Во время полета, когда нам приходилось маневрировать, чтобы не встретиться с самолетами союзников, я раздумывал, как лучше всего организовать осуществление акции. Труднее всего было освободить семью, доставка ее в Германию проблемы не составила бы, так как я мог воспользоваться предписанием фюрера.

Прежде всего надо было установить связь с Эддой Чиано, ибо для успеха операции следовало обговорить с ней все необходимые подробности действий. Вечером того же дня Долльман свел меня с посредником графини, очень осторожным человеком. Он ке только представился под явно чужим именем, но и выбрал местом встречи темный уголок в одном из предместий затемненного Рима. Вначале у меня даже возникли сомнения, а не является ли эта встреча предлогом для совершения на меня покушения? Ведь там было бы довольно просто организовать на меня нападение и арестовать, тем более что я никогда не носил с собою пистолет. Однако мои подозрения были быстро рассеяны, так как человек, назвавшийся капитаном, назвал несколько дельных условий, которые предлагал мне хорошо продумать. Поскольку я сразу не принял никакого решения, мы договорились о встрече следующим вечером, на которой должны были обсудить планы наших последующих действий.

Я подстраховался, введя в дело троих своих людей — немцев. Один из них был заместитель Капплера, второй — офицер связи с итальянской колониальной полицией, которые прекрасно ориентировались в Риме, превосходно владели итальянским языком и могли легко сойти за итальянцев. Третьим был, конечно же, Гребль. Своей деловой активностью и бумажником, набитым фунтами стерлингов, он мог оказать мне неоценимую помощь.

Об образе жизни и условиях содержания семьи Чиано под арестом нам было известно довольно подробно. Сам Чиано не имел права выходить из дома, графиня же с тремя детьми ежедневно в течение часа выходила на прогулку в сопровождении чиновника полиции.

Дом охранялся командой карабинеров и сотрудниками уголовной полиции в штатском. Можно было, конечно, силой ворваться в дом и увести Чиано, но это наверняка привело бы к перестрелке, которую не следовало допускать, поскольку Италия и при Бадолио продолжала официально считаться нашей союзницей. Мы не могли дать новому итальянскому правительству предлог для осложнения отношений или даже их разрыву. Кроме того, из-за Чиано я не хотел рисковать жизнью своих сотрудников, да и своей собственной.

Чтобы избежать всего этого, я решил использовать момент внезапности. В самом доме Чиано мог передвигаться свободно, и я заострил свое внимание именно на этом обстоятельстве. Если бывший министр иностранных дел внезапно выйдет из двери лома, а в это время к нему подъедет автомашина, в которую он вскочит, то было вполне вероятно, что охрана среагирует на этот инцидент с запозданием, поскольку все это действие продлится считанные секунды. Прежде чем охранники опомнятся, схватятся за оружие и откроют огонь, автомашина с Чиано будет уже за пределами досягаемости. То же самое можно проделать и с графиней. Во время ее прогулки с детьми около них внезапно остановится автомашина, в которую они сядут. Сопровождающий их полицейский вряд ли успеет им помешать.

Кроме того, было сомнительно, чтобы охрана получила приказ на открытие огня. Ведь сам Бадолио еще не решил окончательно, как ему поступить с Чиано. Поэтому можно было полагать, что эта нерешительность коснулась и охраны. И я попросил Гребля посодействовать мне в этой задумке. Довольно скоро он с ухмылкой доложил:

— Каждый пистолет, который не будет стрелять, стоит тысячу фунтов.

Это было не так уж и много, ведь банкноты прямо из типографии поступали к нам бесплатно.

Посредник Эдды ожидал меня вечером с нетерпением: каким будет мое решение? Он полностью согласился с моими предложениями и дал гарантию, что семья Чиано будет строго придерживаться наших указаний. Расставаясь, мы договорились еще об одной встрече 26 августа, чтобы внести в случае необходимости какие-либо изменения в план и согласовать точное время, поскольку именно от этого зависел успех неожиданности действий.

