-- Жизнь хорошо, - сказала Ивик, - работаю помаленьку.

  -- До меня дошли слухи, ты теперь работаешь на пару с Кельмом?

  -- Да, - вздрогнула Ивик. Подошла еще ближе. Теперь разве что боевая тревога могла ослабить ее интерес к этому разговору.

  -- Это хорошо. Он ведь занимается твоей безопасностью, как я понимаю? Он отличный профессионал.

  -- Да, это о нем многие говорят, - согласилась Ивик.

  -- Но говорят, что работать с ним трудно - характер... Я-то его хорошо знаю, он тут у нас бывал... ты же знаешь его историю, да?

  -- Да, конечно. Я не понимаю, почему с ним трудно? По-моему, наоборот... я никогда еще не встречала такого человека... чтобы с ним было так хорошо работать. Надежно. И характер прекрасный, - с жаром сказала Ивик и тут же прикусила язык.

  -- Ну слава Богу! Я опасался, что он тебя затюкает...

  -- Он очень хороший.

   Дэйм с Ивик сели на лавочку у стола. Дэйм покачивал ребенка, начинающего засыпать на отцовских руках.

  -- Ты лучше расскажи, как там у вас, - попросила Ивик, - интересно! Я бы тоже хотела побывать в Америке... ты где сейчас работаешь?

  -- В основном Никарагуа, бываю в других центральноамериканских странах, Мексике, Венесуэле... У нас интересно. Реально - очень интересно. Я думаю, что у нас происходит первая попытка прорыва тех идей, что когда-то преобразовали Дейтрос...

  -- В каком смысле? - заинтересовалась Ивик.

  -- Ты, конечно, знаешь о теологии освобождения?

  -- Конечно, знаю, - Ивик вспомнила свой неудачный фантом. Тогда она кое-что читала по этому вопросу... С тех пор как-то все забылось, она ушла в рутину и потеряла к этому интерес. Начальство разберется. Ее-то какое дело...

  -- В сущности, она не представляет из себя ясного, цельного, законченного учения. Теория не разработана. Поэтому пользуются все больше марксистской теорией, которая, конечно, неполна. Основные идеи теологии освобождения очень просты: главная задача христианина на Земле - любить ближнего, и прежде всего, ближнего страдающего, угнетенного, любить тех, кому плохо. Ну а любить - значит стремиться помочь. А если ты хочешь действительно помочь, надо стремиться это делать правильно и помочь наибольшему числу людей. Именно этого ждет и хочет от нас Христос. Значит, в частности, надо преобразовать общество так, чтобы оно было максимально гуманным, чтобы оно было - для блага всех людей, как физического, так и духовного... кажется, так просто, да? Мы даже ничего другого и представить не можем.

  -- Конечно, это банальность, - пожала плечами Ивик, - а как иначе?

  -- Для нас - банальность. Понимаешь, мы думаем, и нам это объясняют, что христианство Тримы точно такое же, как у нас, что противостояние идет по этой линии: дарайский атеизм - дейтрийское христианство. А все гораздо сложнее. Для землян то, что я говорю - не банальность. Может, потому, что когда христианство впервые попало в Дейтрос, у нас уже было сравнительно высокоразвитое, высокотехнологичное общество. И сразу стало очевидным, что например, наша кастовая система в том старом виде - несовместима с исповеданием Христа. Ты же помнишь, какая она была?

  -- Да, конечно, - Ивик кивнула. Они это проходили по истории еще в тоорсене. Раньше профессиональных каст было больше, их нельзя было менять, они имели религиозное значение. В них вступали по праву наследства, а не в соответствии со способностями. Сейчас четыре касты - хойта, гэйны, аслен и медар - сохранили лишь чисто декоративное значение...

  -- Несовместимо с верой и владение собственностью. В Евангелии так много об этом говорится... Эксплуатация. Неравенство людей. У нас, вступая в христианские общины, люди сразу отрекались от всего этого, считая это проявлениями греха. Как можно быть христианином и поддерживать грех? Это все равно, что продолжать, например, жить в блудном сожительстве. Становясь христианином, надо отрекаться от греха.

  -- Ну да... но что здесь такого? Это же понятно...

