Говоря все это, он продолжал смотреть на идущий металл.

- Ладно, лекции твои нам известны. Если ты такой умный, то скажи, чем мы-то сталь обижаем? - не без недовольства ввернул отец. - И как все можно исправить?

- Есть у меня одна догадка ... - проговорил Мезецкий. ­ Очень похоже на то, что старики рассказывали. И чему я в определенном смысле сам побывал свидетелем в малолетстве. Только ... догадкой этой я делиться пока не могу, слишком она вам покажется несуразной, вы меня сразу в маразматики определите, скажете - пора на пенсию, слюни пускать.

- А все-таки? - меня одолевало любопытство. - Я вам поверю, честное слово!

- Поверишь или нет, вопрос десятый, - сказал он. - Главное, я все равно пока ни единой приметы не вижу, что прав. Из тех примет, которые так или иначе должны промелькнуть. Я пока сужу по общему состоянию, так сказать, по тому ред­чайшему состоянию, о котором слышал от двоюродного деда. Да и он не по личным впечатлениям мне о нем рассказывал, а передавал рассказ еще более старого мастера.

- А что это за такое особое состояние? - спросил я.

- Ну, такое, когда марево над металлом кажется глухим, необычным, которого, вроде, по всем законам физики и химии быть не должно ...

- А приметы? - продолжал выпытывать я.

- Приметы броские, только ... только очень быстро все происходит, можно и проглядеть. Например, вдруг увидишь, как металл на долю секунды вздыбится крутой волной.

- Да как же это может быть? - не выдержал отец. - Не забивай парню голову всякой чушью!

- Вот видишь, я толком и не рассказал ничего, а ты уже объявляешь мои слова чушью, - усмехнулся Мезецкий.- Луч­ше помолчу.

Он кивнул сам себе, а отец сказал:

-Ладно, нам пора ... Через пятнадцать минут заканчивается наша смена. Заглянешь к нам Петьку с днем рождения поздравить?

- Как не заглянуть, коли приглашаете, - сказал Мезецкий.

Я знал, что родители сумели собрать просто отличный праздничный ужин, хотя с деньгами у нас, сами понимаете, напряг был огромный. В основном все свое, с собственного огородика. Этим больше бабушка с дедушкой занимались, закатывали банки самых разных салатов - и свекольный, и из помидоров и сладких перцев, и другие. В этом году мы еще закатали банок тридцать мяса долгого хранения, вроде тушенки, когда зарезали двух коз­лят. И с картошкой нам повезло, и с разными ягодами - варенья должно было хватить до весны, если не лопать его ложками. Бабушка очень здорово сладкие пирожки с вареньем печет - и с клубничным, и с вишневым, и с крыжовенным. Лучше любых тортов получается, хотя от торта я бы тоже не отказался.

Если поглядеть на наш домик на окраине, и не подумаешь, насколько нам трудно живется. И ухоженный он, и мебель есть чешская и румынская, и телевизор японский, и видео ... словом, полный набор. Все это было куплено, когда сталеваровские заработки отца были солидным,, когда еще лихорадить не начало, а товары в магазинах уже появились. Хотя и недолгим получилось это хорошее время, но ведь оно было! А если было однажды, то опять должно вернуться - так нам всем кажется.

Бабушка с дедушкой у нас в основном трудятся на огороде и по хозяйству. Мама им тоже помогает, особенно в последнее время, когда на почте, где она работает, делать, прямо скажем, нечего: писем и посылок почти не приходит, а подписка на газеты и журналы, как говорит мама, «еле теплится». Поэтому там, где раньше трудились трое, теперь достаточно одного. Вот они и подменяют друг друга, и пока кто-то сидит на почте, остальные спешат по своим огородам, чтобы побольше ус­петь. А кто живет в новых многоэтажках и огородов не имеет, те изобретают себе какой-нибудь другой приработок.

Главное, на почте хоть зарплату платят. Зарплата, конечно, с гулькин нос, но на хлеб, муку, соль и сахар вполне хватает, да еще и за электричество с телефоном вовремя заплатить, и мелкие дырки заткнуть ... Ну, и у бабушки с дедушкой пенсия есть, хотя и малюсенькая, но приходит довольно регулярно. Отцу-то по зарплате задолжали уже колоссальные суммы, и мы, конечно, надеялись, что заживем совсем иначе, когда ему начнут гасить долги и перебои с его работой кончатся.

