— Я много лет не видела своих родителей. Я даже не знаю, живы ли они, — из последних сил сдерживаясь, сказала Элис.

— Это — просто проявление хорошего тона. Если они не захотят прийти, в их праве отказаться от приглашения, — настаивала старая леди.

— Нет! — У Элис вырвался мучительный крик, и она вскочила с места. — Я не хочу, чтобы их приглашали. Мне от них ничего не нужно, — чуть не плача, заявила она. Весь ужас ее нищего, грязного детства среди окурков, пустых пивных бутылок и диких ссор снова стоял перед ней.

— Все в порядке, Элис, успокойся. — Кевин обнял ее. Его не на шутку испугала эта вспышка. Посмотрев на ее пустой бокал, он разом помрачнел. Его бабка тоже обратила внимание на бокал, и победная улыбка растянула углы ее жесткого рта.

— Считается, что мужчины выбирают жен, похожих на своих матерей. Тебе лучше забрать ее домой, — раздраженно сказала она, явно давая понять, что пора расходиться.

Кевин хотел что-то ответить, но в этот момент его внимание отвлекла Элис, которая едва не упала, вставая со стула.

— Мы возьмем такси, — поддержав ее за руку, сказал Кевин. — Пойдем, дорогая, нам пора.

Элис быстро пришла в себя и даже сумела выдавить из себя нечто вроде победной улыбки.

— Благодарю за прекрасный вечер, — успела произнести она, прежде чем Кевин утащил ее за собой. Он крепко сжимал ее руку. Элис украдкой посмотрела на него, опасаясь, что он разозлился.

— Я совсем не пьяная, — запротестовала она. — Я просто не хотела, чтобы продолжался этот фарс.

— Торжественная церемония по случаю помолвки — дело святое, разве ты не понимаешь? — возразил он.

— Моих родителей там не будет, — прошипела сквозь зубы Элис.

— Им там и не надо быть, хотя вряд ли они хуже, чем моя бабка, — заявил Кевин. — Я должен извиниться перед тобой за нее. Она настоящий тиран. — Его рот злобно перекосился.

— Да, у нее острый язык, но она вполне безобидна, — ответила Элис. Да, вполне безобидна — рядом с ее матерью и Доном. У них-то словами дело никогда не кончалось — за бранью следовала драка. Так было при их ссорах между собой, так было и когда они набрасывались на нее. Эти воспоминания заставили Элис вздрогнуть, словно от удара.

— Такси, и пожалуйста побыстрее, — бросил швейцару Кевин, заметив, как она побледнела. Через несколько минут он с осторожностью усадил ее в такси и быстро назвал шоферу адрес. В любом другом случае Элис не допустила бы этого — она дорожила своей независимостью, — но сегодня она позволила ему взять у нее из рук сумку, достать ключи и вообще делать все вместо нее.

Когда они оказались в квартире, Кевин принес ей чашку горячего чая и терпеливо ждал, пока она придет в себя. Заметив, что Элис немного успокоилась, он заговорил.

— Твои родители живы? — тихо спросил он. Вместо ответа Элис сильно замотала головой. — Элис! — От неожиданно резкого тона его голоса она сжалась и затравленно поглядела на него. — Твои родители живы? — повторил он, сверля ее глазами.

— Я не знала своего настоящего отца, — призналась она, и ее глаза наполнились слезами. Ей всегда казалось, что все сложилось бы иначе, если бы у нее был настоящий, родной отец.

— Тогда расскажи мне о своей матери. — Теперь его голос звучал мягче, но Элис совсем не хотелось о ней вспоминать, и Кевин это понял. — Тогда я расскажу тебе о своей. — Кевин горько ухмыльнулся. — Господи, я бы с удовольствием сейчас выпил.

— У меня есть бренди, — обрадовалась Элис, вскакивая с дивана. Наконец она купила бутылку бренди на случай прихода гостей. Как кстати она это сделала! Вернувшись в комнату, она поставила перед ним бутылку и стакан и села на место. Кевин отхлебнул, поморщился, когда напиток обжег ему горло, и после этого произнес:

— Я ненавидел родителей…

Элис в изумлении уставилась на него. Кевин ненавидел своих родителей? Она не могла такого и вообразить. Просто он избалован, получил все сразу, без труда, подумала она, но его печальные глаза свидетельствовали совсем о другом.

