И я оказался самым подходящим партнером в той игре, которую ты затеял, чтобы утаить потерю памяти. А когда я узнал правду, было уже слишком поздно. Мы направлялись в Ребму, и мои приключения для тебя ровным счетом ничего не значили. Потом, после коронации Эрика, я не посчитал нужным рассказать ему о случившемся. Я стал его пленником и относился к нему сам понимаешь как. Я даже решил, что то, что мне известно, может в один прекрасный день пригодиться — по крайней мере тогда, когда я вновь обрету свободу. Что до Брэнда, то я сомневался, чтобы мне кто-нибудь поверил, — только я один знал, как попасть в ту Тень. Купить на это Эрика, чтобы он подобрел и освободил меня, — он бы только расхохотался и посоветовал бы мне выдумать историю поинтереснее. А от Брэнда с тех пор — ни гу-гу. Ни я, ни остальные ничего о нем не знают. Все думают, что его нет в живых. Сказал бы я им… Вот и вся история, которую мне никак не удавалось тебе поведать. А ты уж сам решай, что все это значит.

Я изучающе смотрел на Рэндома, стараясь не забывать о том, как лихо он играет в карты. Поглядишь на него со стороны — ни за что не догадаешься, врет он или правду говорит. С таким же успехом можно пытаться угадать, что за душой у… ну, скажем, у бубнового валета. Рассказывать он был мастак! История, поведанная им, была щедро пересыпана подробностями, из-за которых выглядела весьма убедительной и правдоподобной.

— Выражаясь словами Эдипа, Гамлета и прочих ребят вроде них, — сказал я, — как жаль, что раньше я не знал об этом.

— Но у меня действительно впервые появилась возможность все тебе рассказать.

— Что правда, то правда, — согласился я. — Увы, твой рассказ не только ничего не проясняет, а, наоборот, только сильнее запутывает головоломку. Дела непростые… Что мы имеем? Мы имеем Черную Дорогу, заканчивающуюся у подножия Колвира. Она проходит через Тени, и некие существа наловчились пользоваться ею, чтобы попадать в Амбер. Какие именно силы за всем этим стоят, мы не знаем, но существа эти однозначно злобны и, судя по всему, набирают силу. Знаешь, я давно чувствую, что в происходящем есть доля моей вины и что все это как-то связано с моим проклятием. Ну ладно, проклятие не проклятие — все равно все на свете рано или поздно материализуется и превращается в нечто такое, что можно одолеть. Вот этим мы и займемся. Но вот еще что… Последнюю неделю я только и делал, что пытался понять, какова роль Дары в ходе событий? Кто она такая на самом деле? Что она такое? Почему она так страстно желала пройти по Пути? Как вышло, что ей это удалось? Да еще эта ее роковая угроза… «Амбер будет уничтожен», — так она заявила. Похоже, это не пустые слова — ее пророчество прозвучало именно тогда, когда на нас напали на Черной Дороге. И мне кажется, что это нападение не отдельный случай, а всего лишь часть общего плана. А все вместе, похоже, указывает на то, что здесь, в Амбере, среди нас находится изменник — смерть Кейна, записки эти проклятые… Кто-то тут развивает деятельность — не то призывает врагов извне, не то сам все творит. А теперь еще прибавь исчезновение Брэнда, на подонка этого посмотри… — Я с отвращением пнул ногой труп мертвеца. — Тогда получается, что смерть или пропажа отца — из той же оперы. Если все так, выходит, что существует страшный, разветвленный заговор, а детали жуткого плана продумываются и осуществляются одна за другой уже не первый год.

Рэндом заглянул в буфет, что стоял в углу гостиной, достал оттуда бутылку и пару бокалов. Наполнил оба до краев, подал мне один из них и вернулся к своему креслу. Мы молча выпили за бренность бытия.

— Ладно, — сказал Рэндом после непродолжительной паузы. — Гадать и строить планы — занятие номер один в Амбере, ты же знаешь. Тут у всех свободного времени хоть отбавляй. Такое уже бывало. Мы с тобой слишком молоды, чтобы помнить наших братьев Озрика и Финндо, павших за честь Амбера. Но после беседы с Бенедиктом у меня сложилось такое впечатление, что…

— Да, — прервал я Рэндома, — они размышляли о престоле отнюдь не абстрактно, и потому стало срочно необходимо, чтобы они пали смертью храбрых за его честь. Я про это тоже слышал. Может — правда, может — нет. Наверняка нам никогда не узнать. И все таки… Точку отсчета ты выбрал верную, хотя это, честно говоря, почти ничего не дает. Я нисколько не сомневаюсь в том, что подобные фортели проделывались с незапамятных времен. Мы с тобой чисты. Кто тогда? До тех пор пока мы этого не узнаем, действовать придется крайне осторожно. Всякий наш шаг может еще больше раздразнить зверя. Ну, давай, Рэндом, думай, предлагай что-нибудь!

