— Но все же мы поймали «языка», — сказал Леня.

— «Поймали»! Нужно было взять его живым, — сухо отозвался Кравцов.

Леня опустил голову.

— Джо всегда возвращается по первому зову, — еле слышно пробормотал он. — А тут он рассвирепел. Но, дядя Боря, ведь все-таки мы бы не смогли так заманить немца, как Джо.

— Ладно, ладно. Счастье, что твой промах не стоил зверю жизни...

Оба умолкли. Кравцов оглянулся.

— Идут с носилками.

Сверху действительно почти бегом спускались партизаны с самодельными носилками. Незадачливого охотника уложили на них, подобрали его фуражку с высокой тульей, отлетевшую далеко в сторону.

— Джо приведешь следом за нами, Леонид! — распорядился Кравцов. — Сегодня не выпускай его из клетки.

Когда люди вместе со своей ношей скрылись за поворотом, юноша осторожно отвязал Джо и тоже двинулся к лагерю. По дороге он сокрушался: «Эх ты, Джо, что же ты подвел нас? Ведь немец должен был с нами заговорить, а ты... лишил его дара речи». Тигр, все еще глухо рыча, шел за своим хозяином.

Благополучно доставленный в партизанский лагерь эсэсовец не приходил в себя. Раны, нанесенные тигром, были настолько тяжелы, что без вмешательства хирурга обойтись было невозможно.

— Придется отправить немца на Большую землю, в госпиталь, — подвел итог командир. — По рации принято сообщение, что завтра в лесу будет наш самолет: доставит продукты и, возможно, новые указания. Гитлеровца надо перебросить к месту посадки самолета. В тылу его подлечат допросят. Он многое знает.

Капустин кивнул. Они с командиром только что закончили разбор документов пленного. Несомненно, это был тот самый «представитель высшего немецкого командования», о приезде которого сообщал «Незнакомец».

Командировка на имя гауптштурмфюрера барона фон Шредера была подписана заместителем Гиммлера. Предлагалось привлечь офицера «к наиболее важной и секретной работе в Крыму». Был найден запечатанный пакет с надписью: «Совершенно секретно. Вскрыть только адресату».

Адресатом оказался Краузе.

— Пригласите начальника разведки, — приказал командир. — Послание к Краузе.

Через несколько минут Борис Захарович вошел в землянку командира.

— Без тебя не решились вскрыть письмо твоему старому знакомому, — улыбнулся командир. — Читай!

Пакет вскрыли. Кроме небольшой сопроводительной записки, там оказался лист бумаги, испещренный цифрами.

— Шифр, конечно, — определил командир. — Записка поможет нам разобраться.

Моряк внимательно прочел небольшое послание и пожал плечами.

— На первый взгляд — глупость, притом ей старались придать видимость частного письма. Вот слушайте:

«Премьера нового кинофильма пойдет на экране не раньше шестого. Советую посмотреть. Актеры, исполняющие главные роли, великолепны. Даже исполнители в эпизодах играют неплохо. Приглашайте других знакомых зрителей. После просмотра можем все вместе предаться любимому занятию — поудить рыбу. Подробности фильма расскажет Вам барон фон Шредер, которого рекомендую Вашему вниманию как знающего искусствоведа и умного человека».

Подпись была неразборчива. Партизаны переглянулись.

— Никогда не слышал о любви Краузе к кино, — сказал командир.

— Увлечение рыбной ловлей тоже сомнительно, — в тон ему ответил Борис Захарович.

— Записка — вероятно, ключ к шифру, — задумчиво произнес Капустин.

— Или сигнал к началу совместной операции. — Кравцов снова внимательно перечитал письмо, отчеркнул некоторые места красным карандашом. — Обратите внимание: «Премьера пойдет... не раньше шестого». Возможно, на шестое число немецкое командование намечает свою операцию.

— Какую? — спросил комиссар.

Моряк усмехнулся.

— Если б мы знали, не было бы нужды разгадывать шифровку. В ней, конечно, изложен детальный план фашистского командования. Но можно предполагать, что план этот, как и приезд Шредера, связан с усилением боев за Севастополь. Так говорил и «Незнакомец».

