Чума на все ваши дома.

   А захотят ли дети пойти со мной - эта мысль тревожила ее последние полчаса. Ведь возможно, что и нет. Школа, друзья, своя жизнь. Марк... может, он согласится, но ему будет очень тяжело. Ведь у него столько родственников, он любит их, друзья, родной поселок... Все бросить ради нее.

   А стоит ли вообще его тащить куда-то?

   А дети... Ивик вспоминала, с каким азартом они говорили о школьных делах, как мечтали о распределении, гадали о будущей профессии... как играли со сверстниками во дворе. Этот мир давно уже перемолол их. Дети давно не принадлежат Ивик. Да она и видела-то их мало.

   А может быть, и не стоит претендовать на них. Надо смириться с этим.

   Женя - дарайка, ну и дела! Но эта мысль сейчас мало тревожила ее. Как и все, что осталось позади. Женя сама решит. Скорее всего, конечно, в пользу Ферна. Ивик всего лишь рассказала ей правду... то, что уже точно - правда. Пусть думает сама.

   Пусть они все сами - без нее. Уже хватит. Она устала. Просто устала от всего.

   Она не может воевать. На Триме человек, повоевавший год, вспоминает потом об этом всю жизнь. А она - постоянно так. В человеческих ли это силах? И никогда не было иначе, и не будет. С того момента, как ей на плечо положили алую ленту. А если это правда - то, что Дейтрос был унитожен ради сохранения пассионарности?

   Может, и нет. Может, Кельм прав со своей железной логикой. Но даже мысль об этом...

   Да просто не хочется думать.

   Кельму, наверное, будет очень больно, когда он все поймет...

   И всем будет больно, если она уйдет.

   Но они переживут и забудут.

   Ивик спрыгнула на землю. Стала с увлечением работать. Несколько минут - и над плоскостью Медианы возник дом с остроконечной алой крышей, с широким балконом наверху. Ивик отошла чуть дальше. Сад... Зеленая трава, плодовые деревья. Цветник. Розы. Множество роз. Маленький пруд... Можно еще уток сделать, но это потом... дорожка к дому.

   А может быть, создать все это - и позвать Кельма?

   Он ведь тоже очень устал. Он тоже не может больше. Давно уже не может - и живет через "не могу".

   Ивик играла. Она строила свой дом. Маленькое крылечко со скрипучими досками. Флюгер на крыше. Окно, увитое виноградом. Она ступила вовнутрь, в прохладный холл, который преображался на глазах. Вешалка в виде оленьих рогов. Вьюн по стенам. Паркет...

   Например, в Руанаре. В некоторых странах там живут дикари, которые сами не умеют выходить в Медиану, а умеющих считают волшебниками и поклоняются им. Там как раз очень хорошо можно устроиться... Притащить запас антибиотиков и прочих медикаментов. Лечить. Пользоваться авторитетом и обильными приношениями. Построить дом... может, не такой, на Тверди это куда труднее... но что-то можно построить.

   ... в гостиной на стене - ходики с большим маятником. Свежие деревянные полы. Книги, книги до верха, в огромных стеллажах...

   Можно и в Лей-Вей. Там дарайцы еще далеко не везде господствуют. Есть страны, с одной стороны независимые, с другой - уже неплохо развитые.

   ... вот в таком доме она жила бы с Кельмом. Спальня. Широкая постель, перина, в которой можно утонуть. Ивик бросилась на перину, раскинув руки. Покачалась. Ее потянуло в сон.

   ... и они играли бы в Медиане - часто-часто.

   Ничего не будет, думала она, выбираясь из перины. Ничего. Короткий сон будто отрезвил ее.

   Сколько она уже в Медиане? Восемь часов. Хотелось пить. Но виртуальную воду пить нельзя, а с собой ничего нет- все осталось в рюкзаке. Надо бы выйти куда-то на Твердь, поискать воду и пищу.

   Ничего не будет - она вышла из призрачного, такого реального на вид, дома. Создала "лошадку" и неторопливо заскользила над поверхностью. Убирать свой фантом она не стала.

   Не жить им с Кельмом в таком домике. И с детьми не жить. Ничего нет и не будет.

   Да и хочет ли она этого...

