогут в полной мере отразить мои опасения.

— Кажется, я догадываюсь. Дело в Хейлайле? Вчера ей исполнился век.

— Моя дочь получила странное предсказание, — крон запнулся. — Либо Diehaan теряет силу, либо Ил’лэрию и весь наш народ ждут тяжелые времена.

Тонкие брови Гланхейла поползли вверх.

— Моя дочь, — пояснил Ирлес, — станет одной из тех, кто породнится с человеком и потеряет магию.

Правитель молчал. Крон не осмелился перебить размышления Гланхейла, он взял пиалу и вдохнул успокаивающий аромат липового цвета.

— Хейлайла уверена, что Diehaan предсказала именно это? — спросил, наконец, правитель.

Ирлес кивнул.

— И сколько будет… выхолощенных[9]?

— Неизвестно. Возможно, звезда говорила о трех или четырех эльфах, а может, о десятках или даже…

— Нужно узнать, кто еще получил подобные предсказания, — задумчиво произнес правитель. — Но так, чтобы никого не побеспокоить. Если у нас есть повод для волнений, мы это выясним, а если дело только в твоей дочери…

— Понимаю, — склонил голову крон. — Вы поручите это дело мне?

— Да. Отправляйся в архив, перепиши всех, кто стал совершеннолетним в ближайшие десять лет, и поговори с ними о предсказаниях. Так мы узнаем количество выхолощенных и масштабы бедствия. Если оно имеется. А Хейлайла… тебе придется с этим смириться. Или верить, что Diehaan сошла с ума.

Ирлес поднялся и поклонился.

— Я выполню твой приказ.

— Khala eriler liehn. Да благословят тебя боги.

"Всемилостивейшая Айша!" — мысленно содрогнулась Сиянка, увидев очередного "жениха" и сжала в руке подарок матери.

Больше всего господин Скогар походил на живой труп: высохшая, словно земля под палящим солнцем, кожа обтягивала неровный бугристый череп, под запавшими глазами синели круги, шея, небрежно прикрытая цветастым платком, могла принадлежать только древнему старику, впрочем, как и руки. Длиннополый камзол из ил’лэрийского шелка болтался на Скогаре, словно на пугале, он либо резко похудел, либо чем-то болен. Неизлечимо болен. А, скорее всего, умирает.

Торговец поклонился, и Сиянка явственно услышала скрип его суставов.

— Здравствуйте, ваше величество. Дамы…

Скогар распрямился и вперился в лицо Фархата. Девушка посмотрела на отца, вне всяких сомнений этот человек не годится ей в мужья, каким бы умным и предусмотрительным он ни был.

— Здравствуй, Скогар, — поздоровался король. — Ты все еще болен?

Сиянка вздрогнула. Отец назвал гостя на "ты", а значит, хорошо его знает, а это значит, торговец чем-то заинтересовал короля, и значит…

Пальцы, сжимавшие берегитовую шкатулку, побелели от напряжения.

— Я здоров, — Скогар снова поклонился. — Благодаря врачам, которых вы прислали.

Всемилостивейшая Айша! Отец присылал этому мертвяку врачей!

— Они полностью исцелили меня, я поправлюсь и избавлюсь от этих ужасных пятен. Надеюсь, мой вид не испугал вас, — Скогар поклонился, глядя на Сиянку, и по спине девушки пробежали мурашки.

Вот он, человек, за которого она ни за что не выйдет замуж. Лучше прыгнуть с крыши, утопиться в болоте, повеситься в спальне… но его руки и губы никогда не дотронутся до нее.

— В противном случае, — продолжил торговец, — верю, что хотя бы мой подарок не покажется вам отвратительным.

Два темнокожих человека с огромными, с хорошие дыньки, мускулами, внесли в приемную залу большую кадку, в которой росло дерево.

— Это райские яблоки, — пояснил господин Скогар. — Лучшее лекарство от всякой хвори.