— Я... я не хочу танцевать... я не умею! Это был отчаянный шепот, потом у нее перехватило дыхание, так как неожиданным резким движением он заключил ее в объятия, из которых невозможно было вырваться.

— Расслабься и наслаждайся танцем, — глядели на Рослин сверху вниз, словно пронзая ее насквозь, зеленые глаза Дуэйна. — Арманд слишком любил веселиться, чтобы влюбиться в девушку, не умеющую танцевать.

Так вот оказывается, чем он занимался — он ее проверял. Рослин затрясло, она наступила ему на ногу, перестав чувствовать ритм, потеряв ощущение всего, что происходило вокруг — кроме одного — жестокости Дуэйна. Он сделал так, что она еще несколько раз неловко споткнулась, затем отпустил. Переполняемая негодованием, Рослин заспешила к столику. Изабелла улыбалась, Тристан же, увидев Рослин, встал ей навстречу. Брови были нахмурены.

— Бедняжка, Дуэйн, — Изабелла встала и, оглядев бледную Рослин, добавила, — пойдем, дорогой, и я постараюсь сгладить неумение Рослин танцевать. — На лице и в глазах — недобрая усмешка.

— Вне всякого сомнения, — сказал он, и они пошли к танцующим. Рослин осталась вдвоем с Тристаном. Она вся дрожала, не смея поднять глаз. Тристан пересел поближе к ней. Она взяла бокал с вином, но рука так дрожала, что ей пришлось поставить его обратно.

— Типичное поведение моего кузена, прямо в стиле Байрона. — Тристан жестом подозвал официанта и попросил принести два кофе с коньяком.

Он сидел и барабанил кончиками пальцев по столу. Вид у него был отрешенный, брови нахмурены. Вскоре принесли кофе и коньяк. Рослин налила немного коньяка и быстро выпила свою чашку, ожидая, что это прибавит ей храбрости.

— Почему в стиле Байрона? — спросила она. — Испытав пытки, ему необходимо подвергнуть им и остальных? Не думаю, что это так.

— Нет? — Тристан, полуприкрыв глаза, внимательно изучал Рослин. — Тогда каков же ответ?

— Просто я ему не нравлюсь. Он думает, что я играю, притворяюсь, и мне становится интересно,..

— Что тебе интересно? — Тристан наклонился к ней, когда она сделала паузу. Она в ответ лишь молча покачала головой. Музыка кончилась, и она вновь почувствовала, как напрягся каждый нерв в ее теле. Секунды отделяли ее от присутствия Дуэйна.

— Хочешь, мы уйдем? — обратился к ней Тристан, увидев, как она побледнела.

Она кивнула, быстро взяла пелерину и накинула ее на плечи. Она больше не чувствовала той гордости, которая вначале не позволила ей струсить и убежать.

Оставшаяся часть вечера была испорчена, хотя вместе с Тристаном они взобрались на башню муэдзина. Мечеть напоминала узкий и вытянутый кверху свадебный пирог.

Наверху она пыталась дотянуться до звезд, которые, казалось, были так близко и походили на ледяные цветы. Дул легкий ветерок, а луна была закрыта небольшими облаками.

— Похоже, в воздухе пахнет дождем, — сказал Тристан. — И хотя он вовсе не искал предлога, чтобы уйти, но именно так показалось Рослин, и на душе у нее стало еще тяжелее. По винтовой лестнице они спустились во двор, сняли тапочки, которые им пришлось надеть, прежде чем они вошли в мечеть, и отдали их служителю.

Их поездка в гостиницу на вершине скалы в конном экипаже могла бы оказаться романтичной, но между ними чувствовалось напряжение. Они немного поговорили о мечети, в которой только что побывали, потом Тристан замолчал; казалось, он погрузился в собственные мысли. Рослин взглянула на него украдкой и впервые заметила сходство между ним и Дуэйном: нос, решительный подбородок. Веселые глаза, словно прикрытые вуалью век.

Они приехали в гостиницу, и после того, как уехал фиакр, они все еще в нерешительности стояли на улице.

— Да, сегодня ночью обязательно будет дождь, — пробормотал Тристан. И вдруг он схватил ее за руки и крепко сжал их. — Перестань мучить себя, малышка. Ты забыла, как делать некоторые вещи, но в твоем состоянии это совершенно естественно. Тебе сказали, кто ты, сколько тебе лет, некоторые другие детали, но есть еще многое, чему тебе придется научиться заново. Рослин, ты меня слушаешь?

