Дмитрий в сомнении закусил губу. Конечно, делиться с наглым профессоришкой решительно не хотелось. С другой стороны, все ключи, все ниточки, способные привести к достатку и благополучию, были у этого везучего сукина сына. Да и потом, Куапель был прав. Являясь экспертом в подобного рода изысканиях, он как нельзя лучше мог передать истинный смысл завещания парижского епископа.

– Вы можете дать нам время на раздумье? – наконец выдавил он.

– Двадцать четыре часа, – пожал плечами Куапель. – Ровно двадцать четыре с этого момента. Вот вам мой номер телефона и моя визитная карточка. Как надумаете, дайте мне знать.

Повертев белый прямоугольник в руках, Дмитрий сунул его в карман.

– Хорошо, профессор, мы взвесим все за и против и известим вас о своем решении.

– И еще одно, – Куапель показал хищный оскал идеально ровных, чуть желтоватых зубов. – Гарантии. Вы можете мне их предоставить?

– Какие гарантии, профессор? – Дмитрий удивленно поднял бровь.

– Любые. Вполне подойдет нотариально заверенная бумага о том, что тридцать процентов от любых ваших доходов, личных или общественных, будут перечисляться в мою пользу. Срок документа желательно не ограничивать. Нет, скорее, я даже назвал бы это обязательным условием.

Прокопенко только покачал головой.

– Странный вы, однако, человек, профессор, – наигранно весело глянул он сначала на своего заметно помрачневшего приятеля, а затем на ученого. – Ваша бумага, точнее то, что вы предлагаете, это нонсенс. Мы заверяем её у нотариуса, и если дело срывается, обязаны платить вам роялти до конца своих дней?

– Ну почему же, – гнул свою линию упрямый француз, – бумага в обмен на часть того, что вы добудете. Ну и потом, какие у меня могут быть еще гарантии, что вы, сорвав куш, просто не исчезнете с горизонта, оставив меня у разбитого корыта?

– А честное слово? – воскликнул молчавший до этого блондин. – Честное слово для вас уже ничего не значит?

– Слово, – Куапель печально покачал головой. – Слово, не заверенное на бумаге, – ничто. Пустой звук. Слово не положишь в депозитарий, не переведешь со счета на счет. Мне нужны гарантии, соглашение, заверенное нотариально.

– Простите, профессор, – Дмитрий вытащил из кармана флешку и бросил ее на стол перед ученым. – Такой поворот событий нас не устраивает. Надумаете поверить на слово, милости прошу, а пока, увы, спешим откланяться.

– Позвонит? – Алексей смотрел на удаляющуюся спину Куапеля.

– Куда он денется. – Дмитрий отмахнулся и отхлебнул уже остывший кофе. – А если и нет, так нам какая забота? Прогорим на предприятии, а потом содержи этого лягушатника полжизни, пока виски не поседеют.

– В одном ты, Дим, лоханулся, – усмехнулся Алексей и, подняв руку, попросил счет.

– Это в чем же?

– Аванс, Дим. Толстый пухлый конверт с евроналичностью. Хитрый французишка унес его с собой.

– Нет, ну каков наглец! – возмущению Солодова не было предела. – Тихоня тихоней, а все туда же, на чужом горбу ехать. Не иначе, про Сколково он тоже подумал, а помощи не предложил. Ну, вот сам посуди, куда логичнее было бы послать в прошлое человека, знающего местное наречие. Ему и пройти проще, и если что спросят каверзное, поймет и ответит без запинки.

Дмитрий, вполуха слушавший товарища, допивал свой кофе из маленькой фарфоровой чашки с растительным орнаментом по ободку.

– Тут ты прав, дружище, – вынырнул он из омута собственных мыслей. – Древний французский нам не потянуть. Общие фразы мы, конечно, в отдельный столбик выпишем, но и только. «Привет», «пока», «как дела» и «сколько стоит». На этом далеко не уедешь.

– С другой стороны, – вдруг хохотнул Алексей, – на кой нам этот мертвый язык? Достаточно будет приличной площадки для наблюдения, да бинокля. Крыши-то в соборе на тот момент не было?

– Не суетись, Леша, и забудь, – вдруг выдал брюнет, отсчитывая мелочь за кофе. – Условия Жана слишком уж жесткие, чтобы вообще впутываться в подобную авантюру. Не получилось с этим золотом, придумаем что-нибудь другое. Мало ли на свете кладов.

