Главное – не то, какие ответы они знают, а то, какие вопросы задают. А вопросы у них точно разные.

И тут я вспоминаю картину, которая не давала мне спать месяца три – толпа вопящих мужиков, чьи слюни разлетаются в приступе бешенства. Они кричат, они скандируют, они неистово орут, тряся кулаками в воздухе, глядя на двух женщин в центре круга. Женщины дерутся, ломая ногти, выдранные волосы летят, как перья боевых петухов, и где-то в глубине этого клубка слышно неистовое дыхание и отчаянное желание жить. А потом одна из них толкает другую, поднимается на ноги и вцепляется в красивого молоденького добермана, разрывая ему яремную вену голыми руками.

Нет, они точно не знают друг друга. Потому что иначе этот мелкий гаденыш знал бы, что меня загонять в угол нельзя. Он знал бы это, потому что мой бывший муж это знает.

Была у нас ситуация, когда мы перешли все границы. Когда мы еще были достаточно влюблены друг в друга, но недостаточно мудры. Была ситуация, когда мы оба были неправы, но только у меня хватило ума довести дело до непотребства. Ведь я не так хладнокровна, как мой бывший муж.

Я закрыла дверь на замок. Только теперь до меня дошло, как же сильно я боюсь. Боюсь того, что осталась одна. Теперь в моей собственной квартире, которая внезапно стала крохотной, как тюремный карцер, у меня нет никого, кто вступился бы за меня. Я знаю – тут никто не поможет, и если шайка бездомных дворняг захочет, они придут сюда в любое время – с шиком и блеском, а может, тихо и незаметно. Они придут, как захотят, и я ничего не смогу сделать.

Но я могу сбежать.

Я быстро зашагала в зал, села за письменный стол и открыла ноутбук.

Горящие туры. Куда? Да хоть куда, лишь бы как можно дальше отсюда. Итак, есть возможность улететь прямо сегодня ночью. Прекрасно! Цена заоблачная. Ну, это не так страшно, если речь идет о…

Хм, забавно, но чем именно я рискую? Интересно было бы все-таки обозначить круг ставок, потому как играть вслепую уж очень скучно.

Я тихонько захохотала. По-моему у меня начинается форменная истерика.

Ну что же, по мне – так уж лучше смеяться, чем рыдать. Итак, если этот щенок… Ага, вот отличный вариант! Пекин, две недели, все включено. Что у нас там с ценой? Огогошеньки, скажу я вам, друзья мои. Таких денег у меня просто нет в наличии. Едем дальше. Если похотливая дворняга доберется до меня, то с какой целью? Я помню, помню – если я не научусь жить без тебя – будет по-моему. Но что именно будет? Может, я зря преувеличиваю, и все, что ему от меня нужно – это секс трижды в неделю. Тогда и я не против. Кто же откажется от молоденького любовника? Красивого, страстного, обаятельного? Псих? Ну что ж, у каждого свои недостатки. Я тоже не самой твердой психики, не самого большого ума, а посмотрите, какой на меня спрос!

Я захихикала снова. Мой смех напугал меня.

Что есть еще? Вот! Пхукет, две недели. Цена обворожительная и уехать можно прямо сегодня ночью. То есть утром, в пять тридцать. Отлично!

Я нажала зеленую кнопку «забронировать». На экране появилось окно, где под вращающимся кружком «глубокой задумчивости» было написано: «Пожалуйста, приготовьте паспорт для оформления брони».

Да не вопрос!

Я поднялась и зашагала в коридор к сумке, в которой лежал мой паспорт.

Мой телефон коротко звякнул.

Я застыла на полпути и нервно хохотнула. На моем лице застыла глупая улыбка – я не верила тому, что услышала. Еще сильнее и еще отчаянье я не верила тому, что подсказывало мне шестое чувство. Так и не добравшись до паспорта, я медленно вернулась в комнату, тихо переступая босыми ступнями, словно боялась увидеть там призрака. В каком-то смысле так оно и было.

Зашла в комнату и медленно прошла к столу. Телефон покоился на нем. Экран уже не светился, и лишь крохотный значок сообщения в маленьком кружке горел на фоне черного дисплея.

Я разблокировала телефон и нажала на сообщение.

