— Договорились. Я с вами свяжусь.

Бо повесил трубку и прислонился к стенке кабины. Семьдесят пять или восемьдесят… Даже удивительно, теперь ему это показалось не такой уж огромной цифрой. Но на самом деле это совсем недурно за несколько часов работы. Он направился к машине.

Два дня Хауэлл был инвалидом. Скотти приходила к нему, массировала спину и следила за тем, чтобы он поел, но, судя по всему, не очень-то верила, что Хауэллу действительно больно. На самом же деле ему было еще хуже, чем могло показаться со стороны. Он мог продержаться на ногах минуты две, не больше, а потом ноги сводило судорогой, и приходилось садиться на стул или ложиться на кровать. Сидя или лежа боль терпеть еще можно было, да и то, в основном, благодаря обезболивающим таблеткам, которые дал ему доктор. Хауэлл принимал их вместе с лошадиными дозами виски «Джек Дэниелс».

Думать о работе ему не хотелось, поэтому он думал о спиритическом сеансе и о девочке у окна. Ему не верилось, что в доме обитают призраки, однако он был заинтригован столь странным двойным совпадением: женщина-медиум была слепой и ее звали Джойс — так же, как и старшую дочь О’Койнена. Хауэлл понимал, что это два разных человека, ведь Джойс О'Койнен было бы уже под пятьдесят, а женщина-медиум гораздо моложе… или, по крайней мере, выглядит моложе. И все-таки Хауэлла это заинтриговало. На следующее утро после сеанса обе супружеские пары уехали с озера — очевидно, вернулись в Чаттанугу. Фамилии Джека Хауэлл припомнить не мог: Элен носила фамилию Смит, и чтобы разыскать ее, Хауэллу явно пришлось бы попотеть.

«Впрочем, найти Гарри и Джойс Мартин тоже будет нелегко», — решил Хауэлл и убедился в своей правоте, когда ему наконец удалось уговорить телефонистку справочной службы Чаттануги дать ему телефоны всех Гарри, Гарольдов, Генри и Г. Мартинов, внесенных в телефонную книгу. Их оказалось около двух дюжин. Однако на середине списка Хауэллу вдруг улыбнулась удача.

— Извините, пожалуйста, мне бы хотелось поговорить с Джойс Мартин.

— Я вас слушаю.

— Скажите, вы не были пару дней назад на озере Сазерленд?

— Была. Это Джон Хауэлл?

— Да, — удивленно откликнулся он.

— Я так и думала. У меня хорошая память на голоса, — сказала Джойс.

— Простите, что я беспокою вас, Джойс, но я тут вспоминал недавний сеанс и…

— Вы тоже медиум, да?

— М-м… вообще-то у меня было в жизни несколько моментов, которые трудно объяснить, но…

— Вам не следует подавлять эти способности.

Хауэлл почувствовал себя неловко и поспешил перейти к делу.

— Джойс, вы не могли бы сказать мне свою девичью фамилию?

— Уилкс. А зачем вам?

— А где вы родились и выросли?

— В Ньюпорте, это на Айл-оф-Уайт, в Англии.

— Ах, да! Конечно! Я и забыл, что вы англичанка. Я спрашиваю, потому что в этих краях много лет назад жила девушка, которую звали Джойс, как и вас. И она тоже была слепая.

— Она до сих пор жива?

— Я не уверен.

— Джон, на прошлой неделе я впервые побывала там. Уверяю вас, я вовсе не призрак, возвращающийся на прежнее место.

Хауэлл рассмеялся.

— Я и не думал, что вы призрак.

— Скажите, — спросила вдруг Джойс, — вы были напуганы тем, что случилось в тот вечер?

— Нет, меня это лишь заинтриговало.

— А не испытали ли вы чего-нибудь такого, о чем не рассказали всем остальным, кто присутствовал на сеансе?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что иногда люди, которым — как вам — становится во время сеанса неуютно, либо не хотят признаваться в мистическом опыте, либо не желают привлекать к себе внимание. Во всяком случае, с вами что-то происходило, я это почувствовала.

— Ну… вообще-то да… мне показалось, я вижу девочку, стоящую у окна.

— Вы впервые ее видели?

— Нет, это уже было однажды.

Хауэлл рассказал Джойс про грозу.

— Этот образ для вас что-нибудь значит? Может, он имеет отношение к вашей личной жизни?

