Но дело было не только в потерянной работе. Даже Джанет не знала о том, что у ее близкой подруги появилась робкая надежда на личное счастье. Началось с того, что брат Луизы, Джон, предложил Хелен билет на одну из самых известных пьес лондонского театрального сезона.

Джон Хантингтон, высокий темноволосый красавец, зарабатывал на хлеб насущный — и весьма неплохо — консультациями по финансовым вопросам. Хелен вспомнила, как забилось сердце, когда Луиза представила ее своему брату.

Хелен готовилась к походу в театр, как к самому важному событию в жизни. Она даже выпросила у отца раньше времени традиционный чек, присылаемый на день рождения, чтобы купить новый наряд. Она предстала перед Джоном в платье из джерси серебристого цвета. Плечи девушки были обнажены, и лиф платья держался только на узких бретелях. У Джона заблестели глаза, когда он скользнул взглядом по стройной фигурке своей спутницы.

После спектакля он пригласил ее в маленький французский ресторанчик, о котором Хелен даже не слышала. За ужином девушка убедилась, что гастрономический вкус Джона столь же безупречен, как и его вкус в одежде. Затем Джон повез ее домой. Он остановил свой серебристо-серый «ягуар» на подъездной аллее и выключил фары.

Хелен, находившаяся в ожидании этого момента с тех пор, как Джон предложил ей билет в театр, не могла понять, отчего ее сейчас охватило то ли нервное возбуждение, то ли страх.

У нее уже был небольшой опыт отношений с красивыми молодыми людьми. Но ни один из них не вызывал у нее такого волнения, как Джон. Она с самого начала почувствовала, что этот человек может занять в ее жизни особое место. Возможно даже, что он мужчина, предназначенный ей судьбой…

Джон притянул ее к себе и поцеловал. Его поцелуй был быстрым, нежным и не агрессивным. Хелен показалось, что мир закружился вокруг нее, а, когда стала приходить в себя, Джон снова поцеловал ее. На этот раз Хелен ответила, не в силах сдержать переполнявшие ее чувства.

— Для меня это все так необычно, — жалобно пробормотала она, стараясь унять дрожь.

— Ты думаешь, для меня иначе? — несколько смущенно признался Джон. — Ты пахнешь корицей, медом и еще чем-то притягательно пьянящим.

Он стал целовать ее — неторопливо и чувственно, словно наслаждаясь изысканным кушаньем. Джон раскрыл языком губы девушки и проник вглубь, впитывая ее нектар, будто сок сладкого сочного плода.

На этом их короткое свидание закончилось. Джон не делал попыток к сближению, и Хелен, хоть и горела от возбуждения, была этому рада. Ей было приятно, что он бережно отнесся к их первому свиданию, не желая торопить события и тем самым лишить последующие встречи нежной непосредственности.

— Завтра я должен уехать, — прошептал Джон. Он взял в ладони лицо Хелен и нежно поцеловал на прощание в губы. — Меня ждут дела на материке. Как только вернусь, сразу же свяжусь с тобой.

Он не позвонил. Просто некуда было звонить, к тому времени она уже покинула дом Вильсонов. Скандал разразился через два дня после отъезда Джона. Луиза обвиняла Хелен в том, что та спала с ее мужем, а Харолд даже и не думал опровергать эти чудовищные слова. Не обращая внимания на объяснения Хелен, Луиза ушла от мужа, забрав с собой обеих дочерей.

Харолд энергично отрицал, что это он подбросил прессе информацию о семейных неурядицах, но Хелен была почти уверена: его рук дело. В результате обычная семейная история усилиями журналистов превратилась в грандиозный скандал, который какое-то время не сходил со страниц английских газет. Имя коварной разлучницы, разрушительницы семейного счастья трепалось на все лады. Хелен находилась на грани нервного срыва.

Однажды она случайно встретила на улице Луизу, и та стала извиняться, что не поверила словам Хелен о лживости Харолда. При этом Луиза ни разу не упомянула о своем брате, а Хелен не решилась спросить о нем.

Горький опыт общения с мужчинами помог девушке избавиться от многих иллюзий. Кроме того, сейчас у нее на уме было одно дело, не терпящее отлагательства. Она поклялась себе, что Харолд Вильсон заплатит за зло, которое причинил. Речь, разумеется, не о деньгах. Это было бы слишком легким возмездием для отпетого мерзавца. Хелен мечтала камня на камне не оставить от его репутации, унизить его чувство собственного достоинства, поколебать положение Харолда в обществе, то есть отплатить ему той же монетой.

