Сказано, сделано. Как ни странно, но нас согласились довезти, согласились и

подождать, только запросили сумму в два раза большую, нежели полагалось.

Выбирать было не из чего, и вскоре мы сидели на кухне в моей квартире,

вернее сказать в квартире Светланы. Мой дом остался там, в Лондоне 1912

года. Ну что же, раз Светлана заняла моё место, теперь хозяйкой её

апартаментов буду я.

Сложилась парадоксальная ситуация: буквально несколько часов назад мне

хотелось оказаться дома в любимой и такой родной Британии. А вот сейчас я

уже мечтаю вернуться в далёкий сорок первый год, где остались мои друзья.

Теперь я должна, нет, не должна, а просто обязана попасть обратно и

позаботиться о Серафиме, Ольге и всем тем, кто в своё время помог мне.

Только как это сделать? Будем пытаться. Возможно, следует вернуться на ту

же улицу, под ту же самую арку и произойдёт чудо: мы окажемся там, в

сорок первом. Надо попытаться. Мы и попытались семь раз подряд, но всё

без толку. Представьте себе, стоят две дамы под аркой, никого не трогают,

стоят себе по пять часов кряду, напялив на себя тёплые устаревшего покроя

пальто, и это в тридцатиградусную жару. Хорошо, что на нас только с

удивлением смотрели, но других действий от добропорядочных граждан не

последовало. Когда я предложила в очередной раз поехать под арку,

Екатерина заговорила о своём варианте действий.

-Давай съездим в архивы поработаем. Поищем старые фото, полистаем

газеты того времени, почитаем мемуары. Может, что и нароем.

Права, права подруга. Почему мне в голову такая мысль раньше не пришла?

Мысль хорошая, но воплотить её в реальность оказалось не так-то просто. В

архив нас не пустили, сообщив, что нужен специальный допуск или на

крайний случай распоряжение вышестоящего начальства. Пришлось напрячь

Екатерину с поиском такого начальства, что она и сделала довольно

успешно. Через три дня мы получили доступ к интересующим нас

материалам.

Я думала, что достаточно будет разок заглянуть в архив, и дело сделано. Всё

оказалось гораздо сложнее: нам пришлось просмотреть кипы газет за

сороковые годы. Я не оговорилась. Мы изучали газеты сразу за несколько

лет, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, но всё тщетно. На очередь пришли

архивные документы: справки, отчёты, записки и тому подобное. Честно

говоря, я не могла себе представить подобного объёма работ. Впрочем, всё

напрасно. Мы уже приуныли, когда одна из сотрудниц подбросила нам идею

о просмотре кинохроник тех времён и здесь нас ждала удача: в одном из

кинофрагментов, посвящённых военной Москве, мы заметили знакомое

лицо. Вроде бы это была Ольга. Не ошиблись ли мы? Пришлось просмотреть

эти кадры несколько раз. Точно, это была она. Значит, всё сложится более-

менее благоприятно для нашей подруги, если не считать того, что она

осталась в далёком сорок первом.

Нью – Йорк 1912 год. Странные сны.

Как всё плохо складывается: оставила родителей там, в далёкой Москве, а

сама вот тут в Нью-Йорке. Как-то они там? Наверное, меня ищут - ушла за

тортом и пропала. Всегда так - хочешь как лучше, а выходит как обычно. На

завтра я запланировала много дел: следует навестить Сэма, заплатить за его

лечение, затем заглянуть к Джейн и Клодилии Астор. И в конце концов,

приступлю к работе, напишу ещё один пейзаж, а затем возьмусь за портреты.

-Бетси, приготовь на завтра платье. Да, то с вышивкой,- попросила я.

Хватит о насущном, пора и честь знать. Я прилегла, задумавшись о делах

грядущих, и не заметила, как задремала. Мне приснился тот же самый сон,

который я уже видела там, в Москве 2012 года.

Тёмная улица, снег, холодно, пустынно и лишь одинокая женская фигура

бредёт, неловко лавируя среди разной рухляди, разбросанной по улице.

