Илем после бани чувствовал себя куда лучше, хотя сесть верхом не рискнул, но в коляске уже не лежал, а сидел, а рядом с ним развалился Франк, потому что Лири отказалась наотрез. Неудивительно, потому что взаимная неприязнь вора и принцессы была едва ли не больше, чем вора и ученого. Почему люди не хотят сосуществовать? Это ведь не трудно, достаточно слегка сдержать свои чувства и вспомнить о том, что и другой тоже имеет на них право. Глупо же все время ссориться, тем более что им суждено провести рядом боги знают сколько времени. Почему Кай может вести себя разумно, а Бирам нет? почему Диль может, а Лири нет? Правда, она не настолько невыносима, как вор и ученый, но тоже ведь капризничает. Никогда этого не делала, когда была мальчишкой – спутником акробата, а став принцессой…

А сам Диль, каким-то чудом обретя высокое положение, изменился бы? Стал бы надменным или грубым? Никогда не узнаешь, что с тобой случится, пока оно не случится. Никогда не знаешь, как поведешь себя в каком-то случае, пока этот случай не придет. Но Дилю думалось, что он не стал бы унижать людей. Вряд ли сумел бы забыть, как унижали его самого. Он, конечно, привык к смирению, но никакое смирение память не укорачивает. Он не смог бы бросить в акробата кусок навоза. И камень не смог бы. Всякий человек имеет право на нормальное обхождение. Это было законом в Ванрелле. Высокородные не замечали низших, это правда, но если вдруг приходилось, были вполне терпеливы и умеренны. Низшие относились к высокородным с почтением, но без подобострастия. Каждый знал свое место, вот и все. Диля вполне устраивала такая система, даже спустя много лет он так и не смог принять сердцем другие отношения между людьми.

Диль поравнялся с коляской. Илем приставал к Франку с расспросами, что ж такое за ними гналось, а Франк раздраженно велел радоваться, что не догнало, а так какая разница, что именно это было. Илем подмигнул Дилю и взялся выспрашивать о миссии, интересоваться что да почему. Франк печально посмотрел на Диля и тоже вдруг подмигнул. Это смутило, и Диль пришпорил своего мерина. Как быстро привык – своего…

До города добрались без особенных приключений, однажды их остановил патруль – большой отряд мрачных, закованных в железо мужчин, но Франк как-то сумел от них отговориться, показал какой-то знак.

А город был как город. Большой, шумный – он стоял на реке, и у огромной пристани все время швартовались то небольшие суда, то баржи. Франк задумчиво посмотрел на эту сутолоку, и Диль заподозрил, что некоторую часть пути им придется проделать по воде. Интересно, не встретится ли на этом пути море… Диль на море бывал три раза, дважды – еще с цирком, один раз решил добраться сам, понадеялся еще раз пережить ощущение восторга перед бесконечной синевой, но не пережил. Словно все большие чувства выгорели и остались лишь мелкие радости: поел сытно, выспался под крышей, в бане погрелся… Опавший лист.

Франк, категорически приказав носа не высовывать из гостиницы, исчез по своим таинственным делам. Он снял большой номер из трех комнат с настоящей ванной. Сначала все были заняты тем, что приводили себя в порядок, потом ели, потом Лири заперлась в комнатке, отведенной ей (Илем не удержался от хамских реплик), Бирам уткнулся в книгу, Кай и Ори увлеченно точили свое оружие, а Илем взялся играть в камни с Хантелом. Жульничает ведь.

Диль наблюдал за игрой, не обращая внимания на визг точильного камня. Илем недовольно морщился, а Бирам раза два потребовал прекратить. Ори удивился: а если опять кто нападет, тупым топором отбиваться? – и продолжил мерно водить камнем вдоль лезвия. Тогда Бирам решительно захлопнул книгу и направился к дверям. Кай попробовал его удержать, но вампир только отмахнулся: никакой Франк ему не указ – и захлопнул дверь громче, чем следовало. «Ну дурааак, – восторженно протянул Ори, – а еще ученый называется».