— Нет, никакого!.. По крайней мере, я так считал до сеанса и еще какое-то время после, — Хауэлл проникся к Джойс доверием, и ему захотелось поделиться с ней своими переживаниями. Поэтому он рассказал о том, что поведал ему Энда Маколиф, и упомянул про странное поведение музыканта, игравшего на пианино.

— М-да… — протянула Джойс. — Там у вас творится что-то очень интересное, не так ли?

— Не знаю… наверное.

— Пианино меня заинтриговало. Манипуляции с неодушевленными предметами — довольно частое явление для призраков. Нередко они бывают связаны с присутствием подростка. Однако, насколько я понимаю, в вашем доме детей нет.

— Нет.

— Но вы же говорили, что девочке было лет двенадцать!

— Да, мне так кажется.

— А у О’Койненов как раз была дочь этого возраста. Ее звали Кэтлин, и теперь пианино играет песенку, в которой звучит ее имя.

— Да-да, похоже, все так…

— Ну, и что это, по-вашему, означает?

— Я… я точно не знаю.

— Ну, ладно вам, Джон! Вы просто не желаете признавать того, что происходит. Вам и без меня понятно, что кто-то хочет вступить с вами в контакт.

— Но тогда почему этот… как бы его поточнее назвать… короче, почему он указал на Скотти?

— Понятия не имею… но ведь Скотти — ваша приятельница… Может быть, он почувствовал, что вы сопротивляетесь, и попытался связаться с вами через Скотти.

— Что ж, это очень любопытно, Джойс. Я…

— И совершенно очевидно, что это вызвано не только сеансом. Вы же и до сеанса, без всякой посторонней помощи видели девочку.

— Ну, и что вы мне посоветуете? Что мне теперь делать?

— Если вы напуганы, то можно найти священника и уговорить его изгнать духов… хотя, я думаю, найти такого человека будет непросто, да и потом, вы же говорите, что не боитесь.

— Не боюсь. Во всяком случае, пока не боюсь.

— Тогда гораздо интереснее подождать… посмотреть, что случится дальше. Так сказать, расслабьтесь и получайте удовольствие, Джон.

— Может быть, мне стоит с ней заговорить?

— Конечно, если хотите. Однако должна заметить, что людям, которым являются призраки, обычно не удается их разговорить. Когда имеешь дело с привидением, то важны не слова, а действия. Напомните, что она делала, когда вы ее увидели?

— Она оба раза смотрела в окно, выходящее на озеро.

— Что ж, если это повторится снова, почему бы вам тоже не выглянуть в окошко?

— Ладно, попробую. А можно мне будет позвонить вам еще раз? Вдруг мне понадобится совет?

— Мне очень жаль, но сегодня вечером мы с Гарри уезжаем в Нью-Йорк: завтра мы должны лететь в Лондон. Мой отец болен, и я, наверное, какое-то время пробуду в Англии. Позвоните мне через пару недель, если все это будет еще актуально.

Хауэлл поблагодарил Джойс и повесил трубку. Разговор его разочаровал. Хауэлл позвонил ей, чтобы она рассеяла его подозрения, а в результате возникли новые. И довольно неприятные.

На третье утро Хауэлл, проснувшись, обнаружил, что таблетки кончились. А только бурбоном снять боль было нельзя. Скотти ушла на работу, и при одной мысли о том, что придется ждать, пока она раздобудет новый рецепт, Хауэллу стало дурно. Так же, как и при мысли о том, что надо будет снова ехать к сазерлендскому шарлатану, который снова пропишет ему таблетки и уколы. Нет, этот тип явно не знает, как его вылечить. Но если тут нормальных врачей нет, а есть только шарлатаны, то какой смысл вообще к ним обращаться?

Доехав до перекрестка, Хауэлл чуть было не свернул вправо, на дорогу, которая вела в город, но очередной приступ радикулита заставил его замереть за рулем, и пришлось ехать прямо. Проезжая мимо почтового ящика, Хауэлл вдруг подумал, что это для него своеобразный рубеж: ближе он к дому Келли не подходил ни разу. Хауэлл и сам толком не знал, почему он избегал Келли. Его всегда влекло к странным людям, он легко вступал в контакт с чудаками и эксцентриками, которые дичились окружающих. В свою бытность репортером Хауэлл не раз умудрялся состряпать лихую статейку, пообщавшись с такими людьми — нечто среднее между полицейской хроникой и политическим обозрением — подобные статьи привлекали внимание издателей и помогали убедить их, что Хауэлл способен вести в газете постоянную рубрику.