Тишину моей пустой квартиры заполнил смех. Сначала тихий, тонкой примесью сумасшествия, он быстро перерастал в жуткий, совершенно безумный хохот, разливаясь по моему разуму полноценной истерикой. Я держала её руками, я запихивала её обратно в рот, скомканную в комок страха и неконтролируемой ненависти. Я боялась быть услышанной. Я сползла на пол, плача и смеясь. Я смеялась над мужчиной, что лежал сейчас в травматологии с переломанной ногой и пробитым черепом – еще вчера он был моим любовником, а сегодня я поняла, что не люблю его. Совершенно. Я ни разу не вспомнила о нем с того момента, как перешагнула порог дома, не проронила ни единой слезинки. Я плакала от радости потому, что моя дочь едет в дорогой машине с надежным, любящим отцом, подальше от всей той мерзости, в которую вляпалась её мать. Старый и слабый страх вспыхнул во мне с новой силой так, словно никогда и не затихал. Он взорвался огромным атомным зарядом, и на фоне желто-белого гриба, поднимающегося к самым небесам, стало очевидно, что есть я – жадное, эгоистичное, себялюбивое животное, которое слишком любит себя, чтобы искренне любить кого-то еще. Я оплакивала только себя, и страха стало больше, чем я могла вытерпеть – мне жутко от того, что есть люди, которым позволено ВСЕ.

Один их них только что одним легким движением перечеркнул все, что я строила.

«Пхукет? Ты серьезно?» – тихо смеялось мне в лицо сообщение от номера, заканчивающегося на 0715.

Кромешная тьма и тишина ночи. Она обволакивает меня, нежно прикасаясь ко мне. Пальцы, горячие и ласковые, обвивают мою ногу чуть выше лодыжки. Мне нравится то, как сжимается рука, заставляя меня вздрогнуть – хочет подчинить меня себе. Я не против. Я улыбаюсь от того, как медленно горячая ладонь поднимается по моей ноге к колену. Следуя за изгибом моего тела, рука спускается по моей коже, описывая изгиб внутренней поверхности бедра. Я послушно замираю, ощущая огонь руки, который все ближе и ближе к границе безмолвия. Еще мгновение, еще сотая доля секунды, и я не смогу сдержать тихий стон, который разнесется в тишине благодарностью за нежность. Но рука горячим обманом огибает мою похоть, лишая меня того, чего я так хочу, и поднимается выше. Тонкий бархат губ распускается под моими пальцами как цветок. Горячее дыхание опаляет подушечки. Я улыбаюсь. Ночь ласкова со мной, как и всегда. Ночь любит меня, и я отвечаю ей взаимностью. Ладонь ложится на мою грудь. Я выдыхаю, и с тихим стоном в тишину летит имя.

Я так соскучилась по тебе.

Мне становится нестерпимо сладко. Мне становится невыносимо тесно в моем теле. Мне так хочется пробраться в тебя, словно вирус, залезть в твою голову, забраться в твое сердце и пустить корни. Хочу знать, о чем ты думаешь, хочу слышать твои чувства и ощущать их, как свои собственные. Мне необходимо быть с тобой в одном теле, в одном пространстве и времени. Целиком и полностью.

И он улыбается в ответ на мои мысли. Я чувствую это, потому что все еще прикасаюсь к губам, отравленными похотью и ненавистью. Он говорит, что любит меня и пришел за мной. Пришел за мной…

Яркий свет разрывает полотно ночи, взрываясь прямо перед моими глазами. Он слепит меня, но я все вижу. Вижу, как голое тело, прекрасное в своей гибкости и силе, поднимается надо мной девятибалльной волной. Его лицо искажено ненавистью, которая вот-вот превратится в мою смерть. Максим резко заносит руки над головой. Его руки сжимают окровавленную биту и, с бешеной скоростью, несутся на меня. Я открываю рот, и истеричный вопль вырывается из моей груди.

Я подскакиваю, крича, бешено размахивая руками. Открываю глаза и сумасшедшим взглядом оглядываю комнату. Я абсолютно уверена, что Максим сидит на краю дивана с ножом в руках и адской ухмылкой на лице.

Но комната пуста.

– Максим?

Мой собственный голос кажется мне чужим – слишком тихим, слишком трусливым.

Я смотрю на дверь, и мне кажется, что я вот-вот услышу шаги в коридоре – медленные, неторопливые. Я совершенно уверена, что сейчас откроется дверь, и он войдет сюда, улыбаясь, вытирая мокрые руки о мое кухонное полотенце. Он посмотрит на меня и скажет: «Привет».