Друзья примкнули к коре массивного дерева. Стараясь не думать ни о чём, кроме колдовских слов, Эдмунд сосредоточился на заклятии, не сложном, но требующем внимания. Заклятие невидимости. Простейшая магия, некогда показавшаяся ему, совсем не обученному, чем-то поистине высоким и сложным. Теперь он уже управлял этими чарами мастерски — благодаря Лили. Благодаря её невероятным умениям и стараниям. Без Лили бы и вовсе ничего не было, без Лили бы путешественники даже не попали в волшебный мир, странный, удивительный. С каждым днём всё больше поражающий их своими видами и жителями. И всё-таки, что же происходило с ней в тот момент?..

Юноша чуть мотнул головой, пытаясь сосредоточиться лишь на исполнении заклятия, упорно стремясь очистить разум от беспокойных навязчивых мыслей. Не слишком успешно: думы тонкими невидимыми лапками цеплялись за сознание, отчаянно царапались где-то в груди, вызывая холодящую тревогу. И отпускать не собирались.

Кэт крепко сжала руку приятеля, похоже, давая ему понять, что опасность близко. Жители Дотрейеса находились совсем рядом, их вооружённая толпа раздиралась громкими криками в стенах здания, явно пытаясь выяснить, куда исчезли обидчики. Громко переспоривая друг друга. Жаждая отыскать истину в бессмысленном и сомнительном конфликте. Но могли и поглядывать в окна — вряд ли здесь обошлось без подозрений. Потому что некоторые жители прекрасно знали и о магии, и о волшебниках, и о телепортации. И о многих других секретах, которые старались скрывать друг от друга особые приверженцы примет и поверий.

Незаметно слова произнеслись. Колдовская речь прошла успешно, обратив Кэт и Эдмунда невидимыми фигурами, затерянными среди раскидистых зарослей. Недоступными человеческому глазу, не помышлявшему, что именно в этих кустах притаился теперь уже самый жуткий и ненавистный враг.

В последний раз оглядевшись и не приметив неподалёку от себя жителей Дотрейеса, Кэт и Эдмунд наконец двинулись в путь, долгий, неизвестный. Испещряющий окрестности измученного города, что дышал отблесками боли и разрушения. Следами отступившей маунвертовской армии.

***

Туманная ночь опоясала город, резко, стремительно, неожиданно. Разрушенные окрестности укутались во тьму, словно в спасительное покрывало. Небо помутилось чёрно-красной пеленой, разразившейся закатным пламенем, неприступным, загадочным. Отбрасывавшим смутные блики на безнадежно разрушенные дома. Лазурь стала палевой, запах дневных цветов смешался с холодными ароматами ночи. Деревья растворились в сумраке, обратившись старыми безмолвными призраками, выбравшимися на улицы города, чтобы посмотреть, как живут их потомки. Изменилось ли что-нибудь с прошлого? Кажется, ответ в любом случае был бы очевидным: у жителей не изменилось ничего, а сам город так и остался пропитанным замшелыми запахами ветоши и безумия. Если только раньше всё не обстояло ещё хуже.

Между тем не по себе уже явно стало даже Кэт. Когда они шли, она постоянно кидала на окружающие окрестности взгляд, полный нескрываемой надежды. Явно желая увидеть заветные ворота, покрытые ажурной чеканкой, с которых и началось их странное приключение в Дотрейесе. Но пока что их поблизости не намечалось.

Вырисовывались только тёмные окрестности, затерянные в тревожном безмолвии. Которое нарушали лишь переклички местных ночных птиц, звучные, заливистые. Пернатые прятались где-то в смутной ночной тени и, кажется, обменивались сплетнями о том, что случилось в Дотрейесе днём, что повергло его в панику и ужас.

Людей, к счастью, на улицах практически не было. Черный, густой, слоистый мрак сцепил загадочные окрестности, помутив человеческую видимость. Город казался другим. Он терялся и тонул в призрачных очертаниях, которые, наверное, заметно пугали суеверных жителей Дотрейеса. Тем более — после того, что случилось днём, что запятнало дороги кровью, что посыпало гравий костями случайных жителей. А ещё после того, что совершенно случайно принёс в городок Эдмунд, искренне ненавидевший, когда чужие люди вторгались в его личное пространство. Когда хотели дотронуться до души, вскрыть и обнажить каждую струну и эмоцию — как это пыталась сделать старуха из Дотрейеса. Хорошо, что Кэт вовремя догадалась использовать телепортацию! А иначе бы могло случиться нечто худшее.