Уходя, капитан сунул мне небольшой кожаный мешочек, который оказался таким тяжелым, что едва не выпал на землю из моей руки. Чиано просил меня переправить его для него в Германию, упомянув, что его содержимое «имеет для него чрезвычайно важное значение». Я пообещал выполнить просьбу, предварительно обследовав мешочек, тяжесть которого меня заинтриговала. Придя в свою комнату, я внимательно осмотрел его снаружи, чего не мог сделать на темной улице. Мешочек этот был хорошо перевязан и к тому же еще опечатан. Вскрыть его, не нарушив печати, было невозможно. Но именно это «опечатанное» недоверие Чиано побудило меня вскрыть мешочек, учитывая, что технический отдел РСХА сможет подделать любую печать: надо было лишь представить все ее составные части. В мешочке оказались прекрасные бриллианты без оправы, самый маленький весил не менее 7–8 карат. Это было целое состояние, что было понятно даже мне как дилетанту. Тогда стало ясно, почему Чиано придавал мешочку столь большую значимость. Провоз таких ценностей за границу по итальянским законам запрещался, но не в характере Чиано было обращать внимание на подобные формальности. Не постеснялся он обременить такой просьбой и немецких освободителей.

На следующий день я встретился с генерал-фельдмаршалом фон Рихтхофеном[61], главнокомандующим немецкой авиацией в Италии. Только он мог выделить мне самолет для вылета семьи Чиано в Германию и крытую грузовую автомашину, чтобы опять не задействовать те легковые автомашины, которые будут использованы в ходе акции. Когда я предъявил документ с особыми полномочиями, генерал-фельдмаршал немедленно согласился на выделение мне самолета. Затем он перешел к технической стороне вопроса, остановив особое внимание на парашютах, которые должны были получить я и экипаж. Эту озабоченность я объяснил тем, что к тому времени господство в воздухе над Италией принадлежало уже союзникам. Поскольку речь зашла о парашютах, я Уточнил, получат ли графиня и дети парашюты, указав на трудность научить их обращению с ними. Рихтхофен вдруг переменил тон и холодно спросил меня, действительно ли женщина с детьми должны лететь.

Вскоре выяснилось, что произошло недоразумение. Генерал-фельдмаршал считал, что в мою задачу входит организация авиакатастрофы с целью устранения Чиано, поэтому он и заботился, дабы экипаж получил парашюты, чтобы выпрыгнуть из машины своевременно. Когда же я упомянул всю семью, он был просто в ужасе от такой бесчеловечности и высказал сомнение в необходимости такого массового убийства. Когда в ходе дальнейшего разговора вопрос этот был прояснен, между нами пробежал холодок: я был обескуражен, что мне приписывалась такая жестокость. Несколько рюмок коньяка устранили, однако, возникшую неприязнь, так что я впоследствии наносил визиты Рихтхофену, когда бывал в Италии.

Мне оставалось решить вопрос с двумя легковыми автомашинами для похищения Чиано и его супруги с детьми. Автомашины вермахта, естественно, не годились, не подходили и служебные и даже личные машины немецкого персонала, поскольку их номера были известны итальянской полиции. Пришлось специально купить две автомашины, а поскольку за все платил английский банк, я остановился на самых лучших. Своих владельцев поменяли «Паккард» и «Шевроле». На какие имена была оформлена сделками, уже не помню. Настоящими были только фотографии водителей на документах — моих помощников, о которых я уже упоминал: заместителя Капплера и офицера связи с итальянской колониальной полицией. Мы выбрали машины с мощными двигателями, дабы быть уверенными, что догнать их будет невозможно.

Акция прошла по плану. В назначенное время Чиано с точностью до секунды вышел из двери дома по Виа Сеччи, что не сразу привлекло внимание охраны так как это была не вилла, а многоэтажный дом, сдававшийся внаем. «Паккард» лишь притормозил, и Чиано сел в него на ходу. Машина тут же на всей скорости помчалась к обусловленному месту. Карабинеры и полицейские чиновники, бдительность которых была притуплена английскими фунтами, сделали вид, будто ничего не заметили, и продолжали «охранять» высокопоставленного арестанта. Их смена ни о чем, естественно, проинформирована не была, так что служба шла обычным порядком, как если бы Чиано пребывал еще в доме. Побег графа в тот день обнаружен не был.