— Да, хорошо было бы. Спасибо тебе, — и Уолтер бросил на него благодарный взгляд.

Еще никогда никто не видел в Демпсифилде Уолтера таким взвинченным, взбешенным и напуганным. Не теряя и мгновения, молодой Демпси рванул в конюшню.

Они мчали сквозь лес, пробирались на встречу тьме и коварным тайнам. Сердце Уолтера щемило и обливалось кровью при одной только мысли, что его сестренка где-то там, одна, в пучине холода, голодных зверей. Возможно, она даже без сознания.

"Боже, помоги мне".

Время бежало, солнце склонялось к горизонту. Ее нигде не было.

Слезы выступали на глазах.

"Лучше бы я пропал, умер, взорвался, чем она…, моя Оливия. Моя девочка".

Ветер безжалостно бил в лицо. Ветки неумолимо царапали кожу до крови. Но еще больней и невыносимей разрывались сердца… двух быстрых наездников. Они мчали в ночь, в глушь, ошалевши крича, зовя, уже бессознательно повторяя имя Оливии.

Что может быть хуже, чем единственный и дорогой для тебя человек во всем мире пропадает? Что может быть хуже, чем угроза ему? Опасность, которую ты не можешь предотвратить, остановить, пресечь. Что может быть хуже, чем то, что ты не знаешь где он и что с ним сейчас? Твой лучик света, смысл жизни, этой глупой и гадкой жизни, где-то там, возможно, ему больно, страшно, возможно, даже умирает, но ты не можешь помочь.

Только бы не опоздать. Самое страшно не успеть.

Ты мог что-то изменить, но не сделал. Лучше сразу умереть.

Вдруг раздался на весь лес крик Уильяма Харда:

— Она здесь!

* * *

— Я дал ей успокоительное. Осмотрел раны и ссадины. Ей нужен покой и тепло.

Уолтер не выпускал Оливию ни на секунду из вида.

— Мистер Демпси, Вам бы поспать.

— Нет, нет, Анна. Спасибо.

— Я посижу с ней.

— Нет, не нужно. Я сам.

Он сидел на полу, сложив аккуратно руки на кровати, и умостив на них свой подбородок. Уолтер жадно всматривался в ее замученное бледное исцарапанное личико, синенькие губки, черные мешки под глазами.

Бедная Оливия. Но она была теперь рядом. Была с ним. Он больше никогда не отпустит ее.

— Никогда, — тихо прошептал, словно какое-то заклинание, Уолтер.

Ближе к утру у нее начался жар. Пот ручьем стекал по лбу, щекам, шее. Она безумно тряслась, жадно выпучив глаза.

Уолтер задыхался от боли и ужаса, видя все это. Но не мог и на секунду отвернуться. Он боялся ее упустить, вновь потерять. Теперь окончательно. Без права на надежду.

В очередном припадке Оливия дико завизжала. Уолт бросился к ней и крепко прижал к себе. Слезы текли ручьем по его щекам. Невыносимая боль рвала грудь изнутри.

— Прошу, маленькая моя, держись, все будет хорошо. Я с тобой.

— Уолтер, Уолтер, спаси меня, Уолтер, — жадно ухватившись за руки брата своими тоненькими хрупкими пальчиками, она кричала почти обезумевши.

— Уолтер, убери его от меня! Уолтер!

— Я здесь, милая, я здесь, никто ничего тебе не причинит.

— Эдвард, Эдвард Мендвуд, я ненавижу тебя! Я убью тебя, — дикое рыдание вырвалось из груди. Она все еще бессмысленно смотрела вокруг, пытаясь своими хрупкими ручонками прогнать привидение.

— Не трогай меня, умоляю! — завопила она вновь.

Уолтер побледнел и застыл в ужасе.

Вбежал доктор.

— Она бредит. Сейчас я ее успокою.

Мужчина раскрыл свой чемоданчик и торопливо начал искать что-то внутри.

— На сколько это может оказаться правдой?

— Не знаю, Уолтер. Не знаю, — тихо и смущенно покачал головой врач.

— Мистер Демпси, Эдвард Мендвуд ускакал на лошади только что, — испуганно заявила Анна.

Уолтер соскочил с кровати. Немыслимо дрожа от ненависти, он сжал кулаки и завопил:

— Убью, суку!

Он вылетел из комнаты, обезумевший, разъяренный, подобно демону, подобно самому сатане.

Уолтер мчал на лошади, едва не выбивая из нее дух. Вперед, вперед, только вперед.

* * *

Демпси нагнал его далеко за лесом. Вокруг царил еще полумрак. Пустота.