Летом, в каникулы, я тоже помогал на огороде. И отец брался по выходным за лопату либо за молоток - картошку окучить, сарай подремонтировать или еще что сделать.

Вот так и живем.

А в тот вечер мы с отцом и с дядей Колей Мезецким вы­ шли на улицу и даже поежились. Мороз был ядреный, звезды крупные и будто пронзают холодом. Совсем забирает после жаркого мартеновского цеха, хотя одеты мы были тепло. Бабушка наша всю шерсть собирает, и козью, и с нашего пса. Он на ньюфаундленда смахивает, но явно не чистых кровей, а шерсть у него темная, густая и длинная. Кличка - Лохмач, она сразу придумалась. Бабушка шерсть с него мешками набирает. Потом она сама эту шерсть прядет, и козью тоже, и вяжет нам всем носки, варежки, свитера, шарфы - такие теплые - не передать! И хотя такая одежка толстая и немного колючая, но должен сказать, вполне красивая и даже стильная.

Я все это рассказываю к тому, что в шерсти домашней вязки замерзнуть сложно, но мы в тот вечер все равно по­чувствовали себя зябко, и было такое ощущение, что мороз еще усиливается.

Вышли мы не в лучшем настроении. Первые проверки уже показали, что и сталь, отлитая нынешней сменой, скорее всего, опять окажется не такой, какой ей следует быть. Но отец, пом­ня о дне моего рождения и о том, что сегодня ничего от него зависящего больше сделать нельзя, постарался отрешиться от всех рабочих проблем. Во всяком случае внешне.

- Настоящий крещенский мороз приближается! - заме­тил он.

До Крещенья было два дня. Так уж угораздило меня родиться ...

- Угу, - согласился Мезецкий, глядя на звезды. - Раньше в эти дни девки гадали. А в крещенский сочельник много чего происходит, так испокон веку повелось.

- Вот бы нам в крещенский сочельник хоть немного день­жат подкинули, это всем чудесам вышло бы чудо! - невесело усмехнулся отец. - Ребята о забастовке толкуют. Ты сам-то что думаешь?

Мезецкий пожал плечами.

- Кого мы нашей забастовкой напугаем?

- Может, кого и напугаем, - сказал отец. - Во всяком случае говорят, если пойдет шум и приедут корреспонденты, то, может, что-то и сдвинется. А еще, говорят, надо создавать пикеты, вроде заградительных отрядов, на случай, если суд выдаст бумагу на арест комбината или на назначение управля­ющего и явятся судебные приставы с милицией ...

- Не знаю, к чему это может привести, кроме крови и новых бед, - сказал Мезецкий. - Сталь нам надо выдать, сталь. Если докажем, что способны поставить военным эту новую чудо-сталь, то никто комбинат не позволит обидеть. И воен­ные ведомства, и правительство сами позаботятся, чтобы все наши проблемы остались в прошлом. А если провалимся, то на нас рукой махнут и позволят похоронить за милую душу. Ума не приложу, где у нас происходит осечка.

- Тебе-то зачем голову ломать? - сказал отец. - Пусть дипломированные специалисты ломают головы, на то они и есть. - специалисты иногда не видят, - задумчиво отозвался дядя Коля. - Металл, он как живое существо, с ним одними формула­ми не обойдешься, его иногда и почувствовать надо ...

- Удивляюсь я тебе, Николай, - сказал отец. - Сталевар ты замечательный, и металл чувствуешь как никто, спорить не буду. Сколько раз твоя интуиция нас выручала. Но вот что умничаешь ты больно много, это тоже факт. Знаешь, что ждет тот кувшин, который повадился по воду ходить? Там ему и битым быть, так-то.

Но дядя Коля его не слушал - он глядел на что-то, привлек­ шее его внимание.

- Ты чего? - начал было отец, но потом и он, и я поглядели в ту же сторону, куда смотрел дядя Коля.

У третьего по счету от нас фонаря на слабо искрящемся снегу сидел огромный черный ворон. Черен он был настолько, будто кто-то взял да и отправил на землю кусочек космичес­кой тьмы. В то же время эта чернота была густой до того, что казалась радужной. Словно она играла всеми красками. Быва­ет такое - может, вы замечали.