Движения Клима, сжимающего половой орган, то замедлялись, то ускорялись. Опытный в подобном деле Клим четко улавливал момент, когда Фома уже находился на пике удовольствия, не позволяя ему кончить. Фома буквально изнывал под его руками.

Последний шарик скрылся в манящих недрах, и Клим осознал, что теперь пора, пора дать то, чего Фома так жаждал. Клим осторожно потянул за оставшуюся снаружи петельку, наблюдая за рождением крупной жемчужины, одновременно доводя Фому до неизбежного оргазма.

На лбу Клима блестящими каплями проступил пот, он стекал по высокому лбу, тут же впитываясь бархатной маской. Впервые он старался на публику, но не публики ради, а ради себя, получая огромную порцию неизведанных ранее ощущений.

Фома задрожал, изливаясь себе на живот, - Клим предупредительно убрал руку с члена, чтобы зрители могли созерцать эту картину освобождения, и извлек последний шарик, давая возможность любовнику как следует отдышаться.

Количество свидетелей этой картины страсти все возрастало. Клим обернулся, чтобы увидеть число, ставшее уже трехзначным.

Фома провел языком по пересохшим губам, концом покрывала оттираясь от результата своего удовольствия. Белое на черном. Хаотичные разводы украсили тонкую ткань, превращая ее в абстрактное произведение искусства.

Клим поднялся с пола и взгромоздился на кровати рядом с Фомой:

- Становись на колени!

Фома уже этого ждал. Вечер подходил к логическому завершению, и Клим тоже к нему подходил. Фома послушался, опершись на прямые руки, при этом глядя прямо в светящийся глаз видеокеамеры.

Клим выдавил еще порцию смазки и обильно увлажнил свой член, наконец-то дождавшийся коронного выхода. Клим вошел сразу, до самого конца, единым толчком, все же причиняя Фоме порцию боли - тот еле слышно вскрикнул - этот жалобный звук тут же утих, заглушаемый нескончаемой музыкой. Толчок. Еще один и еще. «Покажи мне любовь!» - пронеслось в голове у Фомы, и он попытался продемонстрировать им всем, всем тем, кто смотрел в этот миг на свой экран, выражение лица, полное страсти и удовольствия. Если бы на Фоме не было маски, то зрители наверняка распознали бы ложь. Но маска была, и она скрывала те истинные страдания, которые Фома испытывал на самом деле.

Клим замер, прижавшись к аппетитным ягодицам, пальцами вцепившись в те самые места на бедрах, с которых еще не сошли синяки с прошлого раза. Он смотрел на экран, созерцал свое с Фомою изображение и сладостно кончал в заветное тело, принимая на веру лживую блуждающую улыбку на губах Фомы.

Когда все было окончено, Клим завершил съемку, при этом заставляя музыку стихнуть. Он в изнеможении упал на постель, с облегчением стягивая с себя маску. Фома последовал его примеру, шумно плюхаясь рядом и глубоко вздыхая при этом. Они оба молчали, глядя в потолок и не решаясь заговорить. Каждый из них выполнил свою часть договора, и больше их вместе ничего не удерживало.

- Хочешь остаться? - Клим первым подал голос, заранее зная ответ.

- Нет, я только помыться хочу, - Фома потрогал свой липкий живот.

- Хорошо, - Клим нашарил его руку и крепко сжал ее, - спасибо. Я бы просто так денег дал, да только понимал, что ты не возьмешь.

- Просто так не бывает, - усмехнулся Фома, поднимаясь с кровати и озираясь в поисках халата. Он еще хотел продолжить про откуп за прошлый раз, но не стал портить необычную атмосферу вечера. Он просто оделся и вышел, чтобы смыть с себя доказательства своего позора. Вещи, взамен приютских, он получил новые, модные, к тому же, сидевшие на нем как влитые.

Уже у самого выхода Клим хотел вызвать такси, но Фома остановил его, сказав, что вызовет сам. Он соврал: ехать было не на что, но очень хотелось пройтись пешком - расстояние до приюта его не пугало, а о позднем возвращении уже было договорено.

- Ты не боишься маньяка? - вдруг поинтересовался Клим, скрещивая руки на груди и опираясь плечом о стену.

