Так, подумала Кэсс. Про приказы поговорили, про выпивку поговорили, теперь про что? Про сочувствие к местным? И - угадала.

– Вы уже, кажется, столкнулись с местным гарнизоном? - вопросил Эскер, кивая бармену и забирая со стойки очередной бокал. Руки у него были достаточно длинными, и подниматься со стула не пришлось.

– Да нет, так, на горизонте помаячили… - с искренним огорчением сказала Ристэ.

– А хотелось бы подраться?

– А то! - так же искренне вздохнула Ристэ.

– Но… там ведь могут быть ваши однокурсники по летному училищу, знакомые? - слегка приподнимая брови, поинтересовался Эскер.

– А вот и посмотрим, кто лучше учился! - с хищной улыбкой опрокинула стакан Ристэ. Кэсс улыбнулась, опустив лицо к бокалу. Да уж, для таких бесед Ристэ Энгра была незаменима. Смесь фанатизма с агрессивностью - то, что надо.

– А вы, Кэсс, что думаете? - переключился на нее эсбэшник.

– А я не думаю, - спокойно сказала она, намеренно возвращая разговор к его началу. - Я выполняю приказы.

– И что же, вас совершенно не волнует, кто там, напротив? - с намеком спросил Эскер.

– Нет. Не волнует, - отрезала она. - А почему меня это должно волновать?

В голосе было чуть больше раздражения, чем Кэсс хотелось бы показать. Но дурацкие детские вопросы ее утомляли.

– Но ведь противником может оказаться кто-то из ваших друзей?

– У меня нет друзей среди бунтовщиков и изменников, - рявкнула она, прищуриваясь и ища глаза Эскера, но тот, как назло, смотрел куда-то в сторону.

– А у вас? - мило улыбаясь, поинтересовалась Эрин.

– Что - у меня? - вздрогнул эсбэшник.

– У вас есть друзья среди бунтовщиков и изменников? - с улыбочкой уточнила Эрин очень светским тоном. Кэсс подумала, что в словесной дуэли Эскера и Эрин Эррэс, если таковая случится, штаб-капитану Валлю удастся выдержать пять, от силы семь минут, дальше он будет с позором низвержен со своих высот туда, где ему самое место. На дно… Вот и сейчас он больше обратил внимание на интонацию и позу, чем на смысл вопроса, и на миг утратил нить беседы. Штаб-капитан Валль мог допрашивать аристократов, мог предъявлять им обвинения, решать их судьбы, но никогда не мог бы почувствовать себя не то что выше - равным.

– Что за вопрос… - проиграл очко Эскер, ибо улыбка с его лица сползла.

– Ну, вы так печетесь об их судьбе… - состроила глазки Ристэ.

Эсбэшник уже вполне взял себя в руки и улыбнулся ей в ответ.

– Думаю, что нет.

– А вдруг? - продолжила Ристэ, мило кокетничая. - Представляете, а вдруг там, в этом гарнизоне, сейчас сидит ваш коллега, одногруппник, родственник?

– Я сирота… - парировал Эскер.

– И неуч? - ляпнул Кэни, и Кэсс немедленно пнула его под столом ботинком.

– Почему - неуч? - удивился штаб-капитан, кажется, не обидевшись.

– Ну, родственников-то нет, а однокашников? - пояснила Кэсс.

– Враг Империи мне не однокашник и не коллега! - торжественно заявил Эскер.

– Какое удивительное совпадение взглядов… - негромко сказала Сэлэйн, и восьмерка пилотов в голос рассмеялась. Кэсс спрятала улыбку, вновь опустив лицо к стакану. Эскер сделал удовлетворенное лицо.

– А так и должно быть, господа! Предлагаю тост: за единство взглядов наших подразделений! - и поднял бокал.

На секунду зависла тишина, взгляды устремились к Кэсс. Она не стала ломаться, подняла в воздух, не чокаясь, стакан и провозгласила:

– За единство!

Поднося стакан к губам, она едва заметно звякнула кромкой стакана о зубы. Маленький знак «пью за совершенно обратное», принятый среди аристократов, которым нередко приходилось пить за что-то, за что пить не хотелось вовсе, и нужно было и продемонстрировать противникам согласие, и союзникам - свое истинное мнение. Так же поступили и остальные. Эскер, кажется, то ли не заметил, то ли не понял жеста. Или не подал виду, подумала Кэсс минутой позже. Не стоило обманываться в нем. Впрочем - пусть попробует придраться. Рознь между СБ и летным составом - традиция, и все претензии по этому поводу будут высмеяны даже его коллегами.

