Она почувствовала, как медная шевелюра слегка обернулась в ее сторону, и ей стало грустно оттого, что она снова была вынуждена защищаться. Каждый ее поступок в глазах Дуэйна Хантера выглядел подозрительно — так было с самого начала, и ей уже пора было бы к этому привыкнуть.

Тристан не сводил с нее глаз, пока они шли по внутреннему дворику ресторана «Танцующий Олень».

— Ты же так хотела сегодня повеселиться, — тихо сказал он. — Что тебя огорчило? Я знаю, что это так — это видно по твоим глазам.

Она не знала, стоит ли говорить об этом, но слова сами собой слетели с ее губ.

— Время от времени меня охватывает чувство отчаяния, Тристан. Будто я тону, кругом темно, и я очень хочу, чтобы мне помогли выбраться на свет — узнать, кто же я на самом деле, чем занималась, что пережила... до авиакатастрофы.

— Ну, конечно же, какая еще могла быть причина у твоей грусти? — Он с нежностью и пониманием сжал ее руку. — Мне, да и всем остальным, очень просто произносить слова утешения, говорить, что все будет хорошо. И тем не менее, я все-таки хочу спросить тебя, моя дорогая, не хочешь ли ты, чтобы мы поужинали вдвоем? Мы можем пойти, куда ты захочешь.

Рослин еле удержалась, чтобы не согласиться, но тогда Дуэйн сразу бы догадался, что она бежит от него, от его проницательных зеленых глаз, от его присутствия за столом. Она видела, что он постоянно наблюдает за ними, оценивая, насколько силен интерес к ней его кузена Тристана.

У него вполне возможно хватит нахальства, чтобы пригласить ее танцевать — ведь ему прекрасно известно, как она ненавидит его прикосновения... тем приятней будет ему отказать.

— Нет, давай останемся, — сказала она, — это чудесное местечко.

Тристан посмотрел на ее гордо поднятую голову.

— Я думаю, тебе здесь понравится, — сказал он, когда они входили в ресторан. Пахло шафраном и дымком, журчала вода в фонтанах, а от небольших настольных ламп исходил желтоватый свет.

Пары танцевали в сопровождении небольшого оркестра, расположившегося в задней части ресторана. Проходя мимо танцующих, она заметила огненно-рыжее кружево

рядом с белым шелком. Они подошли и сели за столик для четверых.

— Что ты хочешь — выпить или потанцевать? — спросил Тристан.

Он подозвал официанта и заказал два дайкири[15]. Взгляд его темных глаз остановился на голубом платье Рослин, которая в это время изящно сбросила с плеч мягкую и легкую меховую пелерину.

— Ты очень мила, — тихо сказал Тристан. — В лесах Франции есть такой цветок, бледно-голубой, но если его сорвать, — и тут, почти коснувшись Рослин, он отвел руку.

— Рослин, ты сделала так, что я тебя немного боюсь теперь.

Музыка продолжала играть, а люди вокруг разговаривали и смеялись.

— Неужели меня можно бояться? — нервно засмеялась Рослин.

— А разве ты не знаешь, что мужчины боятся женщин? — Тристан смотрел на нее, загадочно улыбаясь. — Особенно тех, кто им слишком нравится.

— Тристан, — ее серые широко раскрытые глаза смотрели на него с мольбой. — Мы не должны говорить ни о чем подобном, я... я... еще не готова к этому...

— Я знаю, — быстро проговорил он. — Мы должны ждать, когда ты полностью выздоровеешь, когда кончится это раздвоение, когда твоя душа снова обретет мир.

Официант принес напитки, положил на стол меню. У дайкири был немного терпкий привкус, и ей это понравилось. Она принялась пить небольшими глотками, оглядывая в это время ресторан. Ей нравился мягкий туманный свет настольных ламп, который окутывал глаза словно вуалью и лишал их блеска. Также мягко перемешивались здесь Запад с Востоком, это было заметно даже в мелодиях оркестра.

Пара темнокожих рук выбивала ритм на барабане, а куэмбри[16] дополнял звучание оркестра странными свистящими звуками.

— Мы закажем еду, когда Дуэйн и Изабелла вернутся к столу, — сказал Тристан, изучая меню. — Ты проголодалась, Рослин?