Но теперь худшее осталось позади, вооруженные кричащие толпища потерялись среди зарослей, тишины и мрака. Невидимые случайному глазу, Кэт и Эдмунд осторожно пробирались сквозь ночные проулки, наблюдая за редким светом уличных фонарей.

По правде говоря, дорога была нелёгкой: городского освещения не хватало, а использовать магию путешественники не собирались, тем более — под заклятием невидимости. Поэтому они только покорно следовали карте, невольно наблюдая, как ночь глубже сгущалась над садами и зданиями. И как замазывала своими красками пятна крови, оставшиеся от трагического дневного сражения.

Спустя несколько часов однообразного пейзажа в редких световых лучах показались ворота города, окружённые стеной. Некогда массивной, высокой, неприступной. Но теперь беспомощно разрушенной и лежащей на каменистых выступах раздробленными безжизненными обломками. Внимательно осмотревшись, путники ещё раз сверились с картой — кажется, правильно: карта показывала, что это — нужно направление. Поэтому можно было уверенно идти дальше. Хотя некоторые сомнения, смутные, ненужные, всё же остались и заставляли оборачиваться, осматриваться, а порой даже возвращаться немного назад, чтобы убедиться, что это именно та, нужная дорога.

Тем временем Эдмунд по-прежнему предавался внутренней тревоге за Лилиан, заставлявшей его прокручивать в голове странные образы. Эммариаль. Незнакомая Эммариэль, скрепившая отношения влюбленными чарами… Неужели встреча с ней предстояла совсем близко? Неужели всё это — правда? Неужели Лили была в опасности, жуткой, неминуемой? Неужели Лили мучилась, ожидая, пока придёт самый близкий ей человек, но не получая от него никакой помощи? Потому что он слишком далеко. Потому что он в опасном путешествии, пролегающем через множество дорог и перепутий, через множество рек, и гор, и перелесков. Его нет. Он очень далеко — он не слышал её, не ощущал, не чувствовал. Только мучился от дурного предзнаменования, гласившего, что беда близка и неминуема.

С Кэт они практически не разговаривали — лишь периодически тихонько окликали друг друга, чтобы убедиться, что никто не отстал и не потерялся, что никто не заплутал среди ненавистных троп Дотрейеса. К счастью, путники шли рядом — болото безумного города не топило и не затягивало в пучину своих дымчатых окрестностей.

Уже приблизившись к главным воротам, Эдмунд неожиданно задумался о загадочном спасителе Дотрейеса. Кем был таинственный маг, освободивший измученный город от ненасытного вражеского гнёта?.. Несомненно, это кто-то невероятно сильный, вооружённый, обученный. Владеющий мощной, возможно, даже междумирной магией. Несмотря на то что чары, которые он использовал, вряд ли относились к высшим. Это звучало наивно, но, быть может, он пришёл не только на помощь Дотрейесу, но и всему миру?

Таинственный наследник Равенсов?..

Не исключено. Но не обязательно — в голове у Эдмунда возникало множество вариантов, местами очень странных, запутанных. Великий маг, героически спасший безоружный город. Неведомый герой, благочестиво пришедший на помощь гибнущим людям, помешанным на приметах! Может, он и вовсе был не из настоящего: неприятные воспоминания о встрече с Делинией Сэварт не исключали и такого варианта. Очередной волшебник, сохранявший жизнь и молодость благодаря чужим жизням… На этот раз хотя бы благодаря вражеским.

Эдмунд бы ещё долго рассуждал, если бы прямо перед друзьями не возникли очертания остатков стены, жалких, безжизненных. Испещренных глубокими трещинами, в которые невесомыми змейками заползала вихрастая ночь.

Массивные ворота, оставшиеся открытыми со внезапного вражеского отступления, тихонько звякали проржавленными петлями, словно жалуясь на ненасытных врагов, словно печалясь о погибших воинах. Словно соболезнуя наивно поверившим старинным приметам жителям.