Создаётся впечатление, будто здесь недавно были баррикады и вот, всё

закончилось, а мусор остался. Кругом видны остатки костров, обрывки

каких-то бумаг, на стенах, чёрных от сумрака ночи зданий, виднеются

лозунги, но прочитать их не удаётся. Женщина приближается, и тут я

понимаю, что она это я. Однако, одета она странно, даже более чем. Такое

платье могла бы носить моя прабабушка, но никак не известная московская

художница Светлана Гольц, к которой выстроилась очередь за картинами

длиной года в два-три. Вглядываюсь внимательнее, точно я. Пальто с

меховым воротником достаёт почти до самой земли. На голове шляпка,

перевязанная пуховым платком, на ногах валенки. Чувствуется, что

женщине, то есть мне, довольно холодно. Интересно, куда я направляюсь?

Пока я наблюдала за самой собой, в моём собственном сне произошли

изменения. На улице появились вооружённые люди, судя по форме, матросы.

Их было пятеро.

-Эй, гражданочка, стой.

Женщина не отреагировала на окрик и лишь ускорила шаг.

-Эй, стерва буржуйская, стой, кому говорят.

Я воспринимала ту женщину как саму себя и, казалось, мыслила так же, как и

она. Нет, останавливаться никак нельзя. Я это понимаю и бегу. Раздался

выстрел, но на моё счастье я поскользнулась и упала. Если бы не это падение,

скорее всего, меня не было бы в живых. Повезло. Поднимаюсь, ужасно болит

нога. Видимо ушибла при падении. Ладно, всё потом, а сейчас скорее уйти и

добраться до дома. Слегка прихрамывая, свернула за угол. Собственно, о

каком таком доме я подумала? Куда идти? Где я? Неужели опять перенеслась

в другое время? Узнать бы, в какое? Хотя, судя по одежде, наверняка где-то

год 1915, а возможно, и чуть попозже. Уже лучше. Теперь определиться с

местоположением. Говорят по-русски. Уже хорошо. И тут меня осенило.

Костры, горы мусора, остатки баррикад, солдаты. Вероятно, я попала в самые

неспокойные для России времена: в период Гражданской войны. Вспомнить

всё о том времени. А что вспоминать, если ничего раньше и не знала. Помню

только год 1918 или же 1917? А кто его знает, когда эта война была, а. может,

вовсе и не война, а просто-напросто революция. Так за размышлениями я не

заметила, как добралась до какого-то дома. Особняк утонул в неверном свете

луны. Ни в одном из окон не горел свет. Странно, но я открыла уверенно

дверь, поднялась на третий этаж, также уверенно вставила в замок ключ и

очутилась в тёмной прихожей, зажгла свечу, сняла пальто, валенки. Открыв

дверь в гостиную, обставленную мебелью красного дерева с бронзовыми

накладками, прошла к окну и задёрнула шторы, зажгла свечи. Холодно.

Накинула шаль, подошла к зеркалу. Интересная картина получается, я

должна быть в Нью-Йорке и вот, очутилась неизвестно где. Мои

размышления прервал тихий стук в дверь. Пошла узнать, кто бы это мог

быть. Открыла, называется. Сколько раз сама себе твердила, узнай, кто

стучит, а потом открывай.

-Гражданка Гольц?

С удивлением разглядываю незваных посетителей. Два вооружённых солдата

и какой-то человек в кожаной тужурке. Стоят, не проходят в квартиру, ждут

чего-то. Ах да. Мне задали вопрос. Отвечаю

-Съюзен Гольц.

-Разрешите пройти.

Посторонилась, пропускаю посетителей, предлагаю присесть.

-В чём дело?

-Извините за беспокойство. Я новый управдом,- представился мужчина в

тужурке, - мы проводим ревизию жилых помещений. Сколько у вас комнат?

-Пять.

-Кто с вами проживает?

-Я одна.

-Непорядок, гражданочка. Трудовой народ ютится в подвалах и

коммунальных клетушках, а вы барствуете в пяти комнатах совсем одна, –

возмутился управдом.

-Конечно, вы правы. Но я эту квартиру купила на честно заработанные

деньги. Причём здесь кто-то ещё?

-Вы проявляете гражданскую несознательность. Завтра к вам подселят семью