Эдвард, видимо, остановился, переждать погоню. Но, увы, плохо спрятался.

— Уолтер, Уолтер, — с поражением поднимая вверх руки, он ступил шаг к парню, — я все объясню.

— Хватит мне твоего вранья. Хватит. ТЫ позарился на святое.

— И что теперь? Ты меня убьешь? — лукаво заулыбался Мендвуд. — Кишка тонка.

Уолтер, все еще сражаясь с приступами гнева и дрожи, поднял пистоль вверх.

— Проверим?

— Мой отец сотрет тебя в порошок. Тебя казнят за такую дерзость. Ясно?

— Мне все равно.

— А твоя сестренка? Что с ней случиться? Не думаешь ты не о чем. В принципе, как и всегда.

И Эдвард злобно захохотал.

— Зато я думаю, — раздался неожиданно голос незваного гостя.

— Что? — в недоумении обернулся Мендвуд.

Из гущи вышел Роберт Ленс. Он игриво улыбался, словно предвкушая что-то незабываемое, что-то безумно приятное.

Вдруг парень поднял ружье и незамедлительно, все также улыбаясь, выстрелил в грудь Эдварда.

Боль. Агония. Отдышка. Соленый вкус крови во рту. Но Мендвуд все еще не верил в происходящее. Ужас и отчаяние вырвались наружу из груди, но поздно. Холод и мрак уже прокрались в его душу и начали овладевать телом. Конец.

Роберт уверенно шагнул вперед.

— Мистер, Вам пора убираться отсюда. На Мендвуда сейчас нападут разбойники. Они нечаянно застрелят молодого человека, а потом обберут до нитки и украдут лошадь. Не стоит быть свидетелем столь неприятного инцидента.

Роберт улыбнулся. Добродушно и удовлетворенно. Страх и отвращение все еще бурлили внутри, но воцарившаяся справедливость оправдывала все в его глазах и мыслях.

Уолтер, все еще сражаясь с шоком и удивлением, подчинился гостю — забрался на свою лошадь и умчал прочь.

Глава седьмая

С тех времен многое изменилось.

Оливия. Она выжила. Выжила, но стала больше задумчивей и печальней. Ее напуганность и отчаяние заметно бросались в глаза. Лишь только в обществе с Робертом она чувствовала себя беспечно и непринужденно. Их давняя дружба набирала все больше и больше оборотов. Многих в Демпсифилде удивляла разительная перемена в отношении даже Уолтера к этому человеку. Возможно, потому что он первый обнаружил пропажу, а возможно… Никто так и не узнает истинных причин. Но Оливия только радовалась этому. Она ценила своего брата, и то, что ее возможный выбор будет им одобрен, очень и очень радовало.

А Генри? Генри… Оливия постепенно забывала его. И теперь, когда узнала правду об истинном отношении Стоуна к ней, когда все же поняла чувства Эмили к этому человеку, она изменилась. Одумалась. И потом, в ее жизни появился Роберт. Оливия наконец-то разглядела в нем не просто сына управляющего, романтика, любящего звезды, поэзию и лошадей, а настоящего мужчину, доброго, чуткого, нежного, но в то же время ответственного, справедливого и сильного духом. Он любил ее. Всем сердцем и душой. И в ней просыпались непонятные чувства. Так что еще нужно?

В ней вновь появились силы жить. Силы быть счастливой.

Уолтер. Он больше стал похожим на своего отца, Томаса. Отрешенность, апатия к жизни, одиночество. Теперь он стал избегать общества, балов и приемов. Часами сидел в саду или библиотеке. Лишь когда Оливия играла на арфе или читала поэзию вслух, можно было заметить на его лице улыбку. Мрак и боль засели в его душе, казалось, навеки.

Эмили. Девушка все больше времени стала проводить в одиночестве. Сад. Единственным другом и утешителем стала природа, в особенности — любимый сад.

Мистер Уильям Хард, который приезжал часто погостить в Демпсифилде, все больше проявлял знаки внимания молодой хозяйке Стоун-парка и давал неоднозначные намеки на женитьбу. Он полюбил ее за нежность, доброту и романтичность. Его поражала ее любовь к природе, ко всему живому. Но больно ранила жажда одиночества и мрака. Ему хотелось спасти ее, уберечь от терзающих душу боли и обид, успокоить, излечить. Но не мог.

Мендвуды. Эдвард старший очень переживал утрату сына. Он клял то утро, когда парень сам уехал с Демпсифилда. Когда разбойники напали и, ограбив, застрелили. Он много раз исколесил те округи в поисках виновных. Даже угрожал нескольким парням из соседнего городка, но без доказательств ничего не мог поделать. Отыскать и наказать.