Еще в древности некоторые богословы (Хризостом, Иероним, Прокопий) считали возможным идентифицировать предъявленную Хелкией «Книгу закона» со Второзаконием, признавая, разумеется, ее «богооткровенное» происхождение. В XII в. еврейский богослов Ибн Эзра, в XVII в. философ Спиноза и в Новое время французские материалисты XVIII в., в частности Вольтер, решительно отвергли идею о том, что автором найденной Хелкией книги был Моисей. А в начале XIX в. видный немецкий исследователь и комментатор Библии В. де Ветте опубликовал свой двухтомный труд «Очерки к введению в Ветхий завет», который сыграл важную роль в истории библейской критики и в котором особое внимание уделено именно проблеме происхождения Второзакония.
Де Ветте неопровержимо доказал, что Второзаконие никак не могло появиться во времена Моисея, т. е. в XV в. до н. э. (де Ветте верил в историческое существование этого легендарного пророка). Записанные в ней законы и предписания имеют в виду народ, живущий устроенной оседлой жизнью, занимающийся преимущественно земледелием, разведением зерновых, винограда и оливок, имеющий многочисленные города, довольно развитое политическое устройство (царскую власть, городское управление, постоянных судей) (16:18), наконец, жречество как особое сословие, занимающее привилегированное положение в обществе и иерархически организованное. Все это, утверждал де Ветте, появилось у евреев только после их поселения в Ханаане и только в царский период, но никак не в период, когда они кочевали в моавитских степях к востоку от Иордана в XV в. К тому же в самом Второзаконии сохранилось одно выражение, которое прямо свидетельствует против авторства Моисея: «За Иорданом, в земле моавитской, начал Моисей изъяснять закон сей…» (1:5), — «За Иорданом», т. е. «по ту сторону Иордана», — так мог написать только человек, живший уже по сю сторону Иордана, т. е. в Ханаане. Моисею же, по Библии, так и не довелось вступить в «землю обетованную». Эти и еще ряд соображений, по мнению де Ветте, заставляют «считать Второзаконие только компиляцией… исторической фикцией, приписанной Моисею»[50], и вместе с тем позволяют идентифицировать Второзаконие с той книгой, которая при царе Иосии была найдена в иерусалимском храме.
Что касается истории с находкой, то де Ветте по этому поводу писал: «… Мы не можем знать, когда и каким образом книга попала в храм, да и не исключена возможность того, что ее подсунул жрец Хелкия. Это мнение, бесспорно, имеет под собой многие основания. Способ, которым книга появляется, слишком похож на организованное мероприятие, в чем, кроме Хелкии и особенно Шафана, принимала участие и пророчица Олдама… Откуда появилась книга, над этим история опускает свой занавес, и было бы слишком смело пытаться отдернуть его»[51]. Несколько уклончивый тон этого замечания де Ветте можно понять, если учесть, что автор его был все же профессором теологии. Но в настоящее время большинство библеистов даже из среды богословов вынуждено признать, что Второзаконие, или, точнее, та часть его, которая в виде «Книги закона» была «найдена» Хелкией, тогда же, т. е. в годы правления царя Иосии, была сфабрикована и выдана за древнюю рукопись.
Конечно, в современных нам условиях подобная подделка была бы немедленно разоблачена методами научного анализа материала (папируса или кожи), на котором был написан текст, шрифта, стиля, языка и т. д. «Как объяснить, — пишет современный библеист А. Лодс, — что Второзаконие имеет словарь не древний, стиль не старых текстов, но язык плавный, периоды пространные, ораторские, характерные для VII в., периода Иеремии?»[52] Конечно, ни Хелкии, ни царскому писцу Шафану, ни кому другому из организаторов этого подлога и в голову не могло прийти, что кто-нибудь из их современников может задать им такие вопросы. Зато они позаботились, чтобы в самой «найденной» книге был ответ на другой вопрос — как и почему книга, написанная Моисеем, оказалась на протяжении веков забытой и затерянной в иерусалимском храме? Вот этот ответ, вставленный в дошедший до нас текст Второзакония (31:24–27): «Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца, тогда Моисей повелел левитам… сказав: возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета Яхве… и она там будет свидетельством против тебя (т. е. против народа Израиля. — М.Р.); ибо я знаю упорство твое и жестоковыйность твою: вот и теперь, когда я живу с вами ныне, вы упорны пред Яхве; не тем ли более по смерти моей?»
