— Ладно же, — погрозил ей вслед Фредик. — Вы у меня с Митькой еще потужите…

— Почему с Митькой? — насмешливо улыбаясь, обернулась Ляля к Фредику.

— Потому, — мрачно ответил Фредик и ушел. Когда Ляля вошла в класс и села на свое место, ей все стало ясно.

— Ты зачем нацепил на себя мою ленту? — прошипела она над самым ухом Мити.

Тот удивленно взглянул на нее. Ляля походила на взбесившуюся кошку. Митя никогда не думал, что такое хорошенькое личико может быть таким безобразным, так исказила его злоба.

— Я эту ленту послала не тебе, а Валерочке.

Митя сдернул ленту и бросил ее Ляле в лицо. Немного успокоившись, Митя открыл свою толстую литературу, которую ему вернула Ида. В ней лежал батистовый платочек.

— Возьми, ты верно забыла его в книжке, — простодушно сказал Митя, отдавая Иде платочек. Она покраснела.

— Да! — вздохнула она. Схватила платочек и незаметно вытерла навернувшиеся слезы. — Ну, дурень, дурень! Ничего-то, ничего не понимает… Ведь должны же это понимать и городские и деревенские ребята…

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

КОСМИЧЕСКАЯ СКАЗКА

Уроки шли и в младшей группе. Екатерина Павловна рассказывает сказку, старинную, давнишнюю, как мечта человека о полете в небо.

— Я слышала эту сказку от талантливой народной сказительницы Серовой, — начала она.

Ребята слушают чудесную русскую сказку о белой лебедушке, раненной добрым молодцем в белое крыло лебединое. О том, как он пожалел ее и оставил в своем шатре узорчатом, поставленном на лугу зеленом, среди трав шелковых, да цветов лазоревых. Как только уходил на охоту добрый молодец, лебедушка грудью ударялась о «сыру землю», становилась распрекрасной девицей-красавицей. Она как добрая хозяюшка убиралась в шатре. И на столе, покрытом скатертью камчатною, всегда были вкусные кушанья. Удивлялся чудесам добрый молодец. Однажды подглядел за лебедушкой. Да взял и сжег ее шкурку лебединую вместе с белыми перышками. Горько плакала девица-лебедь о том, что потеряла свою вольную волюшку. Не взлететь ей больше в поднебесье, не увидеться с лебедем-батюшкой, лебедью-матушкой, своими сестрами, братьями лебедиными. И еще горше заливалась слезами горючими, что навеки вечные остался без подруженьки любезный лебедь белый, мил, сердечный друг… Добрый молодец утешил девицу, женился на ней.

Когда наступила весна, высоко в небе пролетели над шатром узорчатым стаи лебединые. Вышла из шатра молодушка, глянула ввысь и слышит крики лебединые:

— А не бросить ли тебе перышко, перышко белое, заветное? — позвали ее лебедь-матушка и лебедь-батюшка.

Со слезами отвечала молодушка:

— У меня на руках мало дитятко, дитя малое, неразумное.

И снова летела стая лебединая. Спустились лебеди пониже, покружились над шатром узорчатым, заметили раскрасавицу.

— А не бросить ли тебе перышко, перышко белое, заветное? — так звали ее сестры-братья лебединые.

Заметалась молодушка по лугу зеленому, ослабли рученьки.

— У меня на руках мало дитятко, дитя малое, неразумное, — отвечала она в смятении.

Вот и третья стая лебединая. Впереди всех плывет по небу лебедь белый, один-одинешенек, нет ему подруженьки.

— Не бросить ли тебе перышко, перышко белое, лебединое? — зовет он тоскливо молодушку и все ниже к шатру спускается и клювом из чистого золота бьет себя в грудь до крови, и лебединое перо в его молодецкой красной кровушке реет в воздухе. Глядит молодушка на лебедя и не наглядится, слушает его и не наслушается. Совсем опустились белы рученьки.

Вот-вот выронит она на траву шелковую дитя малое, неразумное. А перышко заветное вьется-кружится над ее бедной головушкой. Потянулась она за перышком, да вовремя подоспел на коне добрый молодец. Схватил он на лету одной рукой перышко заветное, а другой прижал к груди жену и сына малого.