— Проверка пудинга на вкус, — едва слышно произнесла Хелен и усмехнулась. — Даже небольшого кусочка будет достаточно…

Джанет, увидев странный блеск в глазах подруги, только покачала головой.

— Прости. Просто мысли об этом сводят меня с ума. Он вышел сухим из воды, а я осталась ни с чем — ни работы, ни репутации. Какая женщина возьмет меня на работу, зная, чем при этом рискует? Весь мир, кажется, уже оповещен, что я повариха, которая интересуется больше чужими мужьями, чем приготовлением обедов. Но теперь настал мой черед, судьба дает мне в руки шанс щедро намазать горчицей бутерброд Харолда. Мне даже не верится, что я буду наконец отомщена.

— Да-а, — протянула Джанет с сомнением. — Ты не могла бы рассказать поподробнее, что собираешься предпринять?

— Подожди минуту, — сказала Хелен, ставя формы с пудингами в печь. — Мне надо приготовить пятьдесят пудингов и отправить их завтра заказчику.

— Пятьдесят?.. — простонала Джанет, наблюдая за стремительными, ловкими движениями подруги.

— Все, — объявила та, закрыв духовку за последней партией пудингов. — Как ты знаешь, в объявлении о продаже пудингов я указала также, что обслуживаю и частные вечеринки. Так вот, три дня назад мне позвонила некая особа, представившаяся Тифани Симонс. Она сказала, что ищет повара для приготовления торжественного обеда, который должна организовать по указанию своего жениха. Тот возвращался из деловой поездки в Штаты с парочкой каких-то важных клиентов. На обед приглашены также его близкие друзья и коллеги по бизнесу. Бедная девица была в отчаянии. Ты же знаешь, что легче найти иголку в стоге сена, чем хорошего повара в канун Рождества. Перед тем, как набрать мой номер, Тифани обзвонила дюжину агентств и, конечно, безрезультатно. Кроме обеда, принц-бизнесмен поручил своей Золушке проследить еще и за тем, чтобы к его приезду рабочие закончили ремонт дома, в котором молодожены будут жить после свадьбы. Короче, мы договорились с Тифани встретиться за ланчем и все обсудить. Вот тогда-то я и узнала…

— Что узнала? — нетерпеливо перебила подругу Джанет.

— Узнала, что Тифани собирается обручиться с Харолдом. У нее на левой руке было кольцо Луизы, я сразу его узнала. Уходя от Харолда, взбешенная Луиза швырнула это кольцо ему в лицо. Позже она говорила мне, что кольцо никогда ей не нравилось, так как она считала его вульгарным. Согласись, бриллиант каратов в пять в платиновой оправе это действительно несколько э-э-э… безвкусно.

— Обручальное кольцо Луизы теперь носит эта Тифани? — изумилась Джанет.

— Да, но не думаю, что она знает, кому это кольцо принадлежало ранее. Тифани — совсем юное создание, и мне, честно говоря, жаль ее. Она до смерти боится сделать что-то не так и навлечь на себя гнев Харолда. А он действует в своем духе. Мало того, что заставил неопытную девушку организовать такое сложное мероприятие, как торжественный обед, этот скряга решил сэкономить на поваре, выделив на его услуги мизерную сумму.

Тифани бросает в холодный пот при одной мысли, что рабочие не успеют доделать гостевые комнаты к возвращению ее жениха. Она призналась мне, что Харолд отказался даже выплатить аванс дизайнерам и поставщикам. Не знаю, что за люди его гости, но, должно быть, они очень нужны ему, если он так тщательно готовится к этому обеду.

— Во всяком случае, они гораздо важнее для него, чем невеста, — констатировала Джанет с присущей ей проницательностью.

— Это уж точно, — согласилась Хелен. — Из разговора с Тифани я поняла, что она плохо знает своего суженого. Она познакомилась с ним через своего отца, деловые интересы которого где-то пересекаются с интересами Харолда. Когда я это узнала, то сразу смекнула, что, если соглашусь на предложение Тифани, получу идеальную возможность поквитаться с Харолдом. Он всегда был неравнодушен к сладкому, — ни с того ни с сего добавила Хелен. Ее губы растянулись в широкой кошачьей улыбке, а в глазах запрыгали бесенята.