Суматошный будничный день давно начался для большинства горожан, заполонивших улицы. Пестрая гомонящая толпа, в которую влились друзья, как только ступили за порог кафе, втянули их в свой водоворот и повлекла, потащила за собой.

С экипировкой друзья авантюристы справились быстро. Парашютные сумки, замаскированные под большие туристические рюкзаки, были изъяты из камер хранения на вокзале Сен-Лазар. Так что теперь они выглядели как самые обычные европейские туристы, решившие посетить столицу мировой моды, ярких красок, запахов и ароматных вин.

Выскочив на станции метро Марсово Поле, друзья тут же увидели творение Эйфеля.

– Веди себя естественно, – зло прошептал Леха своему приятелю, опасливо озиравшемуся на огромное количество охранников и конных полицейских, барражировавших по всему периметру местной достопримечательности.

– Ага, – так же тихо огрызнулся Дмитрий, – попробуй тут быть естественным с таким количеством копов. – Но вздохнул, прикрыл глаза и, весело подмигнув Солодову, зашагал в сторону билетных касс. – Нам третьей категории, – улыбнулся он молоденькой кассирше со смешными, непослушными кудрями, норовившими выбиться из-под косынки. – Те, что на самый верх.

– Наверху холодно, – напомнила девушка, отсчитывая сдачу и протягивая Дмитрию два серых квитка. – Долго находиться на третьем ярусе не рекомендую, можете простудиться. По вашим билетам вы можете присоединиться к экскурсии. Она, кстати, начнется, буквально через десять минут.

Друзья переглянулись и, согласно кивнув, поспешили к пестрой толпе туристов. Обвешанная рюкзаками и поблескивающая объективами фотоаппаратов, она как никто лучше подходила для задумки.

– Добрый день. Я – Поль, ваш гид, и сегодня мы с вами посетим одну из достопримечательностей Парижа, Эйфелеву Башню. – Высокий худой брюнет с восточными чертами лица завладел вниманием собравшихся, призывая к тишине. – Сначала маленький экскурс в прошлое, ну, а потом мы поднимемся наверх. На первый ярус, как я понимаю, проход есть у всех?

Толпа утвердительно загудела, подтверждая догадку гида.

– А на второй? – поинтересовался Поль.

На этот раз рук было существенно меньше, и, тем не менее, как минимум дюжина.

– А на третий? – Руки подняли всего четверо туристов, среди которых, разумеется, были и наши авантюристы. – Ну и замечательно, – улыбнулся гид. – Данный шедевр мировой архитектуры вызывает у местного населения двоякое чувство. Одни боготворят его, другие проклинают и требуют убрать с поля как уродующий город никчемный арт-объект, но каждый год тысячи туристов неизменно поднимаются на башню, чтобы с высоты птичьего полета взглянуть на прекрасный Париж, столицу Французской республики.

Самая узнаваемая в мире архитектурная достопримечательность была построена в конце девятнадцатого века, а именно в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году и названа в честь своего архитектора. Как ни странно, но одним из инициаторов строительства стала парижская администрация, решившая устроить всемирную выставку в честь столетия революции, она и запросила у Густава Эйфеля проект…

– Слушаю уже третий раз, – поморщился Алексей. Пошарив рукой в бездонных карманах парашютных брюк, он вытащил оттуда банку лимонада и щелкнул жестяным кольцом. – Будешь?

– Увольте, – отмахнулся Прокопенко. – Не по себе мне как-то. Когда мы были в прошлый раз, полицейских было гораздо меньше.

– Ну, меньше, ну и что? – Солодов, запрокинув голову, сделал солидный глоток фруктовой газировки. – Они же все внизу, греются на солнышке и берегут общественный порядок. До верха еще добраться надо.

– К аресту готов? – ехидно поинтересовался Прокопенко у приятеля. Но тот, не отрываясь от банки, только пожал плечами.

Подвесная система парашюта – это вам не фунт изюму. Череда лямок, затяжек и ремешков делает парашютиста похожим на опереточного комика из постапокалиптической фантазии, лишает возможности двигаться хоть как-то изящно и легко. Сам же парашют, а точнее два – ноша тоже не из легких. Здоровенный рюкзак на спине скрывает основной купол и маленькую юркую стабилку, чьим единственным предназначением служит возможность выровнять парашютиста горизонтально земле.