Это время стало для меня кошмаром. Он звонил, писал и выходил в аську. Звонила и писала я. Но этого было мало! Роман с Романом, начавшийся так стремительно, требовал продолжения! А он уехал! Это просто невыносимо!

Никто не мог сказать, вернется ли Рома. Да он и сам этого не знал. Нужно было как-то дальше жить без него, как прежде. Но как прежде не очень получалась, я каждый день его ждала.

Спустя шесть месяцев Рома приехал и остался. Я страшно похудела и изменилась, но он меня все же узнал. Наши отношения вернулись к точке расставания. Мы начали их строить.

Строительство отношений с Ромой заняло у меня четыре года. Он для меня был катализатором, я для него — раздражающим фактором. Мне хотелось доказать, что я лучшая, поэтому он со мной. Я научилась водить машину, потому что Рома водил. Я выучила немецкий язык, потому что Рома говорил на нем, как на родном. Я купила и освоила сноуборд, потому что Рома катался как профессионал. Я все время куда-то шла и за что-то боролась. А Рома ждал чуда. Ждал, что в его жизни что-то поменяется само собой, и для этого не потребуется даже вставать с дивана. Не уверена, что он мог четко сформулировать, каких точно перемен хотел. А если бы я его постоянно не терроризировала, вполне возможно, что перемен ему не хотелось бы вовсе.

Я очень любила Рому. Но рядом с ним научилась любить и себя. Мне не хотелось всю жизнь прожить с человеком, который за четыре года никак не может запомнить, когда у меня день рождения. Я двигалась вперед, и не готова была тащить кого-то на аркане.

Ушла сама. Мы расстались друзьями.

Рому номер два я встретила в Праге сразу после приезда. Он был чехом. Roman Vanik. Не знаю, толкнул ли меня на отношения интерес ко всему чешскому, или он действительно мне нравился? Даже сейчас не могу ответить однозначно на этот вопрос.

В Праге я была одна и совершенно никого не знала. По существу, Рома являлся тогда единственным человеком, с которым я могла поговорить (не считая официантов в ресторанах). Мы встречались два раза в неделю и следовали одному и тому же маршруту — в недорогом кафе поужинали (каждый платил сам за себя), погуляли по вечернему городу, ночевали у меня. Один раз мы выехали в замок Карлштейн: удивительно, но тогда Рома не попросил меня оплатить половину стоимости бензина. Вообще, была смешна его скупость или практичность, как посмотреть. Поначалу смешно.

Тридцатидвухлетний Роман жил с бабушкой, экономя на плате за квартиру. Машиной практически не пользовался, она стояла у него на бесплатной парковке у работы, поэтому на работу он ездил на метро и автобусе. В ресторанах, как уже упоминалось, он платил только за себя, а сам ресторан мы могли искать часами, дабы найти наидешевейший.

Переломным моментом наших отношений стал мой день рождения. Рома очень долго и подробно рассказывал, как он выбирал мне подарок. Когда же пришел наконец момент дарения, в подарок я получила диснеевский гель для душа и жевательные конфеты в виде сердечек. Экономя на открытке, поздравительные слова Рома написал прямо на пакете. Мне перестало быть смешно.

В отместку я стала экономить ему на эсэмэсках. Он обиделся. Дело даже не в деньгах, но встречаться с человеком, так четко проводящим грань между мной и собой, мне больше не хотелось.

Мы расстались как-то по-тихому. Правда, периодически Рома объявлялся, приглашая на пиво. Я отказывалась, резонно полагая, что наверняка придется платить за себя самой…

Рома номер три стал для меня ключевым и, надеюсь, завершающим этапом «романоэпопеи». В него я влюбилась по-настоящему и совсем не по-детски. С Ромой из Екатеринбурга мы были так молоды и серьезны, что сейчас это представляется смешным. Те отношения только казались важными, потому что были первыми. В Рому же номер три я влюбилась, будучи уже сознательной личностью с большим опытом всевозможных европейских романов. Нет ничего страшнее в любви, чем влюбляться осознанно.

