Гость принюхался к резкому запаху, исходившему от чаши, и заметил:

— Галлюциногены. Способ известный, но не слишком действенный. Я могу дать тебе больше, чем твой Бог.

— Да как ты смеешь…

— Смею! — Гость щелкнул пальцами, и на ладони его вспыхнул огонек. Потом он сложил вместе ладони и легко взмыл в воздух. Провисев там достаточно долго, чтобы пророк мог убедиться, что все это — не хитрый фокус, Друг вернулся на бренную землю. — Это лишь немногое из того, что я могу. Мы нужны друг другу.

Маслама задумался и решил, что выслушать гостя еще не означает быть ему чем-то обязанным.

— Говори.

— Я помогу тебе справиться с Мухаммедом, а за это ты поможешь мне.

— Чего ты хочешь?

— Немного. Ты лишь спрячешь кое-что у себя. И когда я приду снова, имя Масламы будет звучать громче имени Мухаммеда.

Пророк вновь задумался. Сохранить вещи было не так уж сложно, но зачем это нужно гостю? Словно прочтя мысли Масламы, Друг покачал головой:

— Это мое дело. Твое дело — Мухаммед. И я помогу тебе.

Маслама надеялся и сам совладать с лжеумным сыном Абдаллаха, но было глупо отказываться от помощи, которая ни к чему не обязывала. Тем более, что Друг, судя по тому, что увидел Маслама, обладал немалым могуществом. Пророк кивнул и даже изобразил на морщинистом лице улыбку:

— Хорошо, я согласен помочь тебе. Но когда ты придешь?

— Не знаю. — Гость беспечно улыбнулся. — Пока еще не случилось то, ради чего я должен прийти. Покуда я даже не знаю того, что должно случиться. Но это обязательно случится. И я приду. Через день, через месяц или год. И тогда ты непременно станешь великим, хоть время и против этого. Но я сумею договориться со временем.

Ханифу было известно, что время очень могущественно, и потому слова гостя показались ему кощунством.

— Разве такое возможно?

— А почему бы и нет?! — блеснул белыми зубами Друг. — В мире, в какой нисходят боги, все возможно. Надо лишь ждать.

— Ладно, я подожду. Только недолго. Где твои вещи?

— Вот они. — Друг протянул пророку небольшой сундучок.

— Немного, — разочарованно протянул Маслама, ожидавший увидеть по крайней мере объемистый тюк.

— Зачем много вещей тому, кто привык обходиться без них? — улыбнулся гость.

Он вручил сундучок пророку и, улыбнувшись, исчез, войдя прямо в стену. Маслама задумчиво покачал головой. На своем долгом веку он многое повидал, но подобного — никогда. Убедившись, что Друг исчез, пророк попытался открыть его сундучок — не из злого умысла, из праздного любопытства. Но ни замка, ни потайной защелки он не нашел. Тогда он стал ждать.

Прошло лишь несколько дней, и незнакомец, назвавшийся Другом, вернулся. Он выглядел немного удивленным, но улыбка его была такой же белозубой, что и прежде.

— Ты пришел, — с удовлетворением произнес Маслама. — Я сохранил твои вещи.

Друг кивнул, ничего не сказав.

— Может быть, ты голоден? — вежливо спросил Маслама. — Я прикажу подать тебе ужин.

Гость кивнул, и пророк крикнул жене принести финики, сыр и сласти. Потом Маслама отвел Друга в гостевую комнату и оставил его наедине с кувшином воды и смешанной с жиром золой. Пророк вернулся к себе. Но не успел он присесть, как грохнула дверь. Вошли четверо, чьи одеяния походили на одежду Друга, но в то же время отличаясь от нее. Шедший первым, чье лицо украшал косой шрам, резко бросил:

— Где он?

Речь его была неестественна. Пророк не успел ответить, так как предводитель что-то отрывисто приказал, и его спутники бросились обыскивать дом. За стеной завизжали женщины. Бледнея от гнева, Маслама взвизгнул:

— Что вам нужно?

— Человек, который приходил сюда.

— Здесь никого не было!

— Лжешь!

Тогда Маслама закричал, зовя на помощь. Его крик поднял обитателей соседних домов. Из ночи послышались голоса, замелькали огоньки зажженных светильников. Это слегка обеспокоило человека со шрамом. Он бросил короткий приказ, и один из его спутников вышел наружу. Спустя несколько мгновений оттуда донеслось странное шипение и истошные вопли. Предводитель пришельцев холодно улыбнулся:

— Где он?

