Мужчина молча посмотрел на девушку, и в его глазах вновь вспыхнул огонёк удовольствия.

Путешествие в обществе алмостца оказалось весьма приятным. Пока ученицы глотали пыль и потели от жары, сопровождая обоз верхом в составе стражи, Шака сидела в прохладе, попивала кисловатое, хорошо утоляющее жажду вино, и вела приятные беседы с Эльсаром. На ночных привалах она неизменно уходила в шатёр к девушкам, помогала его ставить, готовить постели, и разделяла с ними ужин, показывая, что не забывает о них. Но также не позволяла им забыть, что она госпожа, а они её служащие. Девушки, простолюдинки по рождению, безропотно принимали такое положение, и оно вполне их устраивало.

С каждым пройденным кемом, с каждым ушедшим днём, отношения между Шакой и Эльсаром становились всё более дружественными и близкими. В начале знакомства очень вежливый и предупредительный, Эльсар становился всё более открытым и свойским, и спустя какое-то время вёл себя с девушкой как старый знакомый или родственник. Он мог высказать непристойную шутку, дружески обнять или появиться перед ней едва прикрытым. Шака была не против таких отношений, они ей даже нравились. В обществе Эльсара она чувствовала себя спокойно, свободно и расковано. Ей нравился и сам мужчина – его рассудительность, общительный весёлый характер, жизнерадостность и оптимизм. Он совершенно не походил на по-собачьи преданного Аласдэра или самоуверенного Стиссена. Её влекло к Эльсару, она жаждала его, как мужчину, но девушка сдерживала свои порывы и чувства, боясь уронить достоинство «скромной вдовы» и дочери уважаемых родителей в глазах алмостца. В этом отношении со Стиссеном ей было проще, ведь перед этим он признался ей в любви. А Эльсар, хотя и отпускал иногда фривольные шуточки, и говорил туманными намёками, но дальше этого не шёл, словно что-то его сдерживало. Он часто спрашивал девушку о её прошлом, о жизни в Альтамане, о пережитых приключениях. Рассказывал и о себе. Они уже многое знали друг о друге, словно старые знакомые, но более откровенного разговора так и не получалось.

Однажды, это случилось в Вилленде, когда до Ваалда оставалось всего несколько дней пути, на обоз напали разбойники, которым он показался лёгкой добычей. Шака, как обычно, сидевшая в фургоне, услышав шум и крики, тут же вскочила и бросилась к выходу. Эльсар придержал её:

– Останься… Пусть охрана сражается, это их работа.

– Там мои девушки… Я их хорошо обучила, но они ещё ни разу не были в настоящем бою. Они нуждаются в моей поддержке и помощи.

С этими словами она вскочила в седло и вступила в бой. Увидев госпожу и наставницу, девушки воспрянули духом. Сражаясь, Шака не забывала присматривать за ученицами, вовремя вмешиваясь, если нужна была помощь. Такое рассеивание внимания, конечно же, сказалось на качестве боя: Шака не уследила за противником и получила удар по рёбрам. От смерти её спасла кольчуга, но удар оказался так силён, что у девушки перехватило дух, и она чуть не вылетела из седла, выронив меч. Разбойник уже занёс руку для повторного удара, но тут из за спины девушки вылетел всадник в белой развевающейся одежде, и прикрыл своим мечом. Пока Эльсар сражался с разбойником, Шака соскользнула с седла и подняла свой меч. Снова вскочив в седло, она успела прикрыть спину алмостца.

Бой был долгим и жарким. Наконец, разбойники осознали, что дичь им не по зубам, и отступили. И девушки, и Шака, смертельно устали, но – слава Небесам! – все были живы и относительно целы. У Шаки, по-видимому, было сломано ребро. В пылу и азарте сражения она этого не замечала, но теперь каждый вдох давался с трудом и отдавался острой болью. Она со стоном сползла с коня, держась за ушибленное место. Эльсар помог ей взобраться в повозку и уложил на своём ложе. Склонившись над раненой, произнёс:

– Я должен раздеть тебя и осмотреть рану… Возможно, она серьёзнее, чем кажется.

– А где же лекарь?

– Я сам врачую раны своих людей, это дешевле, чем возить лекаря.

– Ты разбираешься во врачевании?

