После завтрака он потянулся искать возможность честно потрудиться, но, едва узнавая о том, что ищущий работу молодой парень не имеет ни образования, ни прописки, ни места жительства, ему сразу бесцеремонно указывали на дверь: такие работники были не нужны. Потратив полдня на бесполезное путешествие по городу, Фома все же поймал за хвост удачу, так, воробышка удачи ухватил за одно перо: в одном из строительных магазинов ему довелось разгрузить автомобили с керамической плиткой. Как оказалось, двое штатных работников не пришли на работу, один заболел, а второй, очевидно, забухал. Машины с товаром все прибывали и, груженые, тосковали возле разгрузочной рампы. Водители были в ярости и трясли путевыми листками перед носом управляющего магазином, угрожая оплатой простоя. Фома со своим горячим желанием подмогуть пришелся как раз кстати, и работа сдвинулась с почти мертвой точки.

Заплатили ему, конечно, немного, но Фома был и этому несказанно рад. На всякий случай, предложив свои услуги и на завтра, при этом услышав удовлетворительный ответ, с крохами воодушевления он потянулся на ужин, туда же, к пункту раздачи дармового питания. Он чуть-чуть опоздал: все места были заняты. Но на крыльце еще толпились люди - вторая партия изголодавшихся бродяг, покашливающих и почесывающихся в ожидании своей очереди. Покушав со второго захода, Фома направился домой, к люку.

Всю дорогу ему казалось, что на него подозрительно смотрят, как-то с брезгливостью, что ли. Он принюхался к себе прямо на ходу, оттянув ворот футболки. Снова этот запах: смесь едкого пота, еды из бесплатной столовой, дыма, который все никак не выветривался, и еще дополнительные, самые мерзкие нотки - он начинал пахнуть бомжом. Шея начала нестерпимо чесаться - Фома взмылил затылок так, что под ногтями появилась кровь. Нужно было срочно мыться. Сегодня он видел главный вход городского пункта санитарно-гигиенической обработки, где можно было запросто принять душ да еще и получить медицинскую помощь. Но там тусовались такие жуткие бичи, что Фома даже вообразить не смог себя под душем рядом с этими людьми.

Поэтому он все же пересилил себя и устремился к обустроенной теплотрассе. У открытого входа расположился Ян, в задумчивости жевавший травинку. Он уже отработал на рынке и сейчас просто сидел и наслаждался теплотой летнего вечера.

- Ян! - с ходу начал Фома, присаживаясь перед ним на корточки, - где тут можно помыться, а? Я уже больше не могу.

- А, - мигом отозвался тот, - ну так в речке можно, мы все так делаем, пока погода позволяет. У тебя есть во что переодеться?

- У меня только белье, - Фома поскреб ногтями внезапно зачесавшуюся коленку - не помогло.

- Подожди, я сейчас что-нибудь из своего принесу, - Ян неуклюже поднялся с земли: у него изрядно затекли ноги. Уже очень скоро он появился перед Фомой, прижимая к груди целую стопку разноцветных вещей, - и, да, мыло я тоже взял. Айда за мной! - он зашагал вперед, нарочно задевая плечом Фому и устремляясь в сторону леса.

Там, за деревьями, всего лишь в четверти часа ходьбы показалась небольшая река, неглубокая и не слишком-то чистая: возле берега колыхалась пена весьма подозрительного вида, на песчаных косах, омываемых потоками мутной воды, покоились жестяные банки из-под пива, а несмелое течение время от времени несло за собою пачки из-под чипсов и еще какой-то пестрый мусор.

Перспектива помыться в подобном месте не слишком-то и нравилась Фоме, поэтому возле самого берега он застыл в нерешительности.

- Нормально здесь, - понял Ян его мысли, усаживаясь на песке поудобней, при этом вытягивая вперед длинные ноги и откидываясь назад на вытянутых руках, - смелее!

В конце концов, собравшись с духом, Фома ухватился за край футболки и стянул с себя далеко не чистую шмотку, бросив ее под ноги. Пока он возился со шнурками берцев, Ян, упорно делая вид, будто смотрит на воду, то и дело поглядывал на своего спутника. Ян смотрел на его худые жилистые руки, в которых угадывалась немалая сила, на бугристый рельеф позвоночника, на разворот точеных плеч, на движения проворных пальцев, пытающихся распутать заузлившиеся шнурки, и незаметно вздыхал, продолжая сжимать зубами уже изгрызенную травинку.

