С ним я чувствую себя живой.

Я опускаю взгляд на пальцы Стоуна, и у меня мгновенно пересыхает во рту.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? — спрашивает парень севшим голосом.

Я слышу вызов в его словах и понимаю, что Стоун предоставляет мне возможность остановить все это. И я откуда-то знаю, что он непременно остановится, если я попрошу его об этом.

— Нет! — говорю я чересчур быстро. — В смысле, я хочу этого.

— Но не здесь? — Стоун снова сжимает внутреннюю часть моего бедра, наглядно показывая, что имеет в виду.

— Я не знаю, — отвечаю я, в то время как все мое лицо горит.

— Нет, я думаю, ты знаешь.

Он видит меня насквозь, и от этого я чувствую себя беспомощной.

— Скажи это, именинница. Где ты хочешь, чтобы я коснулся тебя?

— Выше…

Неожиданно его рука исчезает, отчего я чувствую опустошение. Стоун поднимает руку выше, как я и сказала, но я имела в виду совсем не это.

— Нет! Я попросила не об этом. — Я смотрю на него, и Стоун дарит мне свою лучшую, дьявольски сексуальную улыбку. Возле меня сидит уверенный в себе мужчина, а не один из мальчишек на вечеринке.

— Нет? — спрашивает он медленно. — Ты сказала выше. Разве это не выше?

— Прекрати дразнить меня. Ты же знаешь, что я имела в виду. — Делаю глубокий вдох. Я знаю, что он делает: подталкивает меня сказать это вслух. — Ты можешь коснуться меня…

Его рука возвращается на то же самое место, где была минуту назад. Черт, он сведет меня с ума.

— Между ног, — шепчу я.

Стоун пододвигает руку ближе, но все равно недостаточно близко.

— Так? — дразнящим голосом спрашивает он меня.

— Ты жестокий, — в моем голосе отчетливо слышится хныканье.

— Это так, — отвечает Стоун серьезно. Его ответ заставляет меня дрожать, но совсем не от страха.

— Ближе, — я сглатываю, ища в себе силы сказать это. — Потрогай мой клитор. Сделай то, что я делала с собой сегодня ночью по телефону.

— Вот так? — Его пальцы касаются края моего нижнего белья, и из меня вырывается всхлип.

— Ближе, — умоляю я.

Стоун накрывает своей горячей ладонью чувствительное место между моих ног, и мой мозг буквально взрывается от ощущения прикосновений его пальцев.

— О мой бог, Стоун, — громкий стон вырывается из меня.

— Ты такая влажная, сладкая. Слишком влажная. — Он придвигается ближе, шепча мне на ухо глубоким голосом: — Ты хоть представляешь, насколько мне нравится слышать, как ты стонешь мое имя?

Пальцы Стоуна начинают проделывать круговые движения, сводя меня с ума.

Мои бедра непроизвольно начинают двигаться в одном темпе с его рукой.

— Тебе это нравится? — неожиданно спрашиваю я своего похитителя.

— Безумно. — Свободная рука Стоуна хватает руль, помогая мне держать курс прямо. — Слишком, бл*дь, сильно.

— Слишком сильно? — я учащенно дышу, плавясь под его прикосновениями.

Дыхание Стоуна щекочет мне шею, а бархатный шепот сводит с ума:

— Ты даже себе не представляешь. — В доказательство своих слов Стоун просовывает пальцы под резинку моих трусиков. Я судорожно втягиваю в себя воздух, когда его пальцы находят мой клитор. — Я хочу ощутить, как ты сжимаешься вокруг меня, — говорит он, скользя двумя пальцами ниже.

— Стоун… — пытаюсь возразить. — Я же за рулем…

— Я побуду твоими глазами. — Он тянется к приборной панели и включает круиз-контроль. — Помнишь, что я тебе говорил? Ты принадлежишь мне. — Стоун одним быстрым движением просовывает пальцы внутрь меня. — Кто-нибудь уже был в этой сладкой киске?

Я извиваюсь на сиденье, наслаждаясь интенсивностью движений его пальцев.

— Нет, — из меня вырывается не то полустон, не то полукрик.

— Как насчет игрушек?

Я издаю писк. В моем затуманенном разуме всплывает видение куклы Барби в розовом платье, но этот мужчина имеет в виду совсем иные игрушки.

— Нет!

— Даже не баловалась с овощами, пока родителей не было дома? — спрашивает он голосом, полным любопытства. — Может, длинный огурец или толстый цуккини?

— Нет, я никогда не делала ничего подобного.

