Валентин, было, хотел перекреститься, но вовремя себя одернул — не хватало еще, чтобы кто-нибудь из сослуживцев увидел — конец карьере.

Извозчика нашел быстро и, погрузив тяжеленное кресло, закрыл повозку пологом, хотя дождя не было — не хотел, чтобы видели, что он везет антикварное кресло к себе на квартиру. Всю дорогу его не оставляла мысль, что он делает что-то не то. Неизвестно, как к этому отнесется брат. Иван с августа жил в Москве, экстерном заканчивая вечернюю школу, он готовился к поступлению в дорожный институт. Не испугает ли это кресло Элю. Если у него появлялось чувство страха, то что сказать о юной нежной девушке? Как раз сегодня договорились с ней пойти в «Художественный» на «Новый Вавилон» Козинцева и Трауберга. После фильма наверняка придут к нему домой, а там — это черное чудище. Одним словом, сомнения обуревали молодого оперуполномоченного ОГПУ Ильина по дороге домой.

Поздно вечером, когда с занятий в вечерней школе вернулся Иван и увидел в углу гостиной мрачное произведение средневековых краснодеревщиков, он пришел в восторг.

— Братец! Этот древний табурет я оставляю за собой, — радости парня не было предела. Он с важным видом сел, положил руки на подлокотники, наступил брови и «страшным» голосом прорычал:

— Всех в плети, а боярина Квакушу — на кол!

— Ты бы еще Хрюшей-Говнюшей боярина обозвал, — откликнулся старший брат, который только что проводил свою барышню Эльвиру и пытался очистить стол, чтобы поужинать.

— Как ты смеешь, холоп несчастный, указывать своему государю! — Иван стукнул кулаком по подлокотнику и выпучил глаза.

— Будешь бузить, останешься без ужина, Ваше царское величество, — миролюбиво пригрозил старший.

С тех пор, Иван, когда был дома, практически не вылезал из кресла. Он умудрялся залезать на вытертую кожаную подушку с ногами и, сидя по-турецки, «грыз гранит науки», жевал толстенные бутерброды или спал. Теперь черное, украшенное черепами, кресло с дремлющим младшим братом уже не вызывало прежнего чувства страха у Валентина.

Накануне Нового года, когда приехали родители из Огибаловки, Софья Ивановна, охнув, схватилась за грудь, когда увидела «черное чудище». Старший сын успокаивал ее, как мог. Он уже не понимал, как это старое уютное кресло могло еще недавно вызывать у него чувство панического страха.

— Валентин, убери ты эту страшную вещь из дома, не добрая она, — уговаривала сына Софья Ивановна.

— Маменька, я это кресло не отдам, мне в нем учится здорово, все запоминаю сразу, — запротестовал младший брат Иван.

Ванечка обладал магическим воздействием на мать. Если он о чем-нибудь просил — отказать ему она была не в силах. Так наследие царского опричника-француза и опричника нового революционного времени надолго обосновалось в квартире Ильиных.

11:00. 25 октября 2012 года. Москва. Центральный офис Андрея Гумилева.

Предложение Беленина заставило серьезно задуматься и Гумилева, и его начальника службы безопасности. Концентрация в одних руках и мобильной связи и контроль за одной из обширнейших социальных сетей, свидетельствовали, что Михаил Борисович или те, кто за ним стоит, стремятся контролировать огромный круг населения. Учитывая, что социальные сети объединяют, главным образом, молодежь, наводило на мысль о том, что Беленин имеет далеко идущие политические планы.

Андрей дал указание аналитикам Санича подготовить ситуационный прогноз последствий согласия на сделку. Результат его поразил — нефтяной олигарх стремится выйти из своего бизнеса и начинает готовить техническую и социальную базу для выборов в 2018 году. Возможно, он даже планирует создание новой политической силы, опирающейся на радикально настроенную молодежь поколения Y[68] и тех, кто идет им на смену. При вероятности прогноза более 90 % было ясно, что все так и есть. Единственно, что не смогла определить аналитическая система «Покров» — сам ли Беленин, или стоящие за ним «кукловоды», «рулят» этими процессами. Исходной информации системе оказалось маловато.