— Да, конечно, Тристан.

«Но почему, — думала Рослин, — там, в «Танцующем Олене» ты был таким далеким и озабоченным? Неужели и ты сомневаешься во мне?»

— Ты вдруг показалась мне такой хрупкой, — заметил Тристан. — Слезы в глазах. Пойдем, тебе пора спать.

Пока они поднимались вверх по лестнице, взяв ключи у столика портье, который, казалось, постоянно пустовал, она вдруг почувствовала, что к горлу подступает истерический смех.

— Ни звука, никаких признаков жизни — все спит, — усмехнулась она. — Как ты думаешь, они счастливы? Это место похоже на замок, а мы в нем...

—...как спящая красавица и принц, — глядя на Рослин, закончил Тристан. Он стоял, поглаживая длинными изящными пальцами мех на пелерине. — Если бы я поцеловал тебя, спала бы пелена, которая тебя окутывает?

— Нет, ведь там, на бастионе ангелов, мы решили, что поцелуи могут оказаться опасными. — И глаза ее опять стали серьезными. — Они могут заставить меня забыть о том, что я должна помнить твоего брата.

И тотчас же в полутьме коридора она увидела, как сменилось выражение его глаз: они вновь холодно смотрели на нее. Он резко отдернул руку и пожелал ей спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Тристан, — сказала Рослин и решительно закрыла дверь.

Было половина двенадцатого. Рослин, ожидая полуночи, беспокойно ходила по комнате. Именно в полночь она собиралась пойти к озеру. Там, в одиночестве, под шепот воды ей, возможно, удастся вспомнить, кто же она.

На ней все еще было голубое платье. Было бы обидно разорвать его, спускаясь по обрыву к озеру, поэтому она бережно свернула его и переоделась в брюки, рубашку и сандалии. Платье, которое так нравилось Тристану, она повесила на вешалку. Дорогой Тристан... добрый рыцарь. Если Арманд походил на него манерами и внешностью, она наверняка должна была бы его любить.

Она все продолжала ходить по комнате: беспокойство не покидало ее. «Ты — Рослин», сказали они ей тогда в больнице. Да и как можно было в этом сомневаться, если ее нашли крепко сжимавшей в руке обручальное кольцо Арманда — символ их любви.

Как оно могло у нее оказаться, если только не сам Арманд подарил ей его!

И вот она здесь, в этой странной арабского стиля комнате. Ее сердце гулко бьется в тишине, и явственно слышится голос: «Добрый вечер, Джульет!»

Взгляд блуждал по комнате, оглядывая голые стены, как бы служащие напоминанием о том, что так же пусто было в ее памяти. И вдруг, забыв о том, что Изабелла с Дуэйном еще, возможно, не вернулись, она подошла к двери, выключила свет и вышла в коридор. Все было тихо. Она осторожно закрыла дверь и быстро направилась к лестнице. В сандалиях на веревочной подошве ее шаги были бесшумны.

Оказавшись у лестницы, она вдруг остановилась, так как снизу доносились голоса. Они становились громче, и тут Рослин поспешила спрятаться в туалете. Когда парочка проходила мимо, она услышала мужской голос, говоривший: «Я не хочу участвовать в игре, которая называется обманом».

— Ну, хватит сердиться, — насмешливо отозвался женский голос. — Ты ведешь себя, как будто это преступление, если женщина немного попритворяется.

— Я знаю, Изабелла, к чему может привести женская ложь, что она может сделать с мужчиной...

— Бедный Дуэйн, — продолжала ворковать Изабелла.

— Неужели ты никогда не позволишь другой женщине залечить раны в твоем сердце?

Он не ответил, и через несколько минут Рослин услышала, как хлопнула дверь.

Затаив дыхание, слушала этот разговор Рослин, стоя в туалете. Теперь, почувствовав себя на свободе, она вышла в коридор. Быстро сбежав по лестнице, она вышла из гостиницы. Когда она подошла к тропинке, ведущей вниз, дыхание опять участилось. Тропинка оказалась круче и каменистее, чем она предполагала, и как только она начала спускаться, то оцарапала лодыжку.

На пол-пути она остановилась, чтобы перевести дыхание. Высоко над ней, на скале, стояла гостиница, в которой освещенными были лишь пара окон. В мерцающем свете луны она походила на темный замок. Ей казалось, что она убежала оттуда, как если бы это было логово злых духов.