Избавившись от обуви и проклятых носков, Фома с удовольствием зарылся пальцами стоп в теплый, влажный песок - это было самым приятным моментом за последние дни. Он обхватил себя руками за шею, сцепив их в замок на затылке, и слегка запрокинул голову, непроизвольно демонстрируя плавный изгиб длинной шеи. Плеск воды успокаивал, отодвигая на второй план суетный шум вечернего города.

- Я и не знал, что здесь есть речка, - Фома повернулся к Яну вполоборота.

- Ты еще много чего не знаешь, - с деловитым видом Ян начал тщательно полировать стекла своих очков подолом рубашки.

Фома больше ничего не сказал, а принялся поспешно расстегивать ремень, то и дело позвякивая пряжкой. Почувствовав на себе пристальный взгляд, уже собравшийся снять с себя штаны вместе с бельем он поднял голову, но увидел лишь то, как Ян укладывается на берегу в позе отдыхающего на курорте, закинув руки за голову и положив ногу на ногу.

«Показалось», - решил Фома, полностью раздеваясь и входя в воду. Река была теплой, изрядно прогретой за день. Она заманчиво журчала своими потоками, неровной лентой кружась между островками леса, покрытыми мхом и брусникой, щедро разнося городской мусор в зеленые, ни в чем не повинные недра. Найдя место поглубже, Фома сделал несколько гребков в сторону чащи, давая уставшим за изнурительный день мышцам неподдельное наслаждение.

Ян продолжал лежать на берегу, надвинув свою шапочку на самые глаза, чтобы избавить себя от соблазна наблюдать за красивым обнаженным телом своего товарища. Фома успел помыться, кое-как постирать вещи и даже одеться, а Ян все не решался перевести на него взгляд, полный неловкости и любопытства.

- Ян, Ян! Заснул, что ли? - осторожно позвал Фома, кончиками пальцев отодвигая край шапочки.

- Стекла мне сейчас залапаешь, - с фальшивой рассерженностью отмахнулся тот и уселся, скрестив ноги по-турецки. - Ну, шмот почти что впору, только штаны подкатай.

Если бы Фома смог увидеть себя со стороны, он наверняка бы закрыл лицо руками: штаны, с широкого плеча пожертвованные Яном, были велики на несколько размеров, клетчатая рубашка болталась чуть ли не до колена, зато оранжевая байка была маловата - манжеты едва скрывали локти.

- «Мама, мама, что я буду делать», - мрачно проговорил Фома, глядя на свое убогое облачение.

- «У меня нет теплого пальтишки, у меня нет теплого белья», - подхватил Ян, получше выкручивая камуфляжные штаны, - к завтраму высохнут, на работу пойдешь в своем.

Одежда Яна была сомнительной чистоты, да и легкий душок, какой-то прелый и неприятный, исходил от мятой ткани.

- Спасибо, - Фома протянул ему руку, помогая подняться.

Ян вложил свою костлявую, сухую кисть в его сильную ладонь. Один рывок - и серые глаза, обрамленные изогнутыми светлыми ресницами, встретились с огнем благодарности завораживающих карих глаз. Вязаная шапочка слетела на песок, позволяя русым прядям сделать грациозный взмах в воздухе и рассыпаться по ссутуленным плечам. Фома едва заметно улыбнулся, разрывая рукопожатие:

- Почему у тебя не дреды? Ты же растаман.

- И так голову нормально не вымыть, - пробормотал Ян, наклоняясь и поднимая свою шапку, при этом понимая, что он начинает нести какую-то чушь. - Пошли домой твои вещи сушить, - он снова водрузил шапочку себе на макушку, - а не то вот в этом пойдешь, - он с усмешкой кивнул на подвернутые в несколько раз штанины Фомы.

И они побрели в сторону теплотрассы.

В этом же духе прошло две недели. Днем Фома скитался по городу в поисках заработка, а к вечеру возвращался в свое затхлое логово. И если первую неделю ему еще везло, то на вторую пришлось совсем уж туго: в строительном магазине коллектив собрался в полном составе, и Фоме было отказано в месте. Он пару раз разгрузил вагоны, но вскорости его и оттуда попросили - на эту работу имелись свои собственные желающие. К тому же начались проблемы со здоровьем: сильно гноился глаз и все тело жутко чесалось, особенно по вечерам.