— И как ты с этим справилась? — пробурчал я, ощущая в ее словах тьму и холод бездонного колодца.

— Погоди, сейчас, объясню как. Относительно ужасов. Однажды мне вдруг ярко и отчётливо приснилось, как умирает мама. Тогда я встала, и пошла курить на кухню, а потом легла досыпать на диване в гостиной. Утром, собираясь в универ, я в ворохе белья обнаружила здоровенного паука. У меня в доме даже тараканов не водилось, не то, что пауков! И не походил он на тех мелких паучков, что из вентиляции забегают. Он выглядел реально очень-очень большим. Поскольку убивать их нельзя, я выкинула его в окно. Вот и всё. А потом я просто сидела и чуть ли не рыдала, стремно было до ужаса. Даже на первую пару опоздала, чего не допускала никогда. Именно тогда я и поверила окончательно, что моей мамы больше нет. Я многое бы списала на свою больную фантазию, но кошка! Помнишь её? Она регулярно садилась перед моей (бывшей маминой) дверью, смотрела куда-то вверх и громко жалобно мяукала. Она никогда прежде так себя не вела — орала только в тех случаях, если оголодала или сильно хотела кота. А тогда, если я закрывала от нее дверь комнаты, она рвалась, билась, прыгала царапала ручку, пытаясь открыть, и так до тех пор, пока не ослабевала. Иногда я, в ответ на ее вопли, запускала в нее тапком, но она снова садилась туда же и снова принималась вопить. Именно в ту пору я решила пойти в церковь…

«А ведь ей столько же лет, сколько и мне, — думал я, — а выглядит молодой девушкой. Это как так?»

— В церковь-то зачем? — вслух спросил я. — Причем тебе и с твоими атеистическими взглядами?

— Не знаю зачем. Захотелось, — так же серьезно отозвался она. — Я вообще даже не в курсе, крещеная ли. Нет, наверно. Если б рядом оказался костёл, направилась бы туда, если синагога, то в синагогу. А будь под боком буддийский дацан, пошла бы в него. Мне тогда было абсолютно всё равно, в какой храм идти.

— И чем бы ты там занималась, интересно? Ведь ты никогда прежде не увлекалась религией.

— Молилась бы, — жестко оборвал она. — Но до этого так и не дошло, не понадобилось. Но порой, иногда, хотелось заложиться от всех кирпичами. Чтобы никого не видеть, не слышать и не знать.

В это время мы свернули на какую-то линию, нашли свободную лавочку и уселись там. Лена всё еще казалась задумчивой, видимо она уже десять раз пожалела, что решила вдруг удариться в воспоминания в моем присутствии.

— Через некоторое время после того, как осталась одна, — продолжала она свою исповедь, — пришлось искать работу, дабы совсем с голоду не помереть. Ну и вообще, жить-то как-то было надо. Вот тогда я и устроилась официанткой в бар. Чтоб ты понял, что со мной произошло, как я нашла теперешнюю свою судьбу, надо рассказать о моей трудовой деятельности в этом баре. О ремесле, что я обучалась у своей мамы, тогда даже мыслей не возникало — сама не знала, как и с какого боку подступиться, да и боялась, если честно. А кушать хотелось, вот и устроилась в пивной ресторанчик барменшей. «Барменом-официантом», если точнее. Внешние данные позволяли. Итак, поясняю — пошла в официантки не ради карьеры, а ради пропитания. Но вообще, видела я в той профессии нечто эротическое. Ощущение не распространялось на официанток сетевых кафешек типа той, где мы с тобой встретились — там часто никаких официантов вообще нет. А если и есть, то огромный поток людей, всё на автомате. Не хотелось мне и в помпезные рестораны — по той же причине: не душевно. Место искала долго, далеко не сразу нашла. До этого бара, чуть не устроилась в большой ресторан, даже два дня пробыла на стажировке, но увидела там ужасные вещи. Заведение не слишком пафосное, но вполне дорогое, и что меня привлекло — атмосферное, со стильным интерьером, с чучелами животных и исключительно русской кухней. Так вот, когда я проходила там стажировку, кто-то заказал банкет. Получаем мы по лифту еду, и официантка давай лезть туда пальцами и подъедать то, что можно безопасно изъять из тарелок. Мне так противно, гадко стало. Сколько потом ни работала — никогда еды клиентов не хотелось, и уж тем более не позволяла себе что-то подъесть из тарелки или давать грязный прибор. А там такое было в порядке вещей. Да, я могла не везде протереть пыль, но совесть не давала чужую еду трогать, напитки клиента или грязное подавать, что только с виду кажется чистым. Поэтому искала я кабак вроде моего идеала: чтобы и барменом, и официантом там быть. Ну, и без всяких гадостей там…