Франк вернулся заполночь. Кроватей на всех не хватало, и Диль, разумеется, улегся на полу рядом с Ори, хотя Кай и пытался уступить кому-то из них постель. Ори кротко сообщил, что все равно не поместится, а Диль только плечами пожал, зачем, мол, я и на полу отлично высплюсь. Франк споткнулся о ногу Ори, выругался сквозь зубы, извинился и ушел в комнату, где спал Хантел. Утром он спросил, где Бирам, но почти не рассердился. Только покачал головой и сказал весомо:

– Миссия уже началась. Нам нельзя разлучаться, нельзя расходиться дальше, чем на десяток лиг. Просто поверьте. С отставшим необязательно произойдет несчастный случай, на него необязательно нападут враги, но долго он не проживет. Начав, вернуться уже нельзя. Теперь просто придется дойти до Серых гор.

– Бирам, я думаю, просто пошел развеяться, – предположил Кай. – Он ведь это знает. Просто имеет дурную привычку настаивать на своем, даже когда это совершенно не нужно. Вернется.

– Мы отправляемся вечером и ждать его не станем, – отрезал Франк. – Сейчас можно пойти… развеяться, но к обеду чтоб все были на месте. И старайтесь не гулять поодиночке. Даже в бордель – вдвоем.

– Так мы все-таки можем разлучаться? – удивилась Лири.

– Ненадолго. В больших городах это сравнительно безопасно. В миссию стараются не впутывать посторонних, потому препятствия встречаются в основном в пути. Можешь побродить по магазинам, если хочешь, или сходить на ярмарку. Я даже готов составить тебе компанию, потому что, прости за откровенность, про бордель я сказал вполне серьезно.

Лири даже не покраснела.

– Я не люблю ходить по магазинам, так что посижу здесь. А ты можешь отправляться в бордель. Только один к девке не заходи, а то вдруг для тебя сделают исключение и мы останемся без проводника.

Франк хмыкнул.

– Меня очень трудно убить, девочка. И очень трудно застать врасплох. Проводника тоже не выбирают… просто так.

– А мне нравится мысль о борделе! – объявил Илем. – Только туда без денег не пускают.

Франк высыпал на стол целую кучу серебра. У него и правда бездонный кошель. Илем сгреб с полдесятка монет и за руку потащил Диля к двери, приговаривая:

– Пошли, принцесску пусть проводник пасет, если боится такую ценность одну оставлять, а мы мужчины нестарые, нам это надо, мало ли чего. Меня-то на принцессины кости и через год воздержания не потянет, но мало ли как оно сложится.

– Зачем ты ее дразнишь? – спросил Диль уже за дверью. Илем удивился:

– А чтоб не зазнавалась. Почему я должен ее уважать?

– А почему нет?

– О боги, да за что, Диль?

Диль не нашелся, что ответить. И зачем? Человек взрослый, если до сих пор не понял, что женщин надо уважать, то никогда и не поймет. Аури научил Диля принимать людей такими, какие они есть. Любить-то ведь вовсе не обязательно.

Илем потащил его в квартал забав, и Диль, немного смутившись, подумал, что вор не так уж и неправ. Женщины у него не было уже очень давно.

Но к обеду, как и было велено, они вернулись. Илем хоть и строптив, но неглуп, так что из комнаты девки вышел вовремя. Диль его ждал не больше четверти часа. Девушка ему досталась славная, есть такие и среди продажных – мягкие, добрые, какие-то домашние, а что не писаная красавица, так это кажется важным только в юности.

Против ожидания, Илем не говорил скабрезностей, спросил коротко: «Ну как?» – и кивнул, поймав улыбку Диля. По дороге он купил в лавке сладких крендельков, каких Диль не ел с детства, потом вернулся, купил еще кулек и подмигнул: утешение для принцессы.

Бирама не было. Франк отнесся к этому весьма равнодушно, заплатил за обед и припасы и велел седлать лошадей. Коляску он, оказывается, успел продать, и Хантел уверял, что очень даже выгодно. Илем ничуть не расстроился, чувствовал он себя уже неплохо, так что лихо взлетел в седло. Диль обратил внимание, что правый рукав его куртки зашит внизу. Лири. Кто ж еще. Чем обматывать культю тряпками, проще так. Лири похрустывала крендельками и выглядела удовлетворенной. Наверное, ей казалось, что своим великодушным поступком она подняла себя выше Илема. Собственно, так оно и было, и Илем это понимал. Небось, потому крендельки и купил.