А результат был весьма скудным и малоубедительным: у него появятся деньги, вскоре ему предстоит путешествие и — он никогда не женится. «Теперь ты видишь, как это все глупо», — смеялся Ларсен, ведь они собирались пожениться при первом же повышении по службе. Он расцветил свой рассказ деталями, преподнося историю в самом выгодном свете.

— Но… это все, Джим? — спросила девушка, внимательно вглядываясь ему в глаза. — Ты от меня ничего не скрываешь?

Он какой-то миг колебался, но потом рассмеялся, удивляясь ее проницательности.

— Действительно, было кое-что еще, — признался он. — Но ты воспринимаешь все так серьезно, что я…

Конечно, пришлось ей все рассказать. Ясновидящая наговорила массу непонятного о дружественных и недружественных элементах.

— Она сказала, что вода недружественна ко мне, я должен быть с ней осторожен, иначе она может повредить мне. Только пресная вода, — спешно добавил юноша, понимая, что девушка задумалась о кораблекрушении.

— Смерть от воды? — быстро спросила она.

— Да, — неохотно согласился молодой человек, продолжая улыбаться. — Она сказала, что мне суждено утонуть, но необычным способом.

Лицо девушки выражало тревогу. У нее перехватило дыхание.

— Что это значит: «утонуть необычным способом»?

Но на этот вопрос он не мог ответить, так как сам не понимал. Поэтому просто в точности повторил слова предсказательницы: «Ты утонешь, но не будешь знать, что утонул».

Это было неразумно с его стороны. Позже он пожалел, что не придумал более счастливого предсказания и не утаил деталей.

— В любом случае, в Египте я в полной безопасности, — смеялся юноша. — Вряд ли я исхитрюсь отыскать в пустыне такое количество пресной воды, чтобы утонуть!

И всю дорогу от Триеста до Александрии свято помнил обещание, которое был вынужден дать: никогда даже близко не подходить к Нилу, если только его не вынудит строгая служебная необходимость. Как человек слова и Дон Кихот в любви, Ларсен даже не помышлял нарушить это обещание. Другой пресной воды в Египте практически не было, а выработки фирмы, где он служил, занимающейся добычей природной соды[10], находились в пустыне. Река с ее манящими берегами и освежающей зеленью была оттуда даже не видна.

Месяцы пролетели быстро, и до возвращения оставалось уже совсем немного. За это время судьба была благосклонна к юноше: появились новые вакансии, и ему предстояло скорое повышение. Его письма были полны планов, как он заберет любимую и они купят маленький домик. Со здоровьем все обстояло не так благополучно: сухой климат ему не подходил, даже за столь короткий период у него произошло разжижение крови, а нервная система значительно расшаталась, и, вопреки предсказаниям врача, сухость вызывала бессонницу. Влажный климат подходил молодому человеку куда лучше. Однажды солнце уже сразило его своими пылающими лучами.

Но в письмах он этого не упоминал. Ларсен писал любимой о жизни, о работе, о спорте, о приятных знакомых, о своих шансах на повышение жалованья и о скорой женитьбе. За неделю до отплытия он отправился верхом проинспектировать недавние выработки компании. Ему предстояло проехать двадцать миль в глубь пустыни, недалеко от Эль-Чобака, по направлению к известняковым холмам Гуэбель-Хайди. Взяв с собой еды и питья, молодой человек отправился в путь в одиночку, так как уже наступила пятница[11] и никто не работал.

Произошедшее с ним было вполне ординарно. На обратном пути в полуденный зной его пони споткнулся о валун, скрытый предательским маревом, и сбросил всадника. Не успел Ларсен схватить поводья, как пони ускакал, оставив его в десяти-двенадцати милях от дома. Боль в колене препятствовала ходьбе, а шум в голове притуплял зрение, перед глазами все плыло. Но что еще хуже: вся его провизия была привязана к седлу и исчезла вместе с пони в пламенеющих просторах бескрайних песков. Молодой человек остался один в пустыне, под безжалостным полуденным солнцем, а между ним и спасением простиралось двенадцать миль крайне изнурительного пути.

