Он жив.

Он жив.

Иди скорее к нему.

Поспевая за Жасмин в ее черном наряде, мой разум был заполнен другими вопросами. Где она проводила свои дни? Как же она передвигалась? Как ей удалось сохранить это в тайне?

— А как ты перемещаешься с верхнего этажа на первый?

Ее глаза расширились от моего, казалось бы, случайного вопроса.

— У меня есть личный лифт в центре дома. Она ведет на несколько этажей.

— Есть еще другие?

Она фыркнула.

— Серьезно? Разве ты не заметила, насколько большой этот дом? Здесь, наверное, сотни комнат, которые ты до сих пор не видела.

Тюрьмы, спальни и тайные хранилища, полные сокровищ.

Может ли мама Джетро прятаться в одной из них? Может быть, существуют бесчисленные скрытые тайны, которые только и ждут, чтобы спустить Хоуков с их пьедестала?

По моей спине пробежал холодок.

— Расскажи мне, что происходит. Где Джетро?

Она покачала головой.

— Тебе просто придется довериться мне.

— Я уже доказала, что доверяю тебе.

Убрав комод и последовав за Жасмин, я поняла две вещи: во-первых, я была готова отдать свою жизнь в ее руки, а во-вторых, я была готова сделать все, чтобы спасти ее брата.

Он жив.

Он жив.

Это еще не конец.

— Все, что тебе нужно знать, это то, что он держится, и мне нужна твоя помощь.

— Что угодно. Я сделаю все, что тебе нужно.

Ее взгляд смягчился.

— Я надеялась, что ты это скажешь. — Маска собранной женщины соскользнула, показывая ее страх за жизнь брата.

Мое сердце сжалось в комок.

— Кес. Он тоже жив?

Мой позвоночник сжался, готовясь к плохим новостям. Это было слишком, чтобы Джетро вернулся из мертвых, оставив там брата.

Жасмин глубоко вздохнула.

— Да. На данный момент.

Мои руки сжались в кулаки. Мне хотелось бежать быстрее.

— Что это значит?

Она смотрела прямо перед собой, напряженно сжав губы.

— Их спрятали прежде, чем Кат успел избавиться от них. Мы сделали все, что могли, но этого недостаточно. — Она с трудом сглотнула. — У нас мало времени.

Мы…

Она и Флоу?

— Где они сейчас?

— В единственном месте, которое не контролируется.

— И где же это?

Она понизила голос.

— Это не имеет значения. Ты не пойдешь со мной.

Мой желудок перевернулся. Я должна была увидеть его. Я хотела обнять его, поцеловать и сказать, что я никогда не переставала любить его.

— Ты пришла за моей помощью. Я иду с тобой.

Жасмин поджала губы.

— Всё должно быть так, как должно быть. И сейчас, и позже. Чем дольше ты будешь спорить, тем меньше у нас времени, и тем хуже будет для всех нас. Поняла?

Мне хотелось поспорить — дать ей пощечину и дать выход беспомощному гневу, кипевшему у меня внутри. Вместо этого я обуздала свой гнев.

— Хорошо.

Но как только он будет в безопасности, я заявлю на него свои права. Он мой, а не твой.

Завернув за угол, Джаз прошептала:

— Теперь, тише. Понимание придёт позже.

Эта часть дома намекала на его возраст.

Мы больше не были в ухоженном богатстве гостиных, дневных залов и библиотек.

Эта часть имела ауру запретного.

Ауру заброшенности.

Ауру смерти и опасности.

Никаких портретов, лишь рябые выцветшие стены. Идя по потёртым коврам, мы поднимали в воздух облака пыли. Мой кардиган и леггинсы не давали мне достаточно тепла, чтобы бороться с ледяным холодом, исходящим от стен.

Хоксридж-Холл жил и дышал так же, как и его обитатели, но здесь…здесь все было забыто, пригодно только для психов и грызунов.

Я подышала на пальцы, стиснув зубы, чтобы унять дрожь.

— Здесь.

Жасмин внезапно остановилась.

— Это та самая комната.

Я резко остановилась, уставившись на внушительную дверь с медной дверной ручкой, на которой были выгравированы ласки и горностаи.

— Что это за место?

— Раньше здесь жили слуги, но столетие назад прорвало старую водопроводную трубу и все здесь разрушило. Мой дед так и не удосужился сделать здесь ремонт. С тех пор на это крыло никто не обращал внимания.

Звучало правдиво. Хоуки, казалось, ценили только тех, кто был ценен для их нужд и желаний. В тот момент, когда нужда в них отпадала, от них либо просто избавлялись, либо убирались подальше.

Краем глаза я увидела промелькнувшую крохотную тень. Я медленно приблизилась к креслу Жасмин. Я была готова прыгнуть к ней на колени, чтобы избежать встречи с крысами.

— А что мы здесь делаем?

Он жив.

Он жив.

Конечно же, она не держала его здесь.

Ее бронзовые глаза светились во мраке.

— Использовать одну жизнь, чтобы спасти другую.

Дрожь, не имеющая ничего общего с холодом, пробежала по моей спине.

— Что это значит?

В последнее время я часто задаю этот вопрос.

Она отвернулась, что-то ища в черном одеяле, накинутом ей на ноги.

— Вот увидишь. — Вытащив старомодный ключ, она вставила его в замок.

С громким протестующим стоном ржавый механизм поддался, с треском распахнув большую влажную дверь.

Внутри послышался шум — мимолетный, похожий на тихий вздох отчаяния.

— Заходи.

Жасмин подтолкнула колёса своей коляски, направив её из коридора в комнату. Как только мы оказались внутри, она закрыла дверь.

