Подросток при слове «клопы» выдал некое подобие конвульсий:

— Мы можем и у какой-нибудь старушки переночевать. На сеновале, например. Поближе к воротам.

— Это, да. А почему, «к воротам»?

— Ну, так, — на миг замялся Фрош. — Чтоб завтра сразу от них и почапать.

— Логично, — протянул, внимательно глядя на него студент. — А скажи ко мне… Мать же твою… — и уже через секунду переметнул взгляд в сторону открывшейся двери.

Потому как у двоих вошедших в нее: длинного носатого парня, интеллигентно украшенного треснутыми очками, и чернявого пузана со свежим бланшем на скуле, ни крыльев ни нимбов тоже не наблюдалось.

— Это кто? Твои знакомые? — сглотнул слюну подросток.

— Угу. Как зуд под ложечкой.

— В каком смысле?

— В смысле, рожи у них, как у характерных героев из «Театра масок»[10]. Вот по этим маскам и знакомы. А зуд…

— Понятно… От чувства опасности.

— Угу, — а ведь опять с эффектом перестарался. Ну, не привык он с детьми… — Фрош, да нормально все. Просто, сиди ровно. Вроде, они пока трезвые. О-о, а вот и… обслуживание, — и сам обратился в столб. — Здравствуйте.

Подмахнувшая к их столу дева в «Театре масок» смогла бы с блеском исполнить роль и без наличия оной на челе. Да и зачем портить картонкой такую-то характерную красоту?

— И вам всех благ. Меня Власа зовут, — собрала она губки в бантик. — Что будете пробовать?

Однако наш герой кинул еще один взгляд на нее, на двух местных «злодеев», бдящих от стойки, на хмуро припухшего Фроша. Отнял, прибавил и… выдохнул:

— Что-нибудь из съедобного. Чтоб брат мой младший не отравился.

— Брат?

— Ну, не сестра же? — с вызовом фыркнул подросток. — Х-хе.

— Хм-м… Омлет с грибами, салат с огурцами, холодное молоко.

— Ну да. К этой компании еще селедку и… А мясо у вас есть? — на всякий случай уточнил Иван.

— Чтоб не отравиться? — скептически глянула дева на Фроша. — Уж лучше селедку.

— Ясно. Тогда, обоим — всё что огласили, только, без молока. Мой брат чай любит… с сахаром…

Отужинали в результате сытно и спокойно. Толи сидели, действительно, ровно. Толи бабки пойкопские, как символ, не подкачали. А уже в сумерках озадачились поиском гостеприимного сеновала. Для студента, как для «главного в походе», данное место никакой стратегической роли не имело (он после ночи с хтоническими лягушками и вовсе едва ноги переставлял и мозгами шевелил). Но все ж, обратно, до деревенских ворот, доплелся. И переговоры с «принимающей стороной» в виде сутулого дедка, взял на себя. Правда, велись они недолго: «С какой стороны пришли?.. С болот?.. Зубы покажьте… Медень положьте». Затем махнул пятерней на лестницу, приткнутую к чердачной дверце сарая, и хлопнул дверью. Вот и все местное гостеприимство. Да и хоб с ним — до сена бы, и рухнуть в него. Оставалось лишь одно:

— Фрош.

— Ага, — зевая откуда то сбоку, отозвался малец.

— Ты тех двоих, из таверны, видел, когда мы сюда шли?

— Так это ж — улица. По ней все ходят. У тебя зудит что ли, до сих пор?

— Не понял… А-а. Не знаю. Такие рожи просто так не даются.

— Кем?

— Матерью-природой, — тоже зевнул Иван. — Так что, бди давай. А я пока посплю. Потом — я.

— Это как? — аж подскочил со своей лежанки малец. — Как бдеть?

— Молча. Считай про себя… До миллиона. А лучше, до десяти, — и, подсунув локоть под щеку, тут же ушел в глухой студенческий сон.

— Эй… Э-эй… Иван… До миллиона… Поди, думает, я и цифр таких не знаю… Иван…

Вот не везло что-то в последнее время нашему студенту со снами — он опять погрузился в безнадежную муть. Хотя, на этот раз вместо ванны в щербинах был колодец. И ни какой-то там, а со Скользкого пути. Иван, ухватившись руками за каменные борта, двигал в воде ногами и наблюдал, как две ученые дамы: госпожа Брэмс и профессор Мефель (какой кошмар без оной?), решают его сомнительную судьбу. Фрош стоял рядом со скрещенными на груди ручонками:

— А вам не кажется, что это уже — мое дело? — ехидно уточнил он у спорящих дам.