— Ты можешь себе представить сына, единственного сына, ненавидящего своих родителей? — спросил Кевин. — Думаю, нет.

— Если речь идет о других, то могу, но в твоем случае — нет. На что, черт возьми, ты мог пожаловаться? — Прозвучало у нее слишком резко — резче, чем хотелось Элис. Но она не любила людей, которые ныли и жалели самих себя. Тем более Кевин, сильный и властный Кевин… Такое поведение унижало его.

— На многое, — сказал он. — Ты имела возможность познакомиться с моей единственной бабушкой, — презрительно скривившись, бросил он. — Ну так вот, представь ее на месте своей матери.

Элис понимающе кивнула. Сама бы она ни за что не хотела оказаться на месте дочери Матушки Брэдли.

— Она держала моего отца в ежовых рукавицах. Главным в его жизни всегда была корпорация «Хант». Его отец, мой дед, умер от инфаркта в сорок пять лет, и вся ответственность легла на плечи отца. А ему было всего девятнадцать…

— Да, это большая ответственность, — заметила Элис, но Кевин, похоже, даже не услышал ее слов. Он полностью погрузился в мир своих воспоминаний.

— Тогда компания остро нуждалась в деньгах, и немедленно. Поэтому был устроен выгодный брак с моей матерью, которая его не любила и даже почти не знала. То было совсем другое поколение, — задумчиво произнес он. — Двум совершенно разным людям приходилось жить, постоянно притворяясь. Моя мать не выдержала этого. Отец был слабым человеком, целиком зависящим от бабки. Он добивал себя тяжелой работой, сигарами и виски. Можно подумать, что он нарочно работал на износ и пил, точно желая поскорее сойти в могилу.

— Но нельзя ненавидеть людей только за их слабость, тем более своих родителей? — ужаснулась Элис.

— Нет, не за их слабость, совсем нет. Они использовали меня. Все они использовали меня. — Кевин мучительно застонал, сжав виски руками.

— Но каким образом?

— Для бабки, матери и отца я был чем-то вроде разменной монеты в их вечной торговле между собой, — с горечью сказал он. — Да, конечно, я имел все, что можно купить за деньги, но я не видел главного — их любви. Дорогие игрушки, пышные праздники — все это было не для меня, а для них, для их тщеславия. Дрались из-за меня, словно собаки из-за кости.

— Да, тебе приходилось нелегко, — задумчиво сказала Элис. Она прекрасно знала, что такое жить без родительской любви и ласки.

— Дядя Фил, отец Джеймса, младший брат моего отца, вел машину, когда они вдвоем с моим отцом попали в автомобильную аварию и погибли. — Кевин внезапно замолчал и насупился.

— А что случилось с твоей матерью? — тихо спросила Элис. Она понимала, как ему тяжело, но видела и то, что, исповедуясь, он снимает со своей души огромную тяжесть. Ее долгом было помочь ему, и к тому же ее действительно заинтересовала семейная тайна клана Брэдли.

— Никогда не прощу себе этого — сказал Кевин, закрыв глаза и тряся головой, словно пытаясь отогнать мрачных призраков прошлого. — Она покончила с собой.

— Покончила с собой? — испугалась Элис. Нет, это невозможно! Ведь она же сама читала в газетах о смерти миссис Джереми Брэдли от внезапной болезни.

— Скорее это было похоже на убийство. Она была готова на все ради власти, хотела держать все в своих руках, — сказал Кевин.

Элис ничего не поняла из этой фразы.

— Кто хотел власти — твоя мать?

— Боже правый, нет, конечно! Она хотела только покоя. Но бабка была беспощадна, а мать — слишком слаба. Она запила, и со временем это превратилось в болезнь.

— Но ведь не ты в этом виноват, — сказала Элис, заметив, как мучительно Кевину вспоминать об этом.

— Я не знаю и не узнаю никогда.

В его голосе слышалась мука. Движимая жалостью, Элис обняла Кевина и прижала к себе его голову. В ее действиях не было и намека на страсть, это было искреннее сочувствие одного человека другому, и Кевин все понял.

— Хуже всего, что я уже не смогу ничего исправить, попросить у нее прощения, — прошептал он.