— Что ты думаешь по этому поводу, Олег? — Гумилев впервые не мог для себя решить, как ему поступить. Он никогда не стремился в политику. Тем более, что нынешний политический курс в стране был для него выгоден и понятен. Сотрудники его корпорации зарабатывали, по российским меркам, баснословные деньги. Отчисления в бюджет были немногим меньше «нефтянки». Конечно, одолевала мелкая и крупная коррупция. Взятки требовали все: и в министерских кабинетах и мэры провинциальных городков. Подчас, дешевле было посылать сотрудников работать в зарубежные лаборатории или оборудовать исследовательские центры в загородных коттеджах и на квартирах. Правда, не очень удобно управлять таким хозяйством, но людям нравилось, и результаты были хорошие. Были направления и секретные, но для них были созданы соответствующие условия — лаборатории в центральном офисе корпорации уходили на много этажей под землю, и только ФСБ было информировано об этом.

— Андрей Львович, конечно, это не моего ума дело, но коли Вы спросили, думается мне, что лучше избавиться от этих активов сейчас. А кого нужно — предупредим. Разрешение на сделку такого масштаба все равно должна антимонопольная служба давать. Так что, кому следует — проследят, а если надо будет, и по рукам дадут. Но не нам, а нашим «уважаемым партнерам».

Гумилев почесал в затылке.

— Твоя позиция понятна. Ты знаешь, я тоже склоняюсь к этому. Тем более, деньги на новые проекты нужны позарез. Я даже дал указания финансистам готовить документы для оформления кредитов. Ты пока последи-ка за Белениным, проверь его китайские контакты. Мою последнюю поездку туда мы с тобой толком не обсудили. Бунин ушел. Все странным образом завязывается в какой-то клубок. Все требует немедленного решения, а в голове непонятная нерешительность, как будто, что-то грядет, а что — не понятно.

— Наши аналитики считают, что европейский кризис и финансовые проблемы в Штатах «аукнутся» и у нас. Если для них это «экономия, пересмотр социальной политики» и прочая, прочая, прочая, то у нас в стране денег взять неоткуда. Вывод один — брать «за вымя» государственных «дояров», тех, кто на госконтрактах разжирел. Одним словом, вечная русская забава — попытка казнокрадов да взяточников осилить. Пока не очень удавалось, — со вздохом заключил Санич.

— Олег, а что у нас с Ильиным? Удалось что-нибудь нарыть?

— О, Кирилл Иванович у нас — «суперстар». По установленному в его квартире оборудованию смело можно сказать, что это наши заклятые «друзья» из-за Атлантики. И тип оборудования, и характер установки. По поводу исследований, которые вел в последнее время Ильин, могу доложить только то, что к его посещению вице-премьера в аппарате Осокина готовили некий документ, связанный с освоением Итурупа — крупнейшего острова Курильского архипелага.

Слова Санича про Итуруп задели главу корпорации за живое.

— Олег, во-первых, об этом ты мне упоминал в своей записке, которую я получил перед поездкой в Китай, или ты думаешь, что я не читаю документы, которые мне готовит начальник службы охраны корпорации? Во-вторых, что Итуруп — основной остров Курил, я знаю из школьного курса физической географии, а вот экономическая география ничего не говорит, разве что переработка морепродуктов и истинно самурайское упорство японцев присоединить его к себе в составе Курилл.

— Андрей Львович, извините, если что-то не так, — смутился Санич. — По поводу проекта предложений в правительстве я повторил только с одной целью — дело серьезное, хотя, предложения были не секретные и, по моей информации, потом их тоже не «грифовали». А вот по поводу учебников, дело другое. Видимо, старые учебники по географии в вашей школьной библиотеке были. В 1992 году российские ученые открыли на этом острове крупнейшее в мире месторождение рения. Местному вулкану надо было дать название не Кудрявый, а Транжира — половину всей мировой добычи рения выбрасывает в атмосферу ежегодно. Возможно, с этим рением и связана вся эта суета вокруг Ильина. Только сам он ничего не помнит.