Но если пристально, очень пристально вглядеться в прогалину между великанами буками, можно увидеть неопределенные очертания утонувшей в сугробах землянки. Дощатая дверь замаскирована хворостом.

Вот она приоткрылась. Слабый огонек блеснул изнутри. Сидящий за столом мужчина в кожанке поднял голову.

— Дмитрий, ты?

— Он самый!

В землянку вошел, топая валенками, плотно закутанный партизан. Расстегнув телогрейку, облегченно вздохнул:

— Теплынь у тебя, командир.

Командир оглянулся на самодельную печку из старого автомобильного бака, в которой весело потрескивало пламя. Блеснули в улыбке ровные зубы.

— Иначе чернила мерзнут. Не одолеть писанины. — Он стукнул рукой по сводке, куда заносил последние боевые операции отряда, и вопросительно взглянул на вошедшего.

Тот нахмурился:

— Ничего нового. Пока не вернулся.

Оба помолчали. Командир склонился над сводкой.

— Кого послал в разведку, товарищ Капустин? — спросил он тихо.

— Каратова и Росинкина. Оба хорошо знают окрестности.

— Леня Росинкин еще мальчик. Поручение опасно. — Командир недовольно отбросил ручку. — Гитлеровцы поднялись выше. Есть сведения, что район пещеры занят немцами.

Капустин сел ближе к огню, раскрыл планшет.

— Здесь у меня предварительные донесения о продвижении гитлеровцев. Подробней выяснит наш шофер, Василий Васильевич. А насчет Лени — взрослый может поучиться у него хладнокровию и выдержке.

— Придется, наверно, отходить глубже в горы. Такое соседство...

Командир не успел договорить. Волна холодного воздуха взметнула пламя в печурке. На пороге стоял запорошенный снегом Каратов.

— Прибыли, — доложил он. — Порядок.

Почти тотчас же показался Борис Захарович Кравцов в овчинном полушубке и рядом — его племянник.

— Благополучно? — Спокойный тон командира не вязался с торопливым, взволнованным рукопожатием, которым он обменялся с моряком.

— Вполне! Только машину у Краузе пришлось позаимствовать. Оставил ее внизу. Пригодится!

Командир повернулся к шоферу и Лене.

— Спасибо, товарищи! Отдыхайте. У кашевара оставлен ужин.

Когда разведчики вышли из землянки, Кравцов коротко рассказал о происшествии в ресторане.

Командир покачал головой.

— Рисковать, Борис, не годится! Гитлеровцам лестно захватить начальника партизанской разведки.

— Ты знаешь, почему я пошел на риск. Необходимо было лично проверить, когда ждут фашисты посланца из Берлина с чрезвычайными полномочиями, о котором доносил «Незнакомец».

— Удалось установить день? — спросил Капустин.

— Нет, комиссар. Краузе — хитрая лиса. Но ждут скоро — это несомненно. Надо наладить оперативную слежку за всеми прибывающими в город гитлеровцами.

— А как насчет твоего отца? — осторожно поинтересовался командир.

Лицо моряка потемнело.

— Со дня на день должны были перевести в главную тюрьму. Но отправка заключенных откладывается. И единственная возможность — отбить арестованных в дороге. Однако пока это неосуществимо.

— Точные ли это сведения?

— У «Незнакомца» всегда точные сведения. — Борис Захарович поднялся. — Разреши идти, командир!

Командир кивнул. Капустин молча проводил глазами Кравцова.

— Волнуется наш капитан, — тихо проговорил он, когда остался вдвоем с командиром. — Боится за судьбу отца... Кстати, я давно хотел спросить, товарищ командир, кто такой «Незнакомец», которому вы так доверяете?

— Он заслуживает доверия. Кто, не обижайся, — сказать не могу. О «Незнакомце» знает только командующий партизанскими соединениями и я. Для пользы дела так лучше.

— Всего два человека? — Дмитрий Николаевич Капустин беспокойно мерил шагами землянку. — Можно ли так поступать, Валерий? Ведь война!

— Ты хочешь сказать, что двое могут быть убиты? — спокойно заметил командир. — Что ж! Тогда «Незнакомца» честные люди будут продолжать считать предателем. Он идет на это...

