— А, пустяки. — Дарена беззаботно махнула рукой, но потом посмотрела на Катю с некоторой опаской. — Но ты будь осторожна, они настроены решительно и думаю, ты с ними ещё встретишься.

— Спасибо, постараюсь. Ну, там, буду избегать тех мест, где могу их встретить и так далее. — Девушка улыбнувшись, развела руками. — Что ж теперь, наверное, пока. Удачи тебе, Дарена.

— Спасибо и тебе того же. До свидания. — Дарена потянула за ручку.

Дверь захлопнулась легко и непринуждённо, как проделывала это уже не одну тысячу раз.

— Надеюсь, что, несмотря на все твои странности, твоя жизнь будет более удачной чем моя, и ты найдёшь то, что ищешь. — Прошептала ей вдогонку Катя и, вставив руки поглубже в карманы джинс, и подцепив носком кроссовка валявшуюся на дороге банку из-под пива, отбросила её в сторону и пошла обратно своей дорогой, что-то тихонько напевая себе под нос.

На стук ответили не сразу. Но вскоре, прорезая тишину, раздались лёгкие шаги по паркету или чему-то другому заменяющему в этом мире знакомый Дарене паркет.

— Да? Кто вы? Что вам нужно? — Настороженно спросил из-за двери тонкий женский голосок.

— Здравствуйте. Вы меня не знаете. Меня зовут Дарена, Я подруга вашей дочери.

Тишина.

— О-о, — женщина дружелюбно распахнула дверь перед незнакомкой и виновато улыбнулась. Вокруг глаз и губ разбрелись усталые морщинки, а в глазах притаилась вселенская печаль. — Извините. Проходите, пожалуйста, я просто немного растерялась.

Они прошли в небольшую, по мнению Дарены, комнату, обставленную далеко не шикарно, но всё же со вкусом. Повсюду чувствовалось прикосновение женской руки.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Может быть чаю? — Маргарита Петровна удивленно пробежалась взглядом по странной одежде незнакомки.

Длинное, до пола, платье, такие, наверное, носили в старину, из-под которого выглядывали чёрные сапожки на высоких каблуках, сверху на плечи накинута необычная кожаная куртка, длинные чёрные волосы в беспорядке раскинулись поверх неё.

— Да если можно, то не отказалась бы. Хотя я ещё совсем не давно обедала с Викторией и Дереком, но всё же слегка проголодалась. Путь был длинный, да и ваш мир такой утомительный.

Женщина замерла на пороге, слегка вздрогнула, затем медленно обернулась.

— Простите. Что вы сказали?

— Я говорю, что с тех пор как мы отобедали с Викторией, прошло уже несколько часов, и я успела изрядно проголодаться. Простите, если я сейчас проявляю некоторую бестактность.

— Девушка вы проявляете сейчас даже большую бестактность, чем думаете. Вы ошибаетесь, если говорите серьёзно и проявляете нечто гораздо большее, чем бестактность, если шутите, так как такими вещами, как материнское горе, не шутят. — Голос женщины дрогнул, когда она вновь заговорила. Казалось, боль уже утихла, но она никогда не пройдёт полностью и не исчезнет бесследно в пучине времени. И вот теперь, когда рана потихоньку стала затягиваться, когда огрубевшие её края, не срослись, но всё-таки перестали кровоточить, эта таинственная незнакомка случайно или намеренно всколыхнула старую брешь в душе, резанула по живому, заставив сердце сжаться от новой боли. — Если вы ещё не в курсе, то вынуждена с прискорбием сообщить, что моя дочь трагически погибла в авиакатастрофе почти два года назад.

— Да нет же, это вы ошибаетесь. Простите, что я вновь подошла к нашему разговору не тактично, но всё же Виктория жива. — Больше всего в этот момент Дарена опасалась, что сейчас явится отец её невестки и выставит её вон, не дав возможности высказаться. Она ужасно корила себя за неумело поставленный разговор.

— Теперь-то я вижу, что вероятно вы всё же шутите, а этого бы не следовало делать. Среди чудом выживших, а их всего пять человек, её не было. — Сказала женщина печально, потом, гордо вскинув голову, подняла на девушку полный вызова взгляд. — Так кто вы? И что от меня хотите?

