Почему-то даже мысль о свальном грехе казалась сейчас вовсе не такой уж неприемлемой. Быть всем вместе, со всеми, кого она любит, и кто любит ее -- это так нормально, так естественно. Так и должно быть. И наоборот, почему-то показалось нелепым странное, старое правило -- о том, с кем, как и при каких условиях позволено заниматься этим. Прямое указание Бога, говорят. Но Бог был сейчас и здесь -- в этих ночных звездах, в пряничном замке на светлой тарелочке, в прикосновении любимого. В ситуации, где ее не мучила совесть, никому не причиняли боли, и не оставалось ничего недосказанного.

   Может быть, конечно, Бог в другом месте.

   Но ведь и эти люди, узурпировавшие право судить о намерениях Бога, и они не знают, наверняка, где Бог, и как достичь спасения.

   Кельм повернул ее к себе, стал целовать. Господи, как я люблю его, подумала Ивик. Обняла затылок Кельма, подняв руки, гладила волосы на затылке. Как он прекрасен. Так же не бывает, не может быть. И вот -- оно есть. Притиснулась к нему, истаивая от нежности, в жестком кольце его рук. Можно придумать любовь и красивее, можно описать в книге, можно воображать, можно всю жизнь ходить рядом, упиваясь платоническими чувствами -- но только вот это делает любовь осязаемой. Настоящей. Придает завершенность.

   И все было правильно и хорошо.

   Киба все еще не мог привыкнуть к свободе.

   Свобода была относительной -- он на нелегальном положении. Квартиру здесь, в Рон-Таире, ему подобрали сложным путем, через все того же дейтрина, который с ним договаривался -- Холена. Из квартиры лишний раз не рекомендовалось выходить -- он и выходил только по делу да чтобы купить немного продуктов в магазине по соседству. Киба жил с чужим идентификатором, его имя теперь было -- Лаас Винори, пенсионер, бывший мелкий предприниматель, владелец бюро переводов.

   Долго так не продержишься, но долго ведь и не требуется. В первый же вечер в Рон-Таире Киба позвонил Сакасу, давнишнему приятелю, работавшему над тем самым таинственным излучателем, о котором шла речь несколько лет назад.

   Но Сакас уехал в отпуск. Вернуться должен только через две декады. Киба связался с Холеном и отправился вслед -- еще удобнее как бы случайно встретиться на отдыхе. На море Кибе подобрали новую квартиру и новое имя. Но и там Сакаса не обнаружилось. Через несколько дней Киба выяснил, что приятель вынужден был сорваться с места и ехать к матери, которая заболела и решила отправиться в Колыбель. Киба вернулся в Рон-Таир и дожидался там возвращения Сакаса. Похоронив мать, тот вернулся два дня назад. Киба был уже ни жив, ни мертв от всех этих перипетий. Он явственно ощущал, как ежедневно сокращается и без того недолгий уже срок его жизни -- каждый день стоил нервов, ледяного пота, пронизывающего страха... Чтобы отвлечься, Киба раскидывал на компьютере пасьянсы. Или читал и комментировал -- для себя -- последние статьи коллег в "Биофизике сегодня".

   Наконец Сакас согласился встретиться. Он отлично помнил Кибу -- уже спасибо Вселенной.

   Киба вскользь предложил, что подъедет прямо в институт. Приятель согласился.

   Киба спустился в метро, стараясь не реагировать на пайка -- стража порядка -- стоящего у выхода с ослепительно белым жезлом, в бело-синей щегольской форме. Первое время его от одного вида пайков бросало в холодный пот. Да и сейчас мурашки предательски забегали по загривку. Но Киба уже почти привык. Небрежным жестом предъявлял идентификатор на чужое имя. Без удивления замечал в витринах собственное, ставшее чужим, лицо -- бороду он сбрил начисто, волосы покрасил в рыжеватый оттенок, а дейтрийская специалистка за три дня видоизменила его лицо, подтянув морщины и накачав под кожу псевдожировые подушечки. В то же время, если постараться, узнать Кибу было можно -- что необходимо для встречи с Сакасом. Поисковые ориентировки, выданные пайкам, помочь им ничем не могли.

   Еще вот маленький рост подводил -- Киба всегда этим выделялся среди рослых соотечественников. Но если приглядеться -- Киба зашарил взглядом по сторонам -- если приглядеться, то в толпе всегда можно найти хотя бы пару-тройку таких же невысоких людей. Вот, например... правда, это женщина. Но она почти не выше Кибы. И еще один старичок, ликуя, заметил беглец. Да, пожилой мужчина, бывает же и такое! Правда, он все же выше на полголовы. Но издалека тоже выделяется.