— Это дело вообще слишком сомнительное, — воззрилась на Ивана его уважаемая куратор.

— Фрош, ты думаешь, я тебя не люблю? — в этом месте уже хмыкнул сам предмет диспута. Госпожа Брэмс после паузы продолжила. — Но, мой кляйне лягушонок, дело, действительно…

— Ай!

— Дело, действительно…

— Ай! Да мать же твою! А-ай! — с силой задергал ногами Иван, отбиваясь от упорных попыток утянуть его вниз. Руки с бортов предательски соскользнули, и уже полностью уходя в холодную воду… — Мать же твою, альма… — он, наконец, проснулся… Длинная согнутая тень, матюгаясь вполголоса, отделилась от стенки чердака, и юркнула в синий прямоугольник проема. И у этой тени, как показалось Ивану… — А, ну, стоять! Моя сумка!

Следующий звук, заставший студента уже в самом проеме, звук сдвигаемой вдоль фронтона лестницы, дал понять, что «стоять», как раз, придется ему. Длинный же, показав фигуру из согнутых в локтях рук, перекинул свою добычу на плечо и махнул в распахнутые уличные ворота. Иван на мгновенье задумался… Фрош! И метнулся назад, в темень…

Поиски подростка в сене ничего не дали. Хотя, наш герой старался. Попутно рисуя себе картины, сильно расцвеченные собственной образованностью. Зато, он нашел треснутые очки, прямо у стенки, куда, видимо, своего визитера и откинул. Кстати, с чего, вдруг?.. Развязанный шнурок на правом ботинке дал Ивану полноценный ответ. А также вывернутый карман на штанах… Теперь к картинам с участием тщедушного Фроша присоединились и другие. Например, длинный вор верхом на деревенском частоколе и сам Иван, пешком по столичному тракту. А когда на грани его воображения опять замаячил торговый корабль (не то «Фаворит», не то «Фредерик»), Иван вновь расслышал посторонний звук. В сопровождении старательного пыхтения откуда-то снизу — лестницу возвращали на ее функциональную позицию. И это был, показавшийся через несколько секунд…

— Фрош! Да мать же твою, лиственницу! Ты где был?!

Малец в ответ недоуменно выкатил глаза. Потом, видно, тоже что-то отнял и прибавил и совсем неожиданно выдал:

— Так а я, это, Гешу за воротами кормил… Так а нас, что?

— Того… — ну вот что прикажите с ним делать? Хотя, еще минуту назад Иван был готов убить за этого олуха. — Фрош, я тебе что сказал, когда засыпал?

— Бдить, — на всякий случай с лестницы отозвался тот.

— А ты где в итоге «бдил»? — отряхивая штаны, пошел на подростка студент.

— Так, я уже… За воротами, Гешу… Иван, а что унесли то?

— Унесли? — зловеще навис парень. — Все наши деньги унесли. А еще мою сумку с артефактной фляжкой, запасными штанами, шедевральными братьями и готовой практикой. А твоя где?

— Вот, — шмыгнув носом, оттопырил тот с плеча лямку. — Я в ней хлеб псу носил… Иван, а что нам теперь делать?

— Искать вора. Спускайся — ночлег закончен…

Что узнать у сутулого дедка адрес «местной интеллигенции», номер — гиблый, Иван понял минуты через три упорного стука в дверь. С внутренней стороны сначала вообще никаких признаков жизни не было. Потом сени за дверью огласились: «Пошла прочь, хобья сила, нечисть болотная! Убирайтесь туда, откуда пришли! Или я сейчас людей соберу!» А вот как данный процесс будет проходить, без доступа наружу, студенту стало совсем не интересно. Тем более, он читал где-то об имеющихся в таких «пограничных» местах системах оповещения на экстренный вариант. И в другой бы момент, он дедку даже предложил наглядно его продемонстрировать, но, уж точно, не сейчас. К тому же, в до сих пор распахнутых воротах, внезапно возник запыхавшийся Фрош. И не один:

— Вот, — кивнув на своего лохматого друга, радостно выдал он.

Иван в ответ убрал кулак с дверной доски:

— Что, «вот»? Мне и ему мораль прочитать за то, что за тобой увязался?

— Да, вот же! Геша умеет по следу ходить. Он очень сообразительный. Только нам бы… — неожиданно смолк малец.