Детей на улицах почти не было. Завтра они все вернутся из школ и заполнят улицы и дворы. А сегодня вечер принадлежит взрослым. Ивик ускорила шаг, думая о Марке. Эта мысль вызывала у нее улыбку нетерпения. Скорее, скорее - ворваться в дом, ткнуться в грудь носом. Ощутить, как теплые, родные руки взъерошат волосы, и телом почувствовать тело, и поцелуй...

   Ивик едва не полезла за ключом по земной привычке. В Дейтросе почти никогда не запираются двери - а зачем, собственно? У большинства и замков-то никаких нет, разве что щеколда - закрыться, чтобы никто не мешал.

  -- Ивик! -сдавленно сказал Марк. Она ткнулась лицом ему в грудь, и всем телом ощутила тепло, и руки Марка взъерошили ее волосы. Он молчал. Только ласкал ее, и так, молча, говорил, как умел, руками и всем телом - как он любит ее, как сходил без нее с ума, как боялся, что она не вернется, как он счастлив, и как боится, что она уйдет снова. И ей даже не было сейчас неловко за это, потому что сейчас она тоже очень любила его, безумно любила и была счастлива. Он целовал ее щеки, глаза, скулы, нос, все лицо, и наконец добрался до губ.

  -- Я вот тебе тут... - она поставила рюкзак на диван и стала рыться в рюкзаке, а Марк сел напротив и молча, напряженно смотрел на нее. Он всегда так первое время, когда она только возвращалась - просто смотрел. Господи, как же он меня любит безумно, - Ивик старалась отвлечься от этой мысли, перекладывая вещи, - невозможно же, таких хороших просто не бывает... он же святой просто. Обычный человек не может так любить.

   Дарить Марку что-нибудь тоже было очень приятно. Он умел радоваться. И одеколон оказался именно таким, как Марк давно уже хотел. И рубашка - очень правильной, Марк даже сразу ее надел. И все мелочи - к месту и как раз совершенно необходимы.

  -- Это же просто мечта! Но ты разорилась? Там же эти ваши... деньги, или как?

  -- Ну и ладно, Марк! Зачем эти деньги-то нужны - на подарки и нужны в основном.

  -- Мне кажется, ты могла бы себе побольше покупать.

  -- Я покупаю и себе.

   Ивик улыбнулась. Может, он и прав - другие тратят на себя больше, чем она, она и одежды красивой триманской себе не позволяет, и косметики, и дорогой парфюмерии. Но ведь куда приятнее делать подарки родным... Ну какая радость была бы сейчас явиться надушенной и раскрашенной, но без хороших подарков?

   Марк ждал ее - она сообщила, что придет сегодня. Неизвестно лишь, во сколько - ведь неясно расстояние до Врат в этот день. Но Марк подготовился - и с работы пришел пораньше, и на плите (у них была отдельная кухонька) шкворчало в кастрюльке что-то вкусное.

   Как оказалось - мясо с грибами и картошкой. Марк готовил божественно. Он уже и на стол накрыл, и на столе красовался букет голубоватых роз - Ивик как раз такие очень любила. Как в ресторане. Если уж Марк за что-либо брался, то делал это художественно - искусно свернутые салфеточки, свечки, посуда подобрана и расставлена так точно, что и есть-то жалко, нарушая эту гармонию. От глубоких тарелок поднимается аппетитный парок. Светлое вино искрится в бокалах.

   Можно и закрыть глаза на то, что скатерть дырявая, а под столом песок и крошки. Это уже мелочи.

  -- Ой, как вкусно, - сказала Ивик с набитым ртом.

  -- Давай за твое возвращение! - Марк поднял бокал. Они чокнулись и выпили. Любимое вино Ивик, полусухое шанское, из винограда, растущего на ее родине, на юге, в долине реки Шан. Картошка была выше всяких похвал, со сметаной, с какими-то травками, ведомыми только Марку. Марк был довольно капризен в еде, когда Ивик готовила сама, приходилось ограничиваться немногими блюдами, которые он ел охотно. Впрочем, Марк всегда и много хвалил ее стряпню. Но сам готовил лучше, Ивик это понимала. Может быть, именно благодаря тонкому вкусу. Ивик сыпала приправы, почти не различая оттенков вкуса, ей казалось, и без них неплохо. Просто положено - вот она и клала в блюдо все, что нужно. А Марк... Он часто изумлял Ивик тонкостью осязания, обоняния, вкуса. Ивик восхищалась этими качествами, впрочем, ей нравилось в Марке практически все. Может быть, за исключением лени и безалаберности, этого у нее и самой было с избытком - но потому это можно было легко и простить.

   Марк снова разлил вино. Среди гэйнов принято пить второй раз за погибших, молча и не чокаясь, но Ивик никогда не соблюдала этот обычай с Марком. Зачем? Ему-то это - зачем?