Нелепость такого объяснения для современного читателя вполне очевидна: зачем надо было запрятать книгу-свидетельство так, что потом ее не могли найти в течение нескольких сот лет? Зато это место во Второзаконии становится совершенно понятным, если его связать с историей находки Хелкии. Организаторы религиозной реформы 622 г. применили уже известный нам прием: составленная ими книга была приписана древнему пророку Моисею, в котором народная традиция видела не только избавителя их предков от ига египетских фараонов, но и основателя их религии.
Таким образом, результатом реформы Иосии был не только разгром языческих культов в Иудее и централизация культа Яхве в Иерусалиме, но также появление у древних евреев первого священного писания, если понимать под этим названием религиозное сочинение, официально и публично признанное в качестве такового соответствующими авторитетными инстанциями. Насколько нам известно, ни одно более раннее произведение древнееврейской литературы до того не было удостоено этой чести. «Книгу закона», найденную в иерусалимском храме, иудейский царь и «все священники и пророки» публично и официально признали за подлинный «закон Яхве», который царь Иосия обязался за себя и за весь свой народ выполнять.
Надо полагать, что в числе тех пророков, которые присутствовали при этом торжественном акте, был и знакомый нам уже пророк Софония, и, быть может, не только в роли пассивного свидетеля и слушателя, но и в роли непосредственного и активного участника и даже одного из сочинителей зачитываемой самим царем «Книги закона». Но, пожалуй, еще с большей степенью вероятности это можно предположить относительно другого пророка того же времени — пророка Иеремии.
Иеремия родился между 650 и 640 гг. Он происходил из древнего жреческого рода, далеким предком его был Авиатар, первосвященник при царе Давиде. В молодости Иеремия жил в маленьком городке Анатоте, приблизительно в 5–6 км к северо-востоку от Иерусалима. Название этого древнего городка, несомненно, связано с именем ханаанейской богини Анат, которой в древности поклонялись и израильтяне, считая ее супругой Яхве. Но и во времена Иеремии языческие традиции в этом городке должны были быть еще сильны.
В Анатоте у Иеремии была какая-то земельная собственность, он был достаточно состоятельным человеком, настолько, во всяком случае, что мог прикупить за сравнительно большую цену еще один земельный участок у своего родственника (32:7—10). Иеремия, наверное, получил еще в детстве соответствующее воспитание, был знаком с древней литературой и историей своего народа и в своих выступлениях охотно приводил примеры из этой истории, называл имена древних патриархов и пророков. Он, без сомнения, читал записанные пророчества своих предшественников Амоса, Осии, Исаии. Стиль и обороты его речи часто почти дословно повторяют соответствующие места у этих авторов. Впрочем, подобного рода заимствования были у древнееврейских пророков явлением вполне обычным. Сам Иеремия по этому поводу обрушивается на враждебных ему пророков, вложив угрозу в уста самого Яхве: «Вот, я — на пророков, которые крадут слова мои друг у друга» (23:30).
Иеремия сообщает, каким образом он стал пророком: к нему было «слово Яхве во дни Иосии, сына Амонова, царя иудейского, в тринадцатый год царствования его…» (1:2). Тринадцатый год правления Иосии — это 626 г. до н. э. Иеремия излагает содержание «слова» Яхве: «Прежде нежели я образовал тебя в чреве, я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя». Иеремия смиренно ответил богу: «Господи боже! Я не умею говорить; ибо я еще молод». Но Яхве успокоил будущего пророка: «Не говори: «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо я с тобою, чтобы избавлять тебя». Затем Яхве простер руку свою, коснулся уст пророка и добавил: «Вот, я вложил слова мои в уста твои. Смотри, я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (1:5—10).