   Все, что нужно - это понять. Просто понять, что случилось. Вряд ли она вернется, если уйдет так далеко. Да, она не вернется. Но наверное, для всех так будет лучше. Пусть считают, что она погибла в Медиане. Может, ее даже будут считать героем...

   Матери пришлют - "Ваша дочь героически отдала свою жизнь за Дейтрос и Триму"... Хотя нет, ее запишут пропавшей без вести. Там другие формулировки.

   Поплачут. Попереживают. И забудут. И не будет путаницы с этими мужчинами, кого любить, с кем жить, пошло это, не пошло, цинично, не цинично... Смерть все расставит на свои места.

   Хотя она и не умрет. Просто уйдет навсегда.

   Меж рядами высоких стеллажей горел тусклый свет. Охраны здесь не было - только сигнализация, чутко стерегущая входы. Но никто не входил в этот огромный склад.

   Человек возник ниоткуда, прямо из воздуха - в промежутке меж стеллажами. Постоял, держась за утолщение на боку, сжимая в ладони, если приглядеться, темную плотную рукоятку. Послушал. Осторожно двинулся вперед.

   Ивик в общем-то не собиралась стрелять. Не убивать же людей из-за жратвы. В случае чего можно уйти в Медиану по горячему следу.

   Ей повезло, неподалеку обнаружился стеллаж с ящиками, набитыми консервами. Свинина. Тунец. Она быстро закидывала банки в рюкзак. Пакет сухарей. Шоколад. Вода? Она осторожно перемещалась среди стеллажей, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Воды взять стоило. И она нашла воду - в плотных тетрапаках, покидала пакеты в рюкзак.

   Если еще какая-то из десяти Заповедей не нарушена - это очень странно.

   Рюкзак оттягивал плечи и, неудобно уложенный, давил на спину. Но ничего - в Медиане этих неудобств не существует. С таким запасом можно долго не выходить на Твердь. Разве что вдруг захочется...

   А можно жить в Медиане. Неограниченно долго. Запасаться продуктами на Тверди, проще всего - на Триме, где вообще не знают о существовании невидимого мира. Защитить себя в Медиане она сумеет. Заняться - да есть чем заняться... играть.

   Только играть не хочется.

   Вот ведь странная ситуация - никуда не надо торопиться. Она ушла. Можно это назвать дезертирством, наверное. Но Дейтрос проживет без нее, кто она - рядовой куратор, найдут и другого. Клятву гэйна она не нарушает, если вдуматься. Ведь она просто так ушла. Никого не предала, не перешла на сторону противника. Просто - если она больше не может?

   Если я больше не могу так?

   Безответственность. Возмутительная безалаберность. Мать - наплевала на собственных детей. Которых, впрочем, у нее давно отобрали. Которые прекрасно без нее обойдутся. Наплевала на родственников, которые будут плакать, конечно, получив... нет, похоронку не пришлют, напишут "пропала без вести". Поплачут, будут надеяться какое-то время... а потом все пройдет. Мама будет иногда смотреть на ее фотографию. Думать, каким трудным и безалаберным ребенком была ее дочь... как намучилась с ней. Как дочь не хотела ее слушать - и вот результат... впрочем, зачем же так. Наверное, мама действительно будет страдать. Но жизнь продолжается - она станет ходить в распределитель, посещать театральные премьеры, судачить с соседками, ругать бессердечных детей, брата и сестру Ивик, которые разъехались Бог весть куда и почти не навещают родителей...

   Наплевала на мужа. Такого любящего, доброго и хорошего. До смешного, до нелепой сентиментальности любящего. Для него это будет тяжелый удар. Но он привыкнет. Его горе сильно, но неглубоко, как у ребенка. Отобрали любимую конфетку? На свете много других сладостей. Пока Ивик была рядом, она была единственным светом в окошке. Но раз ее нет - на стройке обязательно найдется добрая женщина, мало ли женщин к тридцати годам остаются вдовами в Дейтросе... Может быть, это будет лучше, чем с Ивик - никаких трагедий и разлук.

   Наплевала на всех, кто ее любит, и кто будет переживать. Целый день или два. А со временем забудет и займется своими делами. Конечно, нехорошо причинять людям боль, но ведь это боль преходящая... а ей кто и когда стеснялся сделать больно?