Так уж повелось, что Бог чаще является людям в краях, менее прочих пригодных для обитания человека. Быть может, то — проявление Божьей жалости иль некая плата за великое терпение людей, обделенных щедротою Эдема, а возможно, просто они более нуждаются в Боге. Так или иначе, но столь редкие появления на земле Бога связаны, прежде всего, с краем, прозывающимся Аравией. Именно здесь обрели первое представление о Высшем семитские племена, давшие начало многим народам, заполонившим Переднюю Азию в эпоху великого расселения человека. Именно здесь познали истинного Бога племена израильтян, уверовавшие в грозного ночного демона Яхве. Именно отсюда поползла на север ересь, нареченная прозелитами христианством. Именно здесь суждено было родиться очередному Богу…

Время действия — 4391 год от сотворения мира, 1384 год от возникновения Рима, 630 год от Рождества Христова, 9 год от бегства из Мекки Мухаммеда, события, прозванного Хиждрой. Место действия — Хаддар. Ну и наконец, герой действия — Маслама[1], великий и ужасный пророк ханифов, вошедший в историю под презрительным прозвищем Мусейлима.

В тот вечер Маслама, по обыкновению своему, держал горячую речь пред многочисленными почитателями. Он говорил проникновенно и яростно, слова его поражали слушателей, подобно огненным стрелам. Маслама призывал беды и кары на главу врага своего, мерзкого обольстителя слабодушных Мухаммеда, на днях с торжеством возвратившегося в родную Мекку. Масламе донесли, что Мухаммед уже успел приобщить к ложному учению всех соплеменников. Это создавало угрозу как истинной вере, так и самому Масламе, ибо Мухаммед уже редко ограничивался словами, все чаще подкрепляя их силой оружия. И потому сегодня вождь ханифов был особенно красноречив. Брызжа слюной, он кричал:

— Братья! Верные друзья мои, наконец обретшие истинного Бога! Все вы — свидетели тех нечестивых дел, что происходят в Мекке и Медине. Мнимый пророк, подобный Мусе и Исе, смущает умы наших доверчивых сердцем соседей. Кто такой Аллах и почему он снизошел до разговора с презренным?! Да никто! Аллаха не существует, а откровения его — есть ложь! Он пытается затмить разум братьев наших по крови и повернуть их мечи и копья против нас, против других свободолюбивых племен, живущих к востоку, северу и югу. Властолюбие тешит сердце Мухаммеда! Властолюбие! И нет ему никакого дела до истинного откровения Бога…

Маслама выдохся и торопливо промочил горло глотком вина прямо из бурдюка, лежавшего перед ним на земле. Пророк был стар, поговаривали, что его возраст перевалил уже за век, но выглядел довольно бодро. Бог позволял Масламе сохранять юную силу. Пророк сидел на вершине небольшого холма, а внизу — пред ним и по обе стороны от него — шагов на пятьдесят или сто располагались кочевники, с почтением внимавшие каждому его слову. Их было сотен пять, а может, и больше. Но за Мухаммедом шли десятки тысяч, и это не могло не тревожить Масламу.

— И вот, братья, — продолжил свою речь пророк, — мы все являемся свидетелями того, как одураченные коварным словом мекканцы, еще вчера почтенные купцы и ремесленники, готовы взять в руки оружие и пойти войной на своих друзей и соседей! Они готовы отнять наших жен и наши дома, наших детей и наших верблюдов! Они готовы отнять сами наши жизни! И виной тому — богомерзкий сын Абдаллаха, смутивший ложным словом неискушенные сердца собратьев наших по вере! И быть бы беде, но, на ваше счастье, у вас есть я! Я, братья!!! — взвыл пророк с интонациями, присущими искушенному базарному лавочнику, готовому на все, лишь бы сбыть лежалый товар.

— Ты… — тихим шелестом пронеслось по рядам ханифитов.