– Мой дедушка – опытный и уважаемый в нашем городе лекарь. Он научил меня лечить несложные раны и увечья.

– Тогда делай, что считаешь нужным… Но не забудь и о моих девушках… Они вели себя сегодня достойно и мужественно…

Боль мешала Шаке говорить, и она замолчала.

Эльсар снял с неё кольчугу и рубаху, обнажив до пояса. Каждое движение причиняло невыносимую боль, но она мужественно терпела. Ощупав место удара, он определил, что, к счастью, рёбра целы, только одно, по всей видимости, треснуло.

– Тебе повезло, – сказал он. – Но декады две придётся походить в тугой повязке, а первые несколько дней лежать в постели… Не делай резких движений, никаких поездок верхом, а тем более, сражений.

– Это значит, что я займу твоё ложе? Где же будешь спать ты?

– Фургон большой, место найдётся, – уклончиво ответил мужчина. – Потерплю несколько дней.

Он стянул грудь девушки тугой повязкой и прикрыл лёгким покрывалом.

– Я пришлю твою рабыню и осмотрю других раненых, – сказал, выходя.

Впервые Шака спала в фургоне ди Ваело, отдельно от девушек. Гайяну, днём ухаживавшую за госпожой, на ночь Эльсар отправил в шатёр алданок, оставшись с девушкой наедине. Это показалось Шаке подозрительным, но она подумала, что и с треснутым ребром сумеет дать мужчине достойный отпор, если ей что-то не понравится.

Но Эльсар вёл себя, как обычно. Накормил её ужином, поудобнее уложив на высоко взбитые подушки, рассказал, кто и какие раны получил, обсудил нюансы боя, а затем предложил уснуть, заботливо укрыв одеялом. Пожелав спокойной ночи и приятных сновидений, задёрнул полог. Шака слышала, как он шелестел одеждой, раздеваясь, и укладывается спать. Она уже начала дремать, но и сквозь неглубокий сон слышала его вздохи и беспокойное шевеление – мужчина долго не мог уснуть на своём ложе.

Последующие два дня прошли без изменений. Шака послушно лежала в постели, выполняя предписание «лекаря». Днём они общались, а ночью Эльсар грустно вздыхал, ворочаясь на другом ложе. Но Шака видела, что что-то изменилось во взгляде мужчины, когда он смотрел на неё. В нём появилось откровенное желание. Он с трудом мог оторваться от обнажённых плеч девушки и чуть ли не пускал слюни, увидев голую розовую ступню, дразнящее высовывающуюся из-под одеяла. Не только глаза, но и другие части тела предательски выдавали тайные желания мужчины. Шаке было забавно наблюдать, как страдает Эльсар, и она гадала, надолго ли хватит его терпения, и что он будет делать, когда оно иссякнет? Он и так вёл себя в высшей степени благородно весь долгий путь. Но, одно дело, когда женщина сидит напротив, облачённая от подбородка до пяток в глухой боевой костюм, скрывающий все прелести, а ночью ты спишь один и можешь только грезить о ней в ночных видениях, и совсем другое дело, когда желанная женщина находится на расстоянии вытянутой руки, соблазнительно обнажённая и обманчиво доступная, и запах её тела кружит голову, а соблазнительные части тела так и лезут в глаза. Когда ночью слышно её дыхание почти рядом. Когда можно трогать её кожу, ухаживая или делая перевязки… Выдержать это и оставаться спокойным сможет разве что евнух или человек, совершенно равнодушный к женскому полу. Но если молод, здоров, голоден и влюблён в эту женщину…

На четвёртый день Эльсар завёл странный разговор. Начал с рассказа об Алмосте, о его достоинствах и красотах, а затем спросил:

– Ты никогда не бывала в Алмосте?

– Нет.

– Но хотела бы там побывать?

– Возможно… Когда-нибудь… Я устала от путешествий. Хочу домой, в замок, в мой маленький городской домик…

– Может, пришло время остепениться? Ты не думала о втором замужестве? О семье, о детях?

– Думала… – Шака погрустнела, вспомнив о Стиссене дель Сайгале. – Но последнее время мне не везёт с мужчинами… Те, кто становился дорог, погибали… Возможно, меня прокляли боги или люди за какой-то грех.