— Но мне от вас ничего не нужно и Вики, действительно, жива. Каким-то образом она через открывшийся портал попала в наше измерение. Я пришла, чтобы предупредить вас. — Увидев скептический взгляд незнакомой родственницы, Дарена испытала неописуемое разочарование, граничащее разве что с всепоглощающим желанием доказать свою правоту. — Вы просто обязаны поверить мне на слово, ну нету, нету у меня более весомого вещественного доказательства. Всё что осталась у Виктории в память о вашем мире, так это маленький брелок-ножичек, но и его крошка Анастасия успела куда-то припрятать прямо перед моим уходом. Кстати, Виктория вышла замуж за моего брата, она просила извиниться, что без вашего с отцом благословения, но обстоятельства того требовали, и у них родилась прелестная девочка. Из-за неё-то к вам и явилась я, а не сама Виктория, она вынуждена была остаться с ребёнком.

Убитой горем матери эти слова надежды казались такими неправдоподобными и в то же время всё больше похожими на правду. — Ой, чуть не забыла. Она просила передать, что у неё всё хорошо и что она назвала дочку Анастасия в честь вашей матери, как вы того и хотели.

— Откуда вы знаете…?

— Если бы родился мальчик, то она назвала бы его Михаилом в честь отца вашего мужа, как и обещала. Ещё она сказала что…

Маргарита Петровна уже не слышала, что далее говорила незнакомка. Голова её пошла кругом, перед глазами всё неожиданно поплыло, и она потеряла сознание. Отчаявшаяся женщина готова была и без того поверить во что угодно, лишь бы вновь обрести потерянного ребёнка, а тут ещё эта девушка стала произносить то, что до этого знали только они вдвоём. После такого открытия ей ничего не оставалось, кроме как просто упасть в самый что ни на есть тривиальный обморок.

Прошло несколько минут, прежде чем Дарене удалось частично с помощью магии, частично с помощью сподручных средств, привести мать Виктории в себя. Она заварила крепкого чая, и теперь Маргарита Петровна, закутавшись в шаль и свернувшись в кресле калачиком, пила его, слушая и удивляясь диковинному рассказу Дарены. Иногда она вскрикивала от поведанного девушкой ужаса и беспокойно прикладывала руки к груди, а иногда по её щекам текли слёзы. То были слёзы радости и счастья. Кто бы только мог предположить, что всё так обернётся. Дочь жива и вполне счастлива, к тому же у неё растёт внучка. Недаром она так долго не могла смириться со свое бедой и поверить в её гибель, хотя вероятно это свойственно всем матерям потерявшим самое дорогое, что у них когда-либо было. О, если бы она узнала об этом раньше, тогда возможно всё было бы по-другому. Хотя…, вряд ли, ведь Иван ясно дал понять, что всё началось гораздо раньше и смерть или жизнь дочери уже ничего не смогла бы изменить. Всё было предрешено судьбою, и поиск любых лазеек был бы бесполезен, как не имеющий права вступать в препирательство с жизнью и судьбой и обречённый на решительный проигрыш и вполне понятный исход.

Опять этот сон. Неужели он задремал, но ведь ещё совсем рано. Леонард отложил книгу и взглянул на часы. Ничего себе, уже восемь часов вечера. Итого он проспал четыре часа. Что ж он будет делать ночью? Ну, конечно же, читать, впрочем, как и всегда. Леонард скинул с себя тёплый плед и поднялся. Лениво потянувшись, он пошёл на кухню, надо перекусить. Ого, так уже совсем стемнело. Да это вам не лето с его продолжительным световым днём. На улице заметно похолодало, и день стал значительно короче. Вот что значит осень. Он дотронулся до холодной батареи, пора бы и отопление включить. Экономисты на людском здоровье. Просто невыносимо холодно. Он поёжился. Эд, до этого момента следящий за хозяином печальными глазами, подошёл к нему и потёрся о колено. Леонард погладил его рыжую макушку Сделав себе кофе, Леонард тяжело опустился на стул. Что же такое случилось в его далёком прошлом? Кто он? Кто его родители? Что означают его сны? Если они вообще что-нибудь означают. Это просто его бурное воображение рисует эти незатейливые картины или что-то действительно за этим скрывается? Может какая-нибудь тайна тесно переплетена с его прошлым? А может…