Она кивнула, хотя по правде говоря, она чувствовала слишком сильное напряжение, чтобы есть. Она еще больше напряглась, когда музыка замерла, и танцоры покинули площадку. Она услышала мягкий женский смех, и вот Изабелла уже садилась за столик, довольная собой. Дуэйн галантно придвинул ей стул.

Она подняла глаза и украдкой посмотрела на Дуэйна, но его хищное лицо, как всегда, было непроницаемым. Желто-зеленые глаза сверкнули по ее голубому платью и тоненькой открытой шее. У нее от этого еще крепче сжались пальцы, держащие стакан, и она подумала, почему же Изабелла так хотела завоевать мужчину, напрочь лишенного нежности.

— Вам обоим будет крайне интересно узнать, что Дуэйн — великолепный танцор, — и с дразнящей улыбкой Изабелла посмотрела на Дуэйна.

— Изабелла, видимо, решила, что вся моя жизнь была ограничена общением с индейцами в джунглях, да танцами змей, — сухо отозвался Дуэйн. — Мы будем пить шампанское?

Он позвал официанта. Изабелла смотрела на него томным взглядом из-под длинных густых ресниц.

— А где же еще ты проводил время? — с любопытством спросила она.

— Иногда в Рио, птичка моя. В грешном и порочном Рио.

— Понятно, Дуэйн. Тебе невыносима была постоянная монотонность жизни в джунглях, да? Тебе нужны были яркие огни и женщины в красивых нарядах. Осторожно, мой дорогой, так я один за другим выведаю все твои секреты. — Ее улыбка сверкнула подобно бриллианту. — Должна заметить Тристан, в «Танцующем Олене» довольно приличный оркестр. Ты и малышка Рослин обязательно должны потанцевать.

— Сначала мы собираемся поесть. Итак, давайте закажем ужин. Еда здесь так же хороша, как и музыка.

Следующие несколько минут ушли на изучение огромного меню. Затем пришел официант с шампанским.

Пробка надулась, как только ее вынули из горлышка, и сверху образовалась бело-голубая шапка из пены. Когда официант разливал шампанское в бокалы, кверху струйками поднимались крошечные прозрачные пузырики. Тристан поднес бокал к самому носу.

— Я чувствую запах боярышника, французской земли и лесных фиалок, — сказал он, приблизив губы к шампанскому.

— У тебя слишком большое воображение, — насмешливо заметила Изабелла. — Стоило тебе увидеть на бутылке этикетку «Долина Луары», как ты тут же перенесся во Францию. Не знаю, почему бы тебе не купить дом и не поселиться там?

— Я так и сделаю, когда почувствую, что пора, — ответил он.

— И когда же ты это почувствуешь, хотелось бы узнать?

Рослин заметила явное любопытство во взгляде Изабеллы, но к счастью, внимание певицы переключилось на что-то другое.

— Дуэйн, это цветы лотоса? — Она рукой показала в сторону фонтана. Сорви мне, пожалуйста!

— Ты что, собираешься его съесть? — Он рассмеялся и добавил. — Говорят, если узнаешь вкус лотоса, никогда не покинешь место, где он рос.

— Ты хочешь, чтобы я попробовала это на себе? — Цветком она подразнила его губы.

— Я полагаю, что тебе больше придется по вкусу цыпленок табака на твоей тарелке, — саркастично заметил Тристан.

— Грубиян! — С гордостью истинной латинянки она вставила цветок в темные волосы. — Иногда мне трудно поверить, что ты наполовину француз. Французы всегда уважают романтический настрой женщин. Они великолепно умеют поддержать женское притворство.

— Я никогда не любил притворства. — Неожиданно голос его стал жестким и колким, словно жало. Рослин даже подняла на него глаза, на минуту прервав еду. И тут, перехватив ее взгляд, Дуэйн, не отпуская ее, прямо спросил:

— Вы танцуете?

Она не могла говорить. Слова застряли где-то в горле.

В это время он встал и подошел к ней, протягивая загорелую руку.

— Иди, Рослин, — это был голос Тристана. — У тебя есть гарантия Изабеллы, что Дуэйн не отдавит тебе ноги.

Но она переживала не за свои ноги, а за чувства. В этот момент послышался голос Изабеллы.

— А разве наша больная с амнезией знает, умеет ли она танцевать? Рослин может отдавить Дуэйну ноги.

— Если так, то вряд ли я это почувствую. — Пальцы Дуэйна крепко сомкнулись вокруг запястья, и он, рывком заставив Рослин подняться, повел ее к площадке для танцев.