В нормальном состоянии, он смог бы пройти это расстояние за четыре часа и оказаться дома еще до темноты, но колено болело так сильно, что за целый час он преодолел не больше мили. Ларсен задумался. Самым мудрым решением было бы остаться и подождать, пока пони не вернется в конюшню без седока, поведав тем самым вполне очевидную историю. И помощь придет. Именно так он и поступил, поскольку палящий зной и яркий солнечный свет опасны и неумолимы. К тому же встряска после падения давала о себе знать, он проголодался и ослаб, а многочасовое карабканье по горячим и сверкающим пескам грозило довести его до полного изнеможения.

Ларсен сел и потер ноющее колено. Это всего лишь маленькое приключение. И хотя он знал, что с пустыней шутить нельзя, но в тот момент не испытывал особой тревоги и только думал, как замечательно опишет все в письме. Или — какая волнующая мысль! — поведает любимой при встрече. Палящие лучи солнца клонили в сон. Он очень устал. Легкое оцепенение и дремота охватили юношу, и вскоре он уснул.

Это был долгий сон без сновидений… Когда Ларсен проснулся, солнце уже село, и сумерки накрыли пустыню, сделав воздух прохладным. Собственно, холод и разбудил его. Очень быстро, будто нарочно, погасло красное сияние заката, зажглись первые звезды, стемнело, и небо стало темно-фиолетовым. Юноша огляделся и понял, что не представляет, в каком направлении теперь идти. Есть хотелось все сильнее, холод пробирал до костей, особенно когда поднимался ветер, зато боль в колене несколько стихла. Молодой человек встал и немного прошелся — и тут же потерял из виду то место, где лежал. Тени просто поглотили его. «Да уж, — осознал он, — тут тебе не поля и мирные пустоши Англии. Это пустыня!» Самым безопасным будет оставаться на одном месте, только так его смогут найти; стоит начать передвигаться — пропадешь. Странно, что поисковой группы пока не видно. Тем не менее, чтобы не замерзнуть, надо было двигаться, поэтому он набрал груду камней, чтобы обозначить место, и стал ходить вокруг нее, описывая круги диаметром несколько десятков ярдов. Юноша сильно хромал, его терзал голод, тем не менее приключение не казалось слишком ужасным. Занимательная сторона по-прежнему преобладала. Несмотря на страдания плоти дух Ларсена не был сломлен; он сможет продержаться всю ночь, а если ситуация сложится хуже некуда, то и еще несколько. Но когда он попытался отыскать глазами свою кучку камней, то увидел, что их здесь десятки, сотни, тысячи. Поверхность пустыни была густо усеяна этими камнями. Его кучка затерялась среди них уже через пять минут.

Юноша снова сел. Но жалящий холод и ветер, пробирающийся под легкую одежду, вскоре опять заставили его подняться на ноги. Ночь была огромна и бесприютна. Столб странного зеленоватого зодиакального света, несколько часов видневшийся на западе, померк, а известные созвездия слились с тысячей неведомых звезд — ничто не могло указать ему путь. Ветер стонал и вздыхал среди дюн, громадное покрывало пустыни, словно издеваясь, накрыло весь мир. Откуда-то донесся вой шакалов…

Именно с воем шакалов к нему пришло непрошеное понимание, что это больше не игра, что из окружающей тьмы в упор, обступив со всех сторон, глядит суровая реальность. Положение стало безвыходным, он потерялся окончательно и бесповоротно. Сомнения поглотили Ларсена.

— Я должен успокоиться и подумать, — сказал юноша громко вслух.

Эхо ему не ответило, а голос прозвучал тихо и безжизненно, безбрежная пустыня поглощала его. Молодой человек снова встал и прошелся. Почему никто не приехал за ним? Прошло уже несколько часов. Пони давно должен был найти свою конюшню, или, может быть, он, обезумев, поскакал в другую сторону? Потуже затянув пояс, Ларсен стал просчитывать различные варианты.

Холод все усиливался. Теперь он никогда, никогда больше не сможет согреться; горячее солнце, что светило несколько часов назад, стало казаться сном. Днем он заливался потом от жары, а теперь трясся от озноба. Не приученный к лишениям, он не знал, что разумнее предпринять, тем не менее снял с себя сюртук и рубашку и стал с силой растирать кожу. Энергично помахав руками, наподобие лондонских возниц, он снова быстро оделся. И хотя голую спину ожгло ледяным ветром, после гимнастики ему все же стало чуть теплее.