Брук смеется, хотя видно, что ей совсем не смешно:

— Представляешь, они даже сказали, кого мне надо пригласить в СПА. Трех дочерей своих бизнес партнеров. Те девушки неплохие, но…

— Но все это не ради тебя, — заканчиваю я за нее. — И что бы ты хотела в подарок, если бы у тебя было право выбора?

— Точно не то, что можно купить за деньги.

— Тогда что, например?

— Что-нибудь, что будет дорого мне, что будет иметь особый смысл для меня, понимаешь? — отвечает она, с надеждой заглядывая в мои глаза.

Сломанная деревянная птичка прожигает карман у меня на груди.

Брук продолжает тихим голосом:

— Подарок, который показал бы мне, что они видят меня настоящую.

«Я вижу тебя», — хочу сказать Брук, но это прозвучит по-идиотски, ведь она сидит прямо передо мной.

До меня доносится ее вздох, и я думаю о том, что вряд ли она захочет, чтобы тем самым человеком оказался я, но уже слишком поздно.

— Я даже не знаю, кто я на самом деле. Кажется, словно я фальшивый робот, а Брук Карсон на самом деле не существует. Я постоянно чувствую себя манекеном за блестящей витриной в дорогом платье.

— А что насчет твоих друзей? — Знаю, что Брук близка с ними, по крайней мере, ближе, чем с родителями. Я видел пару раз, как она и ее подруги разгуливали по городу в высоких сапогах и солнцезащитных очках, хихикая так, словно их ничего не заботит в этом мире.

— Скорее всего, они подготовили для меня подарки, может, новые тени для глаз или дизайнерский клатч из новой коллекции. Мы планировали выбраться куда-нибудь на этих выходных, — она грустно усмехается. — Организация праздника лежит на Челси, а она уж точно придумает что-нибудь веселое. Скорее всего, ты думаешь, что все это нелепо. Маленькая богатая девочка со всеми этими дорогими и нелепыми подарками…

Да, я и правда так думал, пока не узнал ее поближе. В ту первую ночь я видел перед собой лишь красивое платье и испуганные карие глаза.

— Ты знала, что каждая птица символизирует что-нибудь? — спрашиваю я задумчивым голосом, удивляя самого себя.

Брук смотрит на меня растерянным взглядом, явно сбитая с толку от резкой смены темы разговора:

— Что?

— Красный кардинал, к примеру. Эта птица символизирует честность и красоту. Олицетворяет достоинство и честь.

— А какая птица олицетворяет тебя? — настороженно интересуется Брук.

— Меня? — я раздумываю мгновение. — Может, орел. Свобода и гордость.

— И лысая голова? — спрашивает она слегка дрожащим голосом.

Ее едкий ответ заставляет что-то всколыхнуться в моей груди и, внезапно, я чувствую возбуждение.

Брук доверяет мне настолько, что решила поиграть со мной?

Мы останавливаемся на красный, и я осматриваюсь вокруг, в попытке скрыть улыбку.

— Я не настолько стар, — парирую в ответ.

— Но ты старше меня.

Ее ответ отрезвляет меня. Я старше Брук не только по возрасту, но и духовно. Пока она жила в замке для принцессы, я находился в подвале, подвергаясь насилию и избиениям.

— Да, с этим явно не поспоришь, — соглашаюсь я мягким голосом, понимая, насколько мы не подходим друг другу.

Брук смотрит на меня с любопытством:

— Тогда какая птица подходит мне?

Вместо ответа я тянусь в карман и достаю оттуда сломанную птичку. Ее дыхание тут же сбивается, когда карие глаза цепляются за колибри. Брук бережно берет ее в руки и проводит пальцами по дереву.

— Что это? — спрашивает она, держа маленькую вещицу на своей ладони.

— А на что похоже? — спрашиваю я грубым голосом, пытаясь скрыть свое волнение. — Это колибри.

— Ты сам ее сделал?

Я пожимаю плечами, в то время как сердце бешено бьется в груди, и это никак не связано со сломанными ребрами. Черт возьми, я провел последние двенадцать часов с парнями, которые и глазом не моргнули бы, убив меня, но меня это мало волновало. Тогда отчего же я взволнован так сейчас?

Брук смотрит мне в глаза:

— Она прекрасна, — ее рука сжимает мою в знак благодарности, отчего ту начинает покалывать.