– Благодарю вас за приятный вечер… - откланялся через несколько минут Эскер и направил свои стопы к другому столику. Теперь ребятам из эскадрильи Эрга предстояло отбиваться от глупых вопросов. Кэсс посочувствовала ему, обвела взглядом своих. На лицах было легкое недоумение.

– Зачем приходил, чего хотел… - тихо сказал Эрмиан. - Сам-то понял?

– Думаю, понял, - тоже негромко сказала Кэсс. - Ребята, будьте с ним поосторожнее. Хорошо? И вообще - спать. Завтра, наверное, нас опять поднимут.

Домой она приехала «на автопилоте». Воскресным днем муж был дома. Танька вошла, швырнув рюкзак под вешалку и сдирая с ног кроссовки, как всегда, не развязывая. С кухни тянуло табачным дымом. «Странно… - удивилась Танька. - Кто же это у нас курит?»

Оказалось, что курил муж. Танька первый раз видела его с сигаретой, но сейчас ей на это было наплевать.

Муж - Андрей - был мальчиком на пару лет старше Таньки, тоже худым и долговязым, с обычной внешностью мальчика-умника: очки, слегка обросшая стрижка, правильное, но сразу выдающее слабый характер лицо. Чуть скошенный подбородок, вялая линия губ, вечное выражение обиженной претензии на лице.

– Ну, надо же! Приехала. А почему не через год?

– Моя квартира, когда хочу, тогда и приезжаю… - буркнула Танька.

– Вот так? И когда хочу, уезжаю?

– Именно… - Танька взяла со стола пачку «Rothmans».

– Это что-то новенькое. Что, новый роман? - в интонациях Андрея проскользнуло что-то такое, от чего Танька взвилась.

– Хотя бы. Тебе-то что?

– Ну, красавица, я тебе вроде бы муж. Или как?

– Или как. Завтра подадим заявление, через месяц будешь «или как».

– Что-о?! - Андрей подскочил со стула. - Тебя по голове ударили? Кто? Враги? Интервенты?

Танька наконец-то прикурила сигарету, затянулась, резко выдохнула дым.

– Какая разница, кто меня чем ударил. Я с тобой больше жить не хочу.

– И как ты себе это представляешь?

– Очень. Просто, - раздельно выговорила Танька. - Бери все, что считаешь своим, и уезжай куда хочешь.

– Хорошо, возьму. Все, что считаю своим. Все, что я покупал для тебя, потаскухи. И вообще…

«Потаскуху» Танька пропустила мимо ушей, но все же насторожилась:

– Не забывай, что по закону я имею право на половину имущества. Квартира не считается. Она мне принадлежала до нашего брака. - Законы Танька знала весьма и весьма поверхностно, но если по работе ей приходилось собирать информацию, то она ее запоминала.

– Ну ты и стерва! - с ненавистью выговорил Андрей, сминая в пепельнице бычок. - Адвоката себе нашла в новые идиоты?

Танька устало рассмеялась.

– Ну, если в «старых идиотах» был программист, то должно же быть в жизни разнообра…

Пощечина была увесистой. Танька потерла щеку, смахнула с глаз автоматически выступившие слезы, посмотрела на Андрея в упор.

– А вот теперь - бери, что унесешь, и уматывай отсюда в ближайшие полчаса.

– С какой стати? - заорал муж.

– С такой. Ты в этой квартире не прописан и находишься здесь только по моему согласию. А оно кончилось. Сам пойдешь или в милицию позвонить?

– Стерва! Тварь! Дура… - захрипел Андрей, сметая со стола чашки и тарелки, швыряя на пол цветочный горшок с любимым Танькиным кактусом и пиная табуретку.

– Или психиатрическую вызвать? - участливо осведомилась Танька, но на всякий случай взяла с разделочного столика овощной нож.

Андрей продолжал избавлять дом от лишних чашек, тарелок и прочей посуды.

– Ну, поговорили. Я иду в ванную, когда выйду - освободи помещение. Завтра идем в ЗАГС, о разделе вещей поговорим перед этим. Приходи к четырем.

Танька заперла дверь на задвижку, но нож все-таки положила на край ванной.

Она набрала в ванную прохладной воды, бросила туда щедрую жменю морской соли с запахом жасмина, скинула с себя надоевшие несвежие шмотки и с наслаждением погрузилась в воду. В квартире происходил какой-то шум, но Таньке было все равно. Да пусть хоть все разгромит. Гитару бы не поломал, но, может, хватит совести? Да и то… плевать. Плевать на все.