   Потом они пили чай со сладкими пирожками. Их Марк взял у сестры, хотя и печь тоже умел сам. Говорили без умолку. Марк рассказывал про детей, Ивик жадно расспрашивала его. Немного говорил о работе. У них сейчас был интересный объект - спортивно-тренировочный центр для всего поселка, огромный. Марк говорил озабоченно о несущих балках, о перекрытиях, о линолеуме, утеплителе, перегородках, недопоставке чего-то там, о вредном прорабе и беспринципном наглом бригадире третьей бригады... Ивик согласно кивала, в нужных местах вставляла реплики, но интерес ее уже ускользал. Она думала об этом центре - конечно, центр такой необходим. Спортивным его можно назвать относительно. Все население Дейтроса обучается военным навыкам. У Марка в прихожей на стене тоже висит "семидесятка", "Клосс-70". Ведь прорыв дарайцев на Твердь возможен в любой точке и в любую минуту. Защищаться придется всем, не только гэйнам и гэйн-велар. В спортцентре тоже будет большой тир. И все остальное тоже - зал со снарядами, залы для занятий борьбой - трайном, бассейн. Может, стоило бы потренировать Марка, хотя бы в трайне, ведь мало ли что...

  -- ... И ты представляешь, он взял и получил эти крепления! Как будто это был его заказ! Ну это что, не наглость?

  -- Наглость, конечно, - подтвердила Ивик. Она не слышала толком, в чем там дело, но это неважно. Марк прав. А если и нет - все это такие пустяки... А ведь для него это не пустяки, подумала Ивик. Это его жизнь. Интересно, его не обижает то, что я так плохо его слушаю, замечает ли он это? Похоже, не замечает. Похоже, все нормально. Ивик положила руку на запястье Марку.

   ...Что с ним хорошо - его очень легко успокоить и порадовать. Достаточно просто обнять или ласково прикоснуться. Это безотказное средство, которое действует всегда.

   ...Постельное белье Марк явно только что сменил, а что по углам спальни раскинулась паутина, и кое-где валялись одиночные грязные носки - так это же мелочи. Зато детей сегодня нет. Зато спокойно. Марк стянул с Ивик рубашку. Большое овальное зеркало на стене глянуло на нее откровенно и жестко, Ивик зажмурилась. Ее левое плечо было стянуто давним ожогом. Плечо, бок, часть груди. Длинный косой шрам пересекал правое бедро. Ивик до сих пор не могла привыкнуть к этому своему уродству, смириться, что так оно будет всегда, что это уже не изменить. Марку это не мешало нисколько.

   Они слились. Тело к телу, тепло к теплу, на хрустяще чистых простынях, Ивик лишь удивлялась снова и снова, как точно он угадывал, где коснуться ее, где и как, именно так, что было хорошо, и все лучше и лучше, и только надеялась, что и она делает все именно так, как ему нужно, да что там - была уверена в этом . И шептала ему на ухо "любовь моя... хороший... милый. Самый лучший", и он отвечал ей "девочка моя", и от этого сладко расширялось сердце. И вот волны океана подхватили ее и стали качать, блаженство достигло того предела, когда отключается сознание, и качка становилась все больше, полет все упоительнее, все смелее, и наконец Ивик взлетела почти к солнцу и замерла там на гребне, не помня ни о чем, а потом медленно, длинными скачками стала скользить вниз...

   Они замерли друг возле друга, тяжело дыша, Ивик ткнулась носом в плечо Марка, вбирая его в себя, теплое, родное, прекрасное... Марк редко и легко целовал ее лицо.

  -- Я тебя так сильно люблю, - сказал он просто, Ивик захотелось заплакать.

   Он засыпал. А ей не хотелось спать, а казалось - так устала, нет сил, хроническая усталость, хронический недосып. Она оперла голову на ладонь, и второй рукой гладила лицо Марка, жадно вглядываясь в него. Такое смешное. Такое милое. И реснички, отбрасывающие тень на щеки. Господи, как же все это хрупко, и как легко его потерять. Говорят, что совершенная любовь не знает страха. Для Ивик любовь только и была связана со страхом. Человек - невероятно хрупкое создание, это перепутанное сплетение жил, сосудов, костей и мяса, пробивающаяся по узким изогнутым трубочкам кровь, подрагивающие в ложах нервы, достаточно всего одной пули, всего только одного выстрела (а какое простое обыденное дело - автоматная очередь), чтобы все это навсегда остановилось. Чтобы вот это чудо, Марк - чтобы оно перестало существовать навсегда. Достаточно даже хорошего удара в переносицу или под ухо. Ивик вдруг почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза. Сентиментальность напала... это бывало с ней. Нельзя, нельзя любить такое хрупкое, это невозможно. Нельзя так привязываться. Господи, за что ты устраиваешь так - что мы так сильно любим кого-то, а потом ведь он все равно умирает, умирает неизбежно, и нет человека, которому не пришлось бы рано или поздно с этим смириться...