— Корвин, — сказал Рэндом, — если честно, за всем происходящим может стоять любой из нас. Даже я, хотя я томился в плену у Эрика и все такое прочее. Это же так соблазнительно! Ей-Богу, я бы испытывал искреннее наслаждение разыгрывать из себя беспомощного страдальца, а на самом деле держать в руках ниточки, дергая за которые я заставляю остальных приплясывать. Кто бы от такого отказался? У каждого полно и причин, и мотивов, и притязаний. За прошедшие годы все имели массу времени и возможностей проделать титанический труд. Нет, искать предполагаемых злоумышленников — пустое занятие. Тогда надо всех подозревать; Давай-ка лучше вот о чем подумаем. Что, помимо мотивов и возможностей, может отличать злоумышленника от остальных? Я бы даже так сказал: давай рассмотрим методику его действий.

— Отлично. Приступай.

— Кто-то из нас больше других знает о том, как манипулировать Тенями. Входы-выходы, как и почему… У этого человека есть сторонники, которых он приобрел чертовски далеко от Амбера. И сочетание своих способностей и возможностей он обрушил на Амбер. Так? Дальше. Просто посмотреть на кого-то и сказать, что он обладает теми или иными способностями и навыками, невозможно. Подумаем о другом: откуда они могли у нашего злоумышленника взяться? Может, он их приобрел самостоятельно в какой-нибудь из Теней? А может, научился этому здесь, когда Дворкин был еще жив и не отказывался давать уроки?

Я оторвал взгляд от Рэндома и уставился в бокал. Дворкин, может быть, жив до сих пор. Это он помог мне совершить побег из подземелий Амбера — когда это было? Я про это никому не рассказывал и рассказывать не собирался. Во-первых, Дворкин совершенно выжил из ума — наверное, именно поэтому отец и держал его взаперти. Во-вторых, несмотря на сумасшествие, он такие фокусы показывал, которые мне были не понятны и недоступны, и я решил, что Дворкин может быть крайне опасен. И все же после небольшой порции лести и погружения в воспоминания он проникся ко мне добрыми чувствами.

Если он жив, подумал я, пожалуй, можно набраться терпения и договориться с ним. Словом, я запер свои соображения по поводу Дворкина на пудовый замок — пусть это будет мое потенциальное секретное оружие. Пока что менять это решение причин не было.

— Брэнд всю дорогу ошивался около Дворкина, — сказал я вслух, поняв, к чему клонит Рэндом. — Его такие штучки всегда интересовали.

— Точно, — кивнул Рэндом, — он наверняка про такое знал больше нас, если сумел вызвать меня на связь без карты.

— Ты думаешь, Брэнд вступил в сговор с врагами, открыл им дорогу в Амбер, а потом, когда он стал им больше не нужен, они решили заточить его в башне?

— Не обязательно. Но не исключено. Мысли у меня немного другие. Правда, я могу переоценивать положительные качества Брэнда. Думаю, он в этом деле Многое постиг и мог видеть как на ладони все, чем занимались другие — с картами, Путем, а заодно и то, что происходило в областях Царства Теней, непосредственно примыкающих к Амберу. А потом он поскользнулся. Может, недооценил противника и схватился с ним в открытую сам, вместо того чтобы обратиться к отцу или Дворкину. И что же? Отряд подонков схватил его и засунул в башню. Его не стали убивать сразу, потому что решили, что он еще может пригодиться.

— Звучит убедительно, — кивнул я. Так и хотелось добавить: «И превосходно вписывается в твой рассказ, который я даже могу дополнить». Жутко хотелось мне вот так сказать, глядя в лицо старого картежника. Но я не поведал ему о том, что, когда мы с Блейзом готовились к нападению на Амбер, я как-то баловался картами, и у меня вышла мгновенная связь с Брэндом. Он успел сказать, что ему плохо, что он в плену, — и связь прервалась.