— Включи свет, ладно? Выключатель находится слева от тебя.

Пальцами я шарила в темноте, проводя по холодной стене. Наконец я наткнулась на небольшой бугорок, который, как я предположила, был выключателем.

Я нажал кнопку.

Здесь была единственная люстра, затянутая паутиной, которая осветила комнату. Из всех мест, в которых я побывала в Хоксридж-холле, это комната была самой ужасной. Выцветшая, потрескавшаяся мятно-зеленая краска покрывала стены. Бежевый ковер тянулся по полу, изъеденный молью и покрытый плесенью.

И здесь было ужасно холодно.

Я обхватила себя руками, желая согреться.

В этом месте будто бы было совсем другое время года. Ни центрального отопления, ни огня, чтобы отогнать мороз и снег.

Бывал ли здесь когда-нибудь Джетро? Может быть, именно здесь он научился своей холодности, позволяющей ему скрывать свое состояние?

Он жив.…

— Кто…кто там?

Нет! О, господи.

Мой желудок сжался. Сильнейший приступ вертиго погрузил меня в темноту.

Мне не нужно было видеть, чтобы знать.

Я бы узнала этот голос где угодно.

— Это я! — Я рванула через всю комнату к единственной койке, придвинутой к стене. Конденсат стекал по холодной поверхности, как ледяные слезы, а единственное окно не выполняло своей функции должным образом. Потрясающее витражное изображение летних цветов превратилось в дырявую мишень для дротиков. Замысловатые фиалки были разбиты, создавая сквозняк в комнате. Упав на колени у кровати, я потянулась к лицу моего любимого близнеца.

— Это я, Ви.

— Ниточка?

Он перекатился на спину, показывая распухшие скулы, разбитую челюсть и рассеченную губу. Его руки были связаны и лежали на животе, а черная повязка закрывала половину лица, хлопая по носу каждый раз, когда он дышал.

— Господи, да я им яйца за это оторву! — Я пошарила у него за головой. — Наклонись вперед, дай мне снять это с тебя.

Он сделал, как я просила, и застонал, приподняв голову с подушки.

Я развязала узел и заставила его лечь обратно, видя насколько он ослабел.

Он открыл глаза и несколько раз моргнул. Его испещренное пятнами лицо повернулось ко мне. Мое сердце снова разбилось, впитывая в себя следы ужасного избиения, которое он перенес от рук Ката и Дэниэля.

Кат чуть не убил моего брата и застрелил своих сыновей. Но все же он не причинил никому из них достаточно боли, чтобы покончить с ними.

Возможно, надежда все-таки есть.

Добро восторжествовало над злом.

Добро победит зло.

Просто подожди и увидишь.

Его глаза сфокусировались, лицо исказилось от ярости.

— Ниточка. Чёрт возьми, я так рад тебя видеть. — Он попытался сесть, но вскрикнул от боли. Его пальцы были не здорового розового цвета, а бело-голубыми от пребывания в таком арктическом холоде.

— Расслабься. — Я толкнула его в плечо. — Позволь мне развязать тебя.

Встав с колен и сев на край кровати, я потянула за веревку вокруг его запястий. Слезы подступили к моим глазам, когда засохшая кровь и струпья вновь открылись. Свежий багрянец сочился, делая узел слишком скользким, чтобы развязать его.

— Черт возьми, — прошипела я.

— Вот, попробуй это. — Перед моим носом возник нож для резки бумаги. Я подпрыгнула. Спеша увидеть брата, я совсем забыла о Жасмин.

— Ты ещё кто такая, черт возьми? — Рявкнул Ви, его глаза впились в Жасмин.

Я приняла нож.

— Спасибо.

Мой собственный нож был у меня за поясом, проклиная меня за то, что я им не воспользовалась.

Жасмин взглянула на моего близнеца, покрытого синяками. Ее глаза оставались ледяными, но голос был достаточно теплым.

— Скоро ты все узнаешь. — Откатившись назад, она любезно предоставила мне немного уединения, пока я разрезала веревку вокруг запястий Ви и освобождала его.

Как только он смог пошевелиться, он приподнялся и обнял меня. Его мускулистое тело не было теплым, как обычно — лед из комнаты высосал из него всю теплоту, заставляя меня думать, будто я обнимаю мрамор.

Он крепче прижал меня к себе.

— Твоя мать, Ниточка. Что, черт возьми, происходит?

Я крепко прижалась к нему.

Вон был жив.

Джетро был жив.

Даже Кес был жив.

Столько счастья, но все, что я хотела сделать, это разрыдаться.

— Это долгая история. — Я вдохнула его знакомый лосьон после бритья.

Его тело содрогнулось, подбородок прижался к моей макушке. Он не отпустил меня, а только крепче обнял.

— Боже, я думал, что они убили и тебя тоже. — Он покачал головой. — Эти выстрелы. Этот чертов маньяк. Какого черта?

Я выпуталась из его объятий.

— Как я уже сказала, это долгая история.

Он произнёс в гневе:

— Где же эти чертовы копы! Они пришли за тобой. Они привезли тебя домой. Тем не менее, вы дали это дурацкое интервью для журнала, и все испортили. Ты закричала «волк», Ниточка, и теперь мы действительно облажались…

— Прекрати, ладно? Я знаю, что сделала несколько вещей, которые не имеют смысла. Я знаю, что сделала нашу семью посмешищем, отрицая все, что вы сказали, и полиция не хочет иметь с нами ничего общего, но все это не имеет значения. — Одарив его слабой улыбкой, я потерла глаза, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Главное, что ты еще жив. Я все еще жива, и мы собираемся дать им отпор.