   Двойной змей, как сложно ездить в метро, просто ходить по улицам. Когда же это все кончится наконец... каким ужасом. Ладно, сказал себе Киба, шагая вслед за другими в озоново пахнущее нутро поезда. Что с тобой случится? Ведь не хуже, чем было -- все равно был пожизненный атрайд со скорой перспективой угодить в печь.

   Хуже, мрачно сказал внутри кто-то депрессивный. В этот раз будет хуже. Киба объяснил тому дейтрину, что никакой спецобработки не выдержит -- тут даже сомнений быть не может; он старый, больной человек, но дейтрина это не испугало. Собственно, все, что Киба знает - это имя того, кто к нему приходил в атрайд, но они это знают и сами. Не факт, кстати, что имя это реальное. Но поверят ли ему в атрайде -- что он не знает больше ничего? Допустим, еще адреса квартир, где жил, но их наверняка больше не используют; внешность агентов, с которыми встречался, но это мало поможет. Могут и не поверить, да... И обрабатывать до посинения, пока он не сдохнет от этих их спецметодов...

   Ладно, хватит об этом думать. Он выполнит задачу, передаст дейтрийскому шпиону все, что нужно. Уже скоро. И потом -- на Триму, полюбоваться на древние соборы и города, подышать воздухом свободы, без нависшей над головой Колыбели, без атрайдов... спору нет, на Триме тоже хватает гадостей, но по сравнению с нами -- там просто рай.

   Поезд вырвался из туннеля, люди заморгали от слепящего солнца, пронизавшего весь стеклянный, прозрачный верх вагона. Поезд стал взбираться на виадук, и Киба забыл на миг о своих проблемах, с наслаждением вбирая глазами чудную панораму Рон-Таира, раскинувшуюся внизу.

   Сакас ожидал его в кантине. Ученый был прилично моложе Кибы, но выглядел хуже, чем обычный дараец в его годы -- видно, не следил за собой. Погрузнел, коротко остриженные волосы полностью седы, лицо помятое и серое, под глазами мешки. Сакас был крупен телом, высок, раза в два мощнее Кибы, старый биофизик рядом с ним ощущал себя цыпленком -- но это ощущение обычно проходит, едва начинается беседа, и в дело вступает интеллект.

   Киба подошел, улыбнулся, протянул руку. Сакас приподнялся, всматриваясь, и наконец, узнал, облегченно заулыбался в ответ, сжал ладонь Кибы своей лапищей.

   - А, садись! Давно не видались. Не узнал. А что ж ты бороду-то свою сбрил знаменитую?

   Киба присел рядом с ним. Очень удачно, что Сакас ничего не знал об атрайде и о его падении. В противном случае все равно пришлось бы встречаться, но это было бы куда опаснее -- пришлось бы пойти на откровенность.

   - Хочу помоложе выглядеть, - объяснил Киба и щелчком пальцев подозвал официантку. Ткнул в меню, заказывая двойной алкокрейс. Перед Сакасом стояла опустошенная наполовину тарелка с бифштексами, высокий початый бокал.

   - Ты и поправился вроде...

   - Есть немного. Мало двигаюсь, надо спортом заниматься, да лень. Да и ты, смотрю, тоже...

   - Та же история. Эх, не молодеем мы почему-то с годами!

   Киба хмыкнул. Он потерял больше десяти килограммов и за последние недели отнюдь не набрал их -- но подкачанное пополневшее лицо создавало впечатление лишнего веса.

   - Я все хотел в молодости заняться проблемой старения... Но потом отвлекся.

   Они разговаривали о том, о сем. Киба получил свой бокал, с двойным, потом тарелку сати -- мелких и острых колбасок, похожих на червяков . Сакас рассуждал почему-то о локсе -- стал болельщиком? Команда Маана, "Серые львы", опять продула островным. А местная "Таирия", кажется, войдет в первую лигу. А, да тебе это неинтересно, я вижу. Нет, почему же. Киба представил, о чем бы болтал с приятелем в своей прежней жизни, встретившись случайно, без всякой цели. Нет, не мог он этого представить. Сейчас ничего не было в голове, кроме излучателя и задания, а прямо вот так об этом спросить -- невозможно. Киба заговорил о работе, о своих исследованиях гнусков -- Сакас тоже ими интересовался.