— И нашла, — сказал я утвердительным тоном.

— Не только нашла, но и устроилась. Вообще, искать работу — отвратительное занятие. По-возможности избегай.

— То есть тебе там понравилось, и все оказалось хорошо?

— Да как сказать хорошо… Неплохо. Это только в фильмах бармены большую часть времени вытирают свои стойки, чешут языками с клиентами, изредка подают напитки или кому-нибудь помогают кого-нибудь найти. На самом-то деле все несколько сложнее. Работала через два дня на третий. Смена начиналась у меня в одиннадцать утра. Я приходила, включала свет, кофе-машину и делала влажную уборку. Тут я, конечно, немного халтурила. Тряпочкой чисто формально — запылиться ничего не успевало, и проблем потом не возникало. Еще пол приходилось протирать — повозила шваброй и ладно. Да, мыть полы тоже входило в обязанность: штат четыре человека всего. Все видимые загрязнения я, конечно, смывала, но в дальние углы не залезала. Потом надлежало проверить наличие приборов и посуды. Если не хватало — то следовало принести из мойки и натереть. Натиралось всё обычным вафельным полотенцем, сначала тщательно, а когда шла тридцатая ложка или пятнадцатый стакан, энтузиазм спадал. Натирала я всё ж таки хорошо, ляпов не допускала. Так как у нас с двенадцати до шестнадцати бизнес-ланч, то после окончания подготовки зала, шла набивать новое меню. Распечатывала его и вставляла в специальные штуки — не знаю, как они называются — а потом раскладывала по столикам. Бизнес-ланч — вообще отдельная тема. Носилась из кухни в зал, не успевая наливать напитки, приносить блюда, уносить грязную посуду и рассчитывать людей. Бизнес-ланч — дешево и быстро, но всегда поражала одна вещь. Когда сдача со счёта составляла рублей пять-десять, клиент потом сидел и ждал эту сдачу, пока я ходила на кухню забирать заказ для другого столика. Причем именно такие суммы, ладно бы большие.

— А чаевые? — спросил я, потрясенный упорством этой странной девушки.

— Вот чаевые — это ваще... Самое интересное: люди респектабельного вида обычно сидели и ждали свои рубли до последнего, зато просто одетые работяги не только сдачу не забирали, но иногда даже существенные чаевые оставляли… Где-то после четырех часов народ начинал убывать. Заходили случайные посетители. Кофейку попить, посидеть за пивом, поговорить. А так — затишье. За это «затишье» можно успеть многое. Опять же барные запасы пополнить: чего не хватает — со склада забрать. С мойки притащишь помытую после ланча посуду. Оставалось время почитать — это для меня всегда очень важно. Хотя бы страниц несколько, и чувствовалась такая релаксация! Но много читать не получалось, постоянно дёргали с кухни: то лестницу надо помыть, то ведро лука почистить, то соль в солонки досыпать, то салфетки треугольниками сложить и добавить где не хватает. И после каждой такой операции — тщательно мыть руки, это обязательное требование. Надолго потом кожу себе испортила. Перчатки носить не могла — обнаружилась аллергия на перчаточную резину.

— Напряженно было?

— А то! Выматывалась жутко. Работа, учеба… Отработала свои первые две смены, довольно жестко, но мне понравилось. Место вроде нормальное, никто мозги особо не парил. В чем материальное преимущество работы бармена? В том, что всегда есть разовые деньги за смену. Пусть немного, но на сигареты да на оплату трубки хватало...

— Извини, перебил, — снова перебил я, — а у тебя сейчас какая трубка?