Маслама, чье сердце дрогнуло от ужаса, нехотя выдавил:

— В той комнате.

Говоривший с ним кивнул одному из своих людей. Тот отворил дверь, и полумрак разорвали несколько ослепительных вспышек.

— Все кончено, — сказал он, и Маслама понял смысл слов, хоть и не знал языка, на котором говорили пришельцы.

— Отлично! — Человек со шрамом на мгновение задумался и затем медленно выговорил: — Маслама, год смерти 1816 до Эры. Еще два с половиной года. Но что это меняет?

Гость поднял руку, и из небольшого предмета, прятавшегося в ней, вырвался ослепительный луч, с шипением рассекший грудь пророка. Маслама кулем свалился на глиняный пол. Снаружи все еще доносились истошные вопли.

— Уходим! — коротко приказал начальник Службы контроля Винкст. — Мы выполнили задание! Он мертв!

И четверо растворились в ночи. На этот раз они действительно выполнили задание. С Арктуром было покончено…

Прежде у телепортационного диска стоял один утилизатор, с недавнего времени их стало три. То ли желудки стали слабее, то ли Конгресс стремился таким образом продемонстрировать свою заботу об обитателях Системы. Три утилизатора действительно были в три раза удобнее, нежели один. Едва очутившись в знакомом до боли черном круге, Шева немедленно устремилась к ближайшему из них и старательно очистила желудок. Лишь после этого Охотница подняла глаза и осмотрелась. Телепортационная камера была совершенно пуста, если не считать виднеющуюся из-за матового стекла голову в кокетливой зеленой шапочке, какие выдавались специалистам Службы времени. «Шапочка» приветственно махнула Шеве, та ответила тем же жестом. Тогда «шапочка» указала рукой на едва приметную дверь, которая, словно повинуясь движению этой руки, начала медленно раскалываться на шесть лепестков. Шеве не доводилось прежде сталкиваться с подобными дверьми, и это озадачило ее, но лишь слегка — не более. Вовсе ни к чему было забивать голову всякой ерундой. Она вернулась домой — и это было главным. Пройдет несколько часов, необходимых для обычных анализов и дисбактеризации, и она окажется в своем доме, где ждут Броер и серый кот по имени Баст. Всего несколько часов!

Шева блаженно зажмурилась. Если б кто знал, как она устала! Еще ни одно задание не выматывало Охотницу так, как это. Два Отражения, неизвестность, постоянное напряжение, навязчивое внимание дикарей, пальба в монастыре, тюрьма, похищение, наконец, потасовка, где Шева ухитрилась схлопотать стрелу в плечо… Давненько ей не доводилось так развлекаться!

Охотница ощупала рану. На ее счастье, стрела лишь содрала кожу. Плечо засаднило, отчего Шева поморщилась. Но миг спустя блаженная улыбка вернулась на ее лицо. Пустяки! Косметологи шутя регенерируют поврежденное место. Главное — все позади. Она здесь, а Арктур, должно быть, уже занял свое место в тюрьме Города. Не исключено, что его уже везут на Альпиону. А ведь он почти подобрался к копью, но перехитрить Шеву так и не смог!

С этой несколько самодовольной мыслью Шева покинула телепортационную камеру. Теперь ее ожидало весьма длительное пребывание в инфекционном блоке, встречавшем посетителей громадным, футов десять в высоту и не менее пятнадцати в ширину, зеркалом. Оно было как нельзя кстати, хотя, как подозревала Шева, те, кто устанавливал его здесь, думали не столько об удобстве клиента, сколько хотели поиздеваться над путешественником во времени. Нужно быть редким извращенцем, чтобы получить удовольствие от созерцания помятой физиономии. К тому же мало кто из путешественников во времени ограничивался лишь вывернутым наизнанку желудком.

Вот и Шева не сумела сдержать усмешки, глядя на свое отражение. Из зеркала на нее ошарашенно взирало нечто, в чем мало кто сумел бы признать всегда и во всем аккуратную Охотницу. Волосы были всклокочены и грязны. Обретшее привычные черты лицо было измазано грязью и кровью, одежда превратилась в тряпье. При всем этом в зеркале была именно Шева, та самая женщина, которая магнитом притягивала к себе мужчин, та самая Охотница, о которой слагали легенды в Управлении. Наконец, это была та самая Шева, которая дважды ловила Арктура.