Командир взглянул на часы и добавил:

— Поздно, друг, не грех и поспать! Маневры гитлеровцев не обещают спокойных ночей. Переведи часть бойцов в госпитальный барак. Там тепло. Раненых и больных сейчас нет?

— Только тигр Джо, — улыбнулся Капустин.

— Как его лапа? Не зажила?

— Наоборот. Джо стало хуже. Эх, найти бы ветеринара!

— Надо помочь бедняге, — задумчиво сказал командир. — Утром навестим его.

...Утром Джо стало хуже. Рана его — результат выстрела Макса Лауберга — сначала не казалась серьезной. Однако пуля, застрявшая в бедре, через несколько дней вызвала нагноение.

Жизнь одиночкой в лесу трудна. К людям Джо тянула давняя привычка, желание получить помощь, корм. После ранения Джо бродил возле партизанского лагеря, не решаясь приблизиться, пока однажды не натолкнулся на Леню.

Юноша не поверил глазам, когда из-за сугроба выскочил полосатый зверь. Джо катался по снегу, терся о сапоги, мурлыкал.

— Джо, милый, узнал? — Леня присел на корточки, обнял лобастую морду и только тут заметил раненую лапу.

Он обвязал шею тигренка ремнем, привел его в лагерь. Джо, прихрамывая, покорно следовал за старым знакомым.

Весть о необычном спутнике Лени Росинкина сразу облетела лагерь. Все наперебой расспрашивали Леню о «биографии» тигра.

— Нашего полку прибыло! — подшучивал шофер Каратов. — Придется зачислить Джо на довольствие. Из города уже передавали, что немцы в панике — по крымским лесам бродят десятки голодных тигров, а виноваты во всем партизаны. Теперь немецкие разведчики донесут о тигре в нашем лагере — и те окончательно уверятся в правдивости слухов.

Тигра устроили в пустующем бараке, отведенном под госпиталь. Нашлась даже клетка. Когда-то в музее заповедного хозяйства держали в ней хищных птиц. Бывший завхоз музея сумел раздобыть ее для Джо.

Спереди «квартира Джо» была защищена тонкой металлической сеткой, позволявшей все время следить за поведением животного. Тигр подпускал к себе только Кравцова и Леню. Остальных отгонял коротким, внушительным рычанием.

Прошло несколько дней, и Джо перестал есть. Нога у него распухла. Он стал раздражительным, жадно пил. Иногда, опустив голову, тихонько стонал, точно больной котенок.

«Пропадет», — с тоской думал Леня, наблюдая утром за исхудавшим зверем. Об этом же, очевидно, думал и командир, тихо подошедший к клетке.

— Что, браток, плохо? — Шофер Каратов, сопровождавший командира, осторожно присел на корточки. Джо вопреки обыкновению даже не зарычал, только устало прикрыл глаза: «Да, плохо».

— Товарищ командир, — Леня волновался. — Ветеринара бы разыскать!

— Где ты его возьмешь? В отряде, кроме фельдшера, никого нет.

— Зачем Джо ветеринара? — вдруг громко сказал Каратов, поднимаясь. — Ему хирурга надо. Пулю извлечь. Потом лапу сам залижет. У кошек это просто...

— Мощный совет, что и говорить! — Командир усмехнулся. — Может, профессора поищем?

— Можно и профессора, — не смущаясь, продолжал шофер. — Рядовому хирургу с таким зверем, пожалуй, не справиться. У гитлеровцев, я слышал, есть подходящая кандидатура. Обслуживает ихнее начальство...

Командир, поскучнев, отвернулся.

— Нашел время для шуток!

Леня жадно слушал, ища спасительную идею.

— Как же доставить этого самого... профессора?

— Спрашиваешь! Как «языка» берут? Хирург, кстати, живет на отшибе, в особняке, у моря. Если разрешит товарищ командир...

...Поздно вечером возле небольшого особняка на окраине города остановился автомобиль.

— Господин профессор, за вами машина, — доложил охранявший входные двери часовой.

Седой грузный врач раздраженно повернулся к солдату.

— Сколько раз повторять, что во время работы меня нельзя беспокоить! Отправьте автомобиль обратно.

Стройный лейтенант, почти мальчик, обойдя солдата, почтительно вытянулся перед профессором.

— Ваше время драгоценно, герр профессор, но майору Хеслену очень плохо. Он только что вернулся с аэродрома и безотлагательно нуждается в вашей помощи.