В очередной раз пожимаю плечами, словно ее слова ничего не значат для меня, а прикосновение не затрагивает самые темные уголки моей души. До этого момента я не знал, чем может закончиться наша поездка. Я мог бы просто трахнуть ее прямо в машине, совсем как тогда по телефону, но не после этого нежного прикосновения.

— Что символизирует колибри?

— Она несет с собой перемены и побуждает двигаться вперед.

— О, — губы Брук распахиваются, и маленькие пальчики трогают место перелома крыла, пытаясь выпрямить его. Как только она понимает, что может сломать его еще больше, прекращает свои попытки поставить крыло на место.

— В индейских племенах верили, что если тебе посчастливится встретить колибри, то тем самым ты привлечешь к себе удачу, — тихим голосом произношу я.

Карие глаза находят мои:

— А если встретить раненную колибри?

— Тогда ты просто обязан исцелить ее, — это единственный ответ, который я смог дать ей. Брук продолжает смотреть на меня, и я не в силах отвести взгляда.

Чувствую, что моя нижняя губа еще больше опухла, а один глаз полностью заплыл. Без сомнений, сейчас я выгляжу не лучшим образом, но она смотрит на меня так, словно не замечает этого.

Загорается зеленый, и машины впереди нас начинают двигаться.

— Как думаешь, я тоже сломана? — шепотом спрашивает Брук.

Я забираю птицу с ее ладони и кладу на приборную панель перед спидометром.

— Жми на газ, — приказываю я, не отрывая от нее глаз.

Спустя секунду руки Брук снова возвращаются на руль, и мы едем дальше к выезду из города.

В глазах Брук застыли слезы, но я пытаюсь игнорировать их. От нее волнами исходит печаль, которую я также игнорирую, но не могу оставить без внимания великолепное тело. Может, единственный способ заставить ее почувствовать себя лучше это подарить удовольствие?

Поэтому я возвращаю руку на ее бедро и задираю клетчатую юбку вверх. Неожиданно моя рука касается обнаженной кожи. Я думал, что на ней надеты капроновые колготки, но это оказались чулки. Твою мать, я словно попал в свой лучший сон.

— О господи, — полустон срывается с губ Брук.

Ее голос наполнен теми же самыми чувствами, которые я сам сейчас испытываю. На ощупь ее кожа слишком гладкая и теплая. Я хочу знать, что она чувствует прямо сейчас, поэтому поднимаю взгляд вверх, замечая, как быстро вздымается грудь Брук от учащенного дыхания.

— Стоун…

— Что? Ты хочешь, чтобы я убрал руку?

— Нет, — слишком быстро отвечает она.

Мой пульс ускоряется. Нет, она не хочет, чтобы я убрал свою руку. Я продвигаюсь выше, наслаждаясь ее сбивчивым дыханием и сладкими стонами.

— Куда мы едем? — спрашивает она.

— Я не знаю. — Как я могу ответить ей, когда слишком увлечен процессом?

Похоть и желание в ее взгляде меняются на замешательство, словно она спрашивает саму себя, что вообще забыла в одной машине с таким ублюдком, как я.

— Ты не знаешь?

— Глаза на дорогу, — в который раз командую я. Черт, неужели она сейчас не видит, что я немного занят?

Несколько минут до нас доносится лишь урчание двигателя, и тут я неожиданно говорю:

— Я много чего не знаю о тебе. Например, девственница ли ты. Ты уже занималась сексом, сладкая?

Брук шумно сглатывает, после чего отвечает полушепотом:

— Нет.

Никакого секса, но у нее уже был первый поцелуй, и я готов взорваться только от одной мысли о том, что какой-то парень прикасался к ней. Какой-то озабоченный подросток лапал ее и смотрел своими похотливыми глазками на то, что принадлежит мне. Бл*дь, будь моя воля, я бы запер ее в самой высокой башне замка, и был бы вместо дракона, защищающего свою принцессу.

Брук ничего не добавляет, явно стесняясь нашего разговора.

— Кто-нибудь ласкал тебя? — Скольжу рукой еще выше, наглядно показывая, как именно. Я чувствую разряд электрического тока своими грубыми мозолистыми пальцами, проходящего сквозь ее бедра. — Трогал ли тебя кто-нибудь так?