   Ивик и действительно не думала об этом. Это был воздух, которым она дышала. О воздухе не думают. Можно размышлять над сложными вопросами вроде любви к нескольким мужчинам сразу. Но есть очевидности - христианин не может поддерживать неравенство и угнетение, он должен защищать жизнь, счастье, развитие всех людей, он должен стремиться к этому. В этом не было сомнений ни у кого. Никогда. Это в Дейтросе считалось бесспорным.

   Но на Триме... на Триме - не считалось. Действительно.

  -- Может быть, так было необходимо, Дэйм? Чтобы они могли сохранить Благую Весть? Дейтрийская церковь ведь тогда чудом выжила. А у триманской церкви главная задача - сохранение и передача Благой Вести...

  -- Да, но выполнение заповедей - это минимум настолько же важно. Хотя ты права, пойди церковь на Триме против сильных мира сего - ее могли бы раздавить... Хотя это сложный вопрос! Должны ли христиане бояться смерти? Не должны ли делать то, к чему призваны - и уповать на помощь Бога? Но впрочем, это неважно. Обрати внимание, как много на Триме сделали люди, далекие от церкви. Развитие науки... социальные преобразования. Церковь ко всему этому, в отличие от дейтрийской, не имела никакого отношения. И даже сопротивлялась этому. И вот там, где я работаю - там произошло, теперь уже окончательно, осознание собственно социальной роли Церкви. Посюсторонней. Той простой идеи, что у Бога на Тверди нет рук и ног, кроме наших.

  -- Шендак! Дарайцы, наверное, ломят там зверски...

  -- А ты как думала? Конечно. У нас самый большой боевой отдел на Триме. Да и вообще... На самом деле сложно все. Висит на волоске. Хотя думаю, эти идеи уже не победить. В наших странах многое меняется, Ивик. Есть поводы для некоторого оптимизма.

  -- Странно это... вот скажи рядовому дейтрину - там социализм. Посмотрит, как на идиота, скажет, ну и что... Что в этом такого хорошего.

  -- Да потому что для рядового дейтрина христианское общество - это и есть то, что мы называем социализмом. Наши этого тоже не понимают. Надо программу в школах менять... объяснять. Хотя это чисто триманские заморочки, может, и правда, интересно только для общего развития... У нас-то все просто. И дарайцы это понимают тоже.

  -- Дэйм! - голос Даны звучал чуть капризно, - пошли за стол! Он спит, что ли?

   Дана подошла ближе, поправила чепчик ребенку. Дэйм улыбнулся ей.

  -- Заснул вроде...

  -- Ну так положи его, вон же колыбельку я поставила. Что ты его на руках таскаешь?

  -- Не хочется, - тихо сказал Дэйм, - очень хочется подержать.

   Ивик взглянула на него и поразилась нежности, с которой он смотрел на ребенка.

  -- О-ох, шендак, выискался заботливый папаша! - вздохнула Дана, - пожил бы тут с нами, быстро бы надоело их на руках таскать...

   Дэйм улыбнулся чуть беспомощно. Встал. Ивик встала вслед за ним. А вот она хорошо понимала Дэйма. Всегда кажется - схватить ребенка и не выпускать из рук. Пока не надо будет снова уходить...

   Только гэйн может понять гэйна.

   А Дана уже перестала быть такой.

   Они мыли посуду вдвоем, на маленькой кухне. Дана полоскала в мыльной воде, Ивик протирала полотенцем и составляла в стопки - отдельно большие тарелки, отдельно маленькие... Завитки черных волос Даны ложились на щеки, на раздвоенный подбородок. Фартук намок и прилип к животу.

  -- Папаша... тут он заботливый! А сам и дома-то не бывает... нет, я понимаю - работа. Конечно. Он гэйн, он должен... но знаешь как осточертело - все время одной.

   Вот так же и Марк, наверное, подумала Ивик. Все время один. Но он никогда не жалуется. Она снова ощутила свою вину.

  -- Да и вообще... в молодости как думали - любовь, романтика... А где она, эта любовь? Одна вон грязная посуда осталась. Придет раз в три недели, осчастливит своим присутствием божественным... и опять сваливает. А это все на мне. Квартира, дети... Свекровь тоже работает. А то, что я работаю - это никого не волнует... а тоже ведь смену отсидишь на связи - спину ломит. Не так уж и легко.