- Нет, - решимость и бесстрашие сверкнули в карих глазах. - Пусть он боится меня. Если мне посчастливится встретить его на пути, я поймаю этого человека!

Клим засмеялся: его умиляла такая детская наивность и самоуверенность.

- Если ты его каким-либо образом когда-нибудь поймаешь, я дам то, что тебе нужно больше всего на свете, а пока, - Клим подготовился заранее, извлекая из кармана маленький целлофановый пакетик с серебряным крестиком на цепочке, - пожалуйста, возьми. Тебе это точно пригодится, а еще вот это, - он протянул Фоме бумажку с номером своего мобильного телефона, - звони, не стесняйся, я всегда помогу.

Он мог бы преподнести подарок в чехле, мог бы просто отдать без упаковки, но именно так, по-простому, но и не по-босяцки, он посчитал сделать самым правильным.

И Фома взял подарок. Он мельком взглянул на крестик и, зажав его в кулаке вместе с номером телефона, молча кивнул Климу и вышел из дома.

10. Смерть и поединок

 Жизнь Фомы постепенно начала налаживаться. Работники приюта помогли устроиться ему грузчиком уже официально в большой строительный магазин, правда, в другой, не в тот, где ему посчастливилось подрабатывать. Труд этот был тяжелым: ящики с керамической плиткой, рулоны линолеума и мешки с цементом весили немало. Коллектив оказался большим и недружным, но очень скоро Фома влился в небольшую компанию, где мужики вели себя относительно сносно. И если исключить жутко неудобную обувь, которую заставляли носить по охране труда, то, в принципе, все было ничего. А главное: платили по меркам Фомы абсолютно нормально. Вскорости он даже собирался, поднакопив немного денег, снять комнату в каком-нибудь общежитии или квартире.

Операцию Марии провели успешно. Клим оплатил все и даже на отдельную палату не поскупился.

В день выписки Фома отпросился пораньше с работы, в три часа: было решено отпраздновать успешную операцию, накрыв «поляну» прямо возле коллектора, на том самом месте, где когда-то он проставлялся за «прописку». Это был важный день в его жизни, настоящий праздник: Фома сам себе доказал, что добро можно делать разными способами, порою даже не самыми лучшими.

Он решил купить цветов. И пусть это кому-то показалось бы глупым, но ни один праздник по меркам Фомы не должен был происходить без подобного украшения. Тем более Фома был уверен, что тете Маше такой подарок точно понравится. «Цветы в канализации» - звучало странно и неуместно, но «люди в канализации» - звучало еще хуже, однако имело место быть не смотря ни на что.

Октябрь выдался очень теплым и солнечным. Фома шел по улице с букетом из семи роз и с удовольствием подставлял лицо навстречу лучам - последним отголоскам осеннего благоденствия.

Вот пункт приема цветного металла, где обычно получает свою прибыль Шурик, вон в той стороне гаражи, где подрабатывает Захар, вон там, за домами, двор с большой мусоркой, где так часто бывает тетя Маша, и только рынок Яна находится далеко - стабильность. Фома прошел через пустырь, предусмотрительно обходя пятачки с крапивой, облюбовавшей тенистые места под невысокими кустами. Еще несколько десятков метров - и его первое уличное пристанище наконец-то показалось в начинающей желтеть траве.

Импровизированный стол, как в прошлый раз, накрытый несвежей скатертью, был уставлен простецким угощением. Возле стола валялось несколько пластмассовых ящиков, которые должны были послужить стульями - больше Фома ничего не успел разглядеть, потому что из-за большой картонной коробки показались чьи-то ноги в красных стоптанных полусапожках.

Тетя Мария лежала на спине, беспомощно раскинув руки в стороны. Глаза ее были широко распахнуты, и в пластиковом протезе, совсем как настоящем, отражались бегущие по небу облака. Из груди женщины торчал нож, тот самый, которым бездомные так часто нарезали несвежий сыр и колбасу. Теплый свитер был бордовым, и кровь терялась в петлях крупной вязки, так удачно маскируясь среди нитей родного цвета. На лбу тети Маши отчетливо виднелись четыре точки - убийца знатно поработал ножом и вилкой накануне торжественного ужина - это было ужасно.