Тут взвился в поднебесную высь лебедь белый.

Трубным голосом запел свою последнюю песню лебединую и с великой сердечной тоской камнем вдруг пал с небес, грудью ударился о сыру землю и разбился до смерти…

— А лебедушка? — тихо спросила Наташа.

— Лебедушка с той поры осталась жить на земле среди людей и своих сыновей учила летать в поднебесье думушкой…

— А добрый молодец, который схватил «лебединое перышко заветное», летал? — спросил один из мальчиков.

— Конечно, летал, — ответил за воспитательницу Леня. — Он и теперь летает, только уже на космическом корабле. — И фамилия ему Гагарин Юрий.

— Он похлеще всякого лебедя может летать! — послышалась реплика из вестибюля. Это сказал Фредик.

Сидя здесь на диване, он прослушал всю сказку. Екатерина Павловна выглянула из пионерской.

— Понравилась тебе эта сказка?

— Понравилась, здорово… Как вы там сказали в конце-то?

— Учила своих сыновей думушкой летать в поднебесье, — мечтательно сказала Екатерина Павловна.

— Думушкой, — повторил Фредик и умолк. Екатерина Павловна тоже молчала.

Она смотрела на Фредика и думала о том, что уж его-то никто не учил летать. И его мать совсем не похожа не лебедушку…

— Фредик! Заходи, сейчас задачки решать будем. Заходи! — пригласила его воспитательница.

— Фредька! Иди садись со мной рядом, я все тебе объясню, — позвал его Леня.

«Сидеть с Леней, который в два раза его меньше?! Нет!» — Фредик поспешно скрылся.

В дежурке медицинская сестра проверяет температурный лист. Тихо. Чуть слышен негромкий разговор в кабинете у Надежды Сергеевны, там Саша, врачи, незнакомые голоса.

Вероятно консилиум… Приехали профессора…

Саша стонет громко, мучительно.

— Деточка, тебе больно оттого, что растягиваются сухожилия и соединительная ткань в твоих суставчиках. Она заполнила все суставные щелочки, — объясняет Саше Минна Эриковна. Только говорит она все это для профессоров, а не для Саши.

У Минны Эриковны — холодное сердце. В своем старческом эгоизме она давно никого не любит, кроме себя, и интересуется только тем, что ее лично касается.

— Мне не важно, отчего мне больно, — плачущим голосом отвечает Саша, — мне просто больно…

Фредик идет дальше, на веранду. Он, пожалуй, охотно стал бы заниматься с ними вместе, но очень отстал, не сможет… Правда, Саша и особенно Митя много раз предлагали ему помочь позаниматься с ним, даже так, чтобы эти девчонки не видели… И вот он никак не может собраться… И с Митькой у них все же неважные отношения. Вечно ему все ставят Митю в пример… Подумаешь! — раздражается Фредик и заглядывает в щель приоткрытой двери.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

КТО ВИНОВАТ?

Сегодня в 6-м классе сочинение на тему: «Мой любимый герой». После некоторого раздумья послышался дружный стук перьев по донышку «наливашек» и легкий шелест страниц. Все принялись писать.

«Ленинград, Ленинград, я тебе помогу» — так начала свое сочинение стихами Алигер Марксида. Эта девочка из детского дома наизусть знала всю поэму о Зое. Любила Зою и Ленинград — прекрасный героический город, о котором так много рассказывал Саша.

Сегодня он тоже писал сочинение, лежа в постели, и своим героем избрал Павла Корчагина.

Эпиграфом к своему сочинению он взял известные всему миру слова:

«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь, все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».

Светлана Ивановна деловито прошлась между столами, заглядывая в тетрадки. По ее лицу Можно было догадаться, что ребята неплохо справляются с темой. Светлана Ивановна одобрительно улыбалась, изредка указывала кому-либо на ошибку, и она исправлялась. Только одна Ляля сидела бездумно над исчерканной вдоль и поперек страницей. На полях ее тетрадки красовался профиль модницы.

— Ты почему не пишешь?

— Я думаю…