— Но ты, должно быть, играла со своими пальчиками. Трахала себя одним из них. Или, может быть, двумя, тремя?

— Нет, я… — смущение заставляет гореть мои щеки, в то время как я не в силах связать предложение.

— Просто ласкала себя?

Господи, как он может произносить всё это вслух? Ни один парень, которого я знаю, никогда в жизни не осмелился бы сказать ничего подобного. Все эти ребята ходят в Сент-Мэтьюз — частную школу для мальчиков, с которыми мы проводим совместные школьные балы. Те парни спрашивают разрешения, прежде чем поцеловать кого-то, краснея, совсем как на уроке биологии во время рассказа о половых органах.

Но, по правде говоря, все эти грязные словечки заводят меня еще больше.

— Не так ли? — снова спрашивает он.

— Только один раз. — Ага, сегодня ночью.

— Тогда как ты удовлетворяла себя? — Стоун мягко требует ответа.

— Подушка, — произношу на одном дыхании я, зажмуривая глаза от смущения.

Его пальцы все еще во мне, когда он издает протяжный тихий стон. Внезапно я понимаю, что контроль не только в его руках. Я оказываю такое же влияние на Стоуна, какое и он на меня.

Его голос пропитан чистым необузданным желанием:

— Вот оно что, сладкая. Ты клала подушку между своих ног?

Я клянусь, мое лицо полыхает огнем. Хорошо, что машина стоит на круиз-контроле, потому что мои ноги бесполезны. Все, что имеет сейчас смысл, так это его пальцы во мне.

— Я медленно двигала бедрами, сжимая ноги.

— Объезжала подушку, пока не кончала, — шепчет он, явно фантазируя обо мне, сидящей верхом на подушке в полутьме комнаты.

Сейчас мои бедра двигаются точь-в-точь как тогда. Словно я нахожусь в своей спальне, а не в машине с мужчиной, чья рука творит настоящие чудеса между моих ног.

— Я не могу. Не здесь. Не так…

— Нет, все произойдет именно здесь. — Его большой палец надавливает на чувствительный комок, отчего внутри меня взрывается фейерверк удовольствия. Каждый мускул в моем теле напряжен, а я напоминаю сплошной комок из нервов. Ничего не важно, есть только я, он и эта дорога в никуда.

— Подожди, — говорю я в попытке остановить его, боясь того, что произойдет далее.

— Нет, — говорит он голосом, не терпящим возражения. — Посмотри вперед, вот на этот знак. Через милю будет съезд на двадцать четвертое шоссе. Слышишь, Брук, у тебя есть всего одна миля для того, чтобы кончить. К тому времени, как мы проедем съезд, твои соки уже должны сочиться по моей руке.

От его слов дрожь проходит по моему телу, пока я издаю протяжный гортанный стон. Мы едем шестьдесят миль в секунду, значит, у меня в запасе есть всего одна минута. Мой мозг соображает вяло, словно вся кровь отлила от него, сосредоточившись совсем в другом месте. Одна минута. Шестьдесят секунд.

— Слишком мало. — Я не могу связно мыслить, но даже в таком состоянии не хочу подвести его.

— Как давно ты мечтала обо мне? — бормочет он, проникая глубже в меня своими пальцами. — Как давно ты желаешь меня, одновременно с этим испытывая страх? Готов поспорить, ты не раз фантазировала о том, как я трахаю тебя.

— Вечность, — всхлипываю я, не в силах скрыть от него правду.

— Правильный ответ. Ты ждала этого, и теперь я здесь.

Мое тело двигается само собой от его прикосновений и грязных слов. В машине витает мускусный запах, который, без сомнения, принадлежит мне.

Шоссе полупустое, и вдалеке я вижу большой дорожный знак зеленого цвета с цифрой двадцать четыре. Осталось совсем немного.

— Я тоже ждал этого, — шепчет он. — Ожидал, чтобы ощутить твою мягкость, твой жар. Мечтал обнаружить тебя влажной и готовой, чтобы убедиться в том, что ты желаешь меня одного. Знаешь, это словно попасть в гребанный рай, позабыв навсегда про ад. Словно ничего больше не имеет значения, кроме нас с тобой.

Прежде чем я осознаю это, на меня обрушивается оргазм. Взрыв удовольствия, ослепляющий и одновременно темный, накрывает меня с головой. Я не ощущаю ничего, кроме прикосновения его пальцев к моему клитору. Весь мир останавливается на одно мгновение. Есть только он. Стоун.