— Шестое число, — задумчиво произнес командир. — Какого же месяца?

— Логически рассуждая, это не март, так как сегодня десятое... Май, думаю, тоже отпадает. Вряд ли фашисты будут отодвигать выполнение оперативного задания на такой долгий срок.

— Значит, апрель?

Кравцов молча пожал плечами.

— Если апрель, — проговорил Капустин, — то остается утешение, что у нас есть время для расшифровки. Кроме того, Шредер ведь не попал к Краузе.

— Ну, это плохое утешение, — проговорил командир. — Начальство свяжется с Краузе другим путем. Действовать следует оперативно.

Он помолчал и добавил:

— Возможно, в расшифровке поможет «Незнакомец». Но полагаться на это нельзя. Краузе хитер и осторожен. Тайна шифра, вероятно, известна только ему. Смотрите! — Командир понизил голос.

Все трое склонились над картой, следя за карандашом командира.

Ночью на запад с ровным гудением шли самолеты. Таня не отрывала глаз от далеких точек в небе. Опять на Севастополь!

Девочка знала, что бои возле города возобновились. Временному затишью наступал конец. Сегодня в воздух поднялось уже третье соединение.

Ужасно сидеть одной и просто смотреть на все это! Нельзя ничего сделать! Таню начинала злить ее никчемность. Шурик перестал появляться с тех пор, как к ним в дом переселился Краузе. Обещал прислать связного, но до сих пор никакой связной не приходил. Дядя Боря больше не давал о себе знать. Забыть о Тане он не мог — значит, мешают дела или... Девочке становилось страшно при одной мысли — ранен, быть может, убит.

Клавдию Матвеевну и Машу Таня по-прежнему избегала. Они часто появлялись в обществе Краузе. Этого человека Таня не могла видеть без содрогания.

Чтобы не падать духом, Таня старалась занять работой каждый свой день. Дедушка когда-то рассказывал, что революционеры даже в тюрьме умели находить себе занятия, учились, читали. «Дедушка не любит, когда плачут», — вспоминала Таня слова дяди Бори.

Днем Таня готовила уроки, вечером сама отвечала их, воображая, что она в прежнем своем любимом классе.

Когда наступили весенние солнечные дни, Таня стала ходить в горы собирать весенние цветы и продавала небольшие букетики на городской площади — надо было чем-то жить.

Вилли, денщик Хеслена, первым стал покупать у нее цветы; он же устроил так, что в цветочном магазине брали ее букеты и даже стали заказывать девочке искусственные цветы. «Цветочница» зарабатывала теперь достаточно, чтобы прокормить себя и Никандрыча.

Однажды Вилли остановил девочку и посоветовал ей больше не ходить за цветами в сторону пещеры «Каменное кольцо». Дорога туда строго охраняется. В пещере расположен важный пост.

— Если тебя задержат, не посмотрят, что девочка, посадят в тюрьму, — сказал Вилли и добавил: — Спорить не надо. Марта всегда меня слушалась.

— А что такое в пещере? — спросила Таня, глядя в открытое лицо Вилли.

Немец отвел глаза.

— Откуда знать денщику? Я человек маленький.

У Тани сложилось впечатление: Вилли знает, но не хочет сказать. «Значит, — решила девочка, — в пещере хранится что-то важное».

С тех пор одна мысль овладела Таней: как бы узнать, что в пещере, и передать через Шурика партизанам? Ведь ей известно, где живет мальчик. И нельзя же бесконечно ждать связного.

Вот когда могла пригодиться известная только Тане тайна «Каменного кольца»! Надо незамеченной проникнуть в зал, когда-то открытый дядей Борей, и оттуда подслушать, что говорят гитлеровцы! Немцы наверняка не знают о существовании второго хода.

Еще до прихода в город фашистов Таня раза два побывала в пещере, обследовала потайной ход. Если б не подробный рассказ дяди Бори, ни за что бы ей не найти его. Внутри пробираться трудно — извилистые, низкие коридоры, глубокий спуск. Однако память у девочки была цепкая; она точно подсчитала количество поворотов, запомнила выбоины в колодце, куда можно ставить ногу при спуске.