— Да, я! — почти с вызовом подтвердил пророк. — Я остановлю проходимца. Бог даровал мне силы, и я попрошу Бога покарать лжепророка Мухаммеда! Мы покараем его! — Тут Маслама почувствовал, что его пыл угасает, и решил закругляться. — Но уже грядет ночь, с которой придет время злых духов, чья сила питает Мухаммеда. Мы должны опередить слугу злых сил и поразить его первыми. И давайте вознесем наши слова к Богу!

Подавая пример, Маслама начал шевелить губами. Соплеменники поспешили проделать то же, и горячая молитва понеслась к небу, где ей сладостно внимал Бог. Потом пророк поднялся, давая тем самым понять, что святое действо закончено. Ханифы также поднялись и отправились по своим домам. Пророк же ушел первым. Он спешил, так как дело, которое ему надлежало исполнить, не допускало промедления.

Его дом располагался в самой середине Хаддара. Самый что ни на есть обычный дом, хоть и проживал в нем пророк, чьими устами пользовался сам Бог. Кивнув хлопочущей у очага жене, Маслама проследовал в дальнюю комнату, вход в которую был запрещен всем домочадцам. Здесь хранились чудесные снадобья, позволяющие Масламе беседовать с Богом, а заодно поддерживать жизненную силу. Вытащив из ларя необходимые для его замысла предметы, пророк приступил к чародейству.

Первые делом он затеплил небольшой светильник, опустив на мерно колышущееся пламя несколько зернышек ладана. Через мгновение по комнате пополз приятно щекочущий ноздри запах. Затем Маслама взял чашу, но наполнил ее не вином, мех с которым принес с собой, а светлой, чуть маслянистой жидкостью, сваренной накануне из двенадцати чудесных трав. Чтобы волшебное зелье обрело особую силу, пророк добавил в него истолченную кожицу ящерицы, щепотку мускатного ореха, мускусную вытяжку, купленную у купца с далекого юга, а также пару листиков некоего растения, которые Маслама собственноручно собрал по весне на склонах Арида. Теперь зелье было готово. Оставалось лишь выпить его. Маслама собрался с духом.

Зелье действовало не всегда. Порой оно даровало слияние с Богом, но порой погружало сердце в пучину безысходности и страха, полную уродливых демонов женского пола. После пробуждения ужасно болела голова, и несколько дней ощущалась слабость в чреслах — состояние, не слишком приятное для того, у кого есть, помимо жены, две юные наложницы. Но желание покарать нечестивого сына Абдаллаха было сильнее. Не далее как вчера зарвавшийся негодяй ответил надменным отказом на предложение великого и ужасного Масламы разделить власть над племенами Аравии. Подобную дерзость следовало наказать. Ничего, Мухаммед еще узнает силу великого и ужасного, ему еще предстоит корчиться в муках, горько сетуя на свою гордыню и высокомерие. Маслама решительно поднес кубок ко рту, и в этот миг из-за его спины донесся негромкий звук — то ли смех, то ли кашель. От неожиданности рука пророка дрогнула, выплеснув добрую половину зелья на пол. Пророк стремительно обернулся, готовый обрушить свой гнев на незваного гостя.

И застыл, пораженный. Пред ним стоял человек, чей облик был странен. Незнакомец был высок ростом, а одежда его была не похожа на одеяния людей, проживавших в благословенной Йемаме или по соседству с ней.

— Ты… — с трудом выдавил из себя Маслама.

— Кто? — с усмешкой продолжил за него гость.

Пророк судорожно кивнул, сожалея о том, что не может добраться до меча, лежавшего в соседней комнате. Незнакомец улыбнулся, словно прочтя мысли хозяина дома.

— Я тот, кто в силах помочь тебе. — Речь гостя звучала несколько странно, он выговаривал слова слишком отчетливо, словно боясь ошибиться.

Это обстоятельство неожиданно успокоило пророка. Поставив бокал на пол, Маслама гневно воскликнул:

— Кто ты такой? И по какому праву ты тайно проник в мой дом?

Гость поморщился:

— Не ори. Мое имя тебе ничего не скажет, но я друг. Зови меня просто — Друг. Ведь ты завидуешь ему? Ты ненавидишь его? Я готов помочь тебе.

— Бог поможет мне! — высокопарно воскликнул Маслама.