Рома номер три был македонцем, из Скопии. До нашего знакомства я, стыдно признаться, не только не знала, где находится Македония, но и считала, что слово «Скопия» обозначает какое-то орудие, похожее на копье… И уж конечно, я ничего не знала про македонских мужчин.

Коренастый, жгучий, изумительный брюнет, за взмах ресниц которого, кажется, можно отдать все на свете! Рома меня заметил сам. Я, наверное, находилась в очередной прострации, потому что не только не помню, как и где с ним столкнулась, но даже его лица тогда не запомнила. А он мое запомнил очень хорошо. И даже плащ, который на мне был надет. А спустя несколько месяцев, через общих знакомых, узнал мой телефон и позвонил.

Мы проговорили три часа. В соседней комнате спал ничего не подозревающий мой очередной бойфренд. Повесив трубку, я не могла уснуть всю ночь, и с этого момента ждала только встречи с Романом.

Мы встретились через два дня после разговора, и оба влюбились. У каждой женщины есть свое представление о настоящем мужчине. У меня оно заключается в том, что мужчина — это стена. Я прекрасно понимаю, что живу в Европе, где проклятые феминистки сделали свое грязное дело, и теперь мужчину-опору встретить здесь почти нереально. Но я не теряю надежд. Видимо, за это и бываю изредка вознаграждена.

Рома моим представлениям соответствовал. Тридцатишестилетний македонец, десять лет живущий в Праге, со своим, построенным с нуля бизнесом и хорошей материальной базой. Он уважал меня как личность, но свято верил, что как мужчина должен охранять и оберегать меня и наши отношения.

Впервые жить стало легко. Я не сидела дома, а продолжала учиться и работать. Просто перестала бояться, что если завтра заболею и слягу, то умру от голода и никто мне не поможет. Я могла себе позволить даже изредка плакать. Это тоже было приятно. Что касается дома, то Роман очень быстро перевез меня к себе, и мы зажили настоящей семьей.

Спустя несколько месяцев выяснилась интересная подробность. Нашей общей знакомой, которая и дала Роману мой телефон, была моя лучшая подруга, почти сестра. Марина. Еще интереснее оказался тот факт, что два года назад Марина и Рома встречались. Все это время два самых близких человека скрывали сей факт от меня.

Сказать, что мне было неприятно, — значит не сказать ничего. Мне было противно. Казалось, что меня жестоко обманули. Мы с Мариной делились всем на свете, но делиться любимым мужчиной я не собиралась! Ее присутствие в нашем доме начало меня раздражать. Я понимала, что подруга здесь ни при чем, что их роман давно закончился, но тем не менее меня душили приступы ревности к прошлому. Глядя на Марину, я представляла, как мой Рома занимается с ней сексом. В конце концов из двух близких людей я выбрала одного — своего мужчину.

Роман с любимым македонцем продолжался. После того как я отлучила Марину от дома, ни облачка не появлялось на нашем семейном небосводе. И вдруг неожиданно началось.

Роме было тридцать шесть лет. Мне едва исполнилось двадцать четыре. Мой мужчина все это время создавал прочную базу для будущей семьи. Сейчас эта база была создана. Он захотел детей. Я же только поступила в чешский университет, планировала получить второе высшее и ни о каких детях, конечно же, не думала. Даже страшно о них думать.

У каждого человека есть своя фобия. Моя фобия — это дети. Я страшно боюсь необратимости. И если любой роман с мужчиной можно закончить, переболеть, перестрадать и забыть, то дети — это навсегда, это и есть та самая необратимость.

Однажды Рома завел со мной серьезный разговор:

— Сань, ты ведь знаешь, что больше всего на свете я хочу на тебе жениться и чтобы ты родила мне детей? — без вступления начал он.

— Знаю, милый, — испуганно отвечала я.

— Ты знаешь, как сильно я этого хочу?

— Знаю, любимый. — Я уже догадывалась, к чему он клонит.

— Так почему ты не хочешь выйти за меня замуж и наконец родить мне ребенка?! — Он уже кричал.

— Рома, я хочу за тебя замуж и готова выйти хоть завтра же. Но дети… Я, наверное, тоже их хочу. Но не сейчас. В будущем.