– Ну? Что скажешь? – по-джигарханянски скалил я зубы. – Баба, она сердцем чует.

– А то и скажу, что права твоя хозяйка… – шарапово отвечал Серега, и растерянность в тоне пробивалась натуральная, не подражательная.

Да уж, Лийка смогла прибабахнуть мужа-Серегу так, что по шляпку в землю.

И рука – в придачу. Что-то там с ней тяжело, не просто перелом, а кость раздроблена. Попади Швед в любую иную больницу, откромсали бы без лишних слов и наркозов. Это правую-то руку! Шведу-шоферу! Кончился бы его бизнес, хоть по миру иди с протяну… с отсутствующей рукой. Ну, моими молитвами друг-Резо все что мог сделал и все что не мог. И комфорт определил другу Саши Боярова, как самому Саше Боярову.

Спасибо, Резо.

Вах! О чем говоришь!

Шведу-то комфорт обеспечен, а мне… Долго я не протяну, ночуя где и у кого попало. И поспать ведь не дают толком… курочки-ласточки-журавлики. Просто поспать. Оно, конечно, время от времени можно и пободрствовать – почему нет?

Но я все-таки не рыба-пила. Если кто помнит, была такая пластинка «Голубой щенок»: «Это дело я люблю, это дело я люблю! Все на свете я пилю!». Я тоже люблю это дело (как- никак, не голубой, и не щенок), но пилю не все на свете. Иногда хочется просто спокойно почитать, полежать с крутым детективом на сон грядущий. В «романовском» доме, в собственной квартире четыре полки триллерами забиты – больше половины нечитанные: Чейз, Хэммет, Барковский, Чандлер, Гарднер… рынок все новое и новое выбрасывает, успевай покупать. Но в «романовском» доме обосновалась ныне тезка-Сандра, которая на сей раз точно станет заикой, если придет к ней тезка-Саша и попросту, без затей сообщит, что живет он здесь.

Кстати, о триллерах и о классиках. Помнится, у Гарднера я прочел… Тьфу, звучит будто у каталы Игорька Бецкого, косящего под интеллектуала: «Как сказано у Кафки…». Ну да Гарднер со своим Мейсоном – не Кафка. Так вот, у Гарднера прочел и умозрительно посочувствовал:

«Недавно я упомянул о «крутых» детективах в разговоре с одним очень бывалым и многоопытным человеком. Мой собеседник сказал, что он просто читать не может такую чушь. Я поинтересовался почему. Грустно поглядев на меня, он спросил:

– Вас когда-нибудь избивали? Я имею в виду, по-настоящему.

Я что-то пробормотал о том, что в свое время увлекался боксом, и припомнил парочку особенно тяжких для меня боев…

Мой собеседник покачал головой:

– Я спросил: избивали ли вас по-настоящему?

Его избили. Трое гангстеров отделали его всерьез. И хотя организм у него железный, прошло три месяца, прежде чем он смог встречаться с женщинами. Поэтому всякий раз, когда он читает про то, как зверски избитый герой спешит на свидание с зажигательной красоткой, он вздрагивает и отшвыривает книжку».

А теперь я сочувствовал этому парню отнюдь не умозрительно. В общем, могу себя назвать очень бывалым и многоопытным человеком. Организм у меня тоже вполне железный. Зверскому избиению как таковому не подвергался, но недавние приключения стоят двух зверских избиений – и удар дверью, и грюнберговские тычки на складе «Каринко-Виктори», где я связанным кулем валялся по бетонному полу, и ночные погони до Комарова и далее до Выборга, и четыре пули (пусть три из них всего лишь царапнули, но одна-то крепко засела), и таран мезенцевского «мерседеса», и прыжок из окна больницы – всё это в сумме не способствует разжиганию страсти… Да, конечно, с тем же Резо мы провели в его больнице… процедуру-другую с медперсоналом, но на то он и врач, чтобы под его наблюдением и в меру.

Вот такой расклад получился. А стоило мне почуять, что я еще и на прицеле – и достаточно переночевать после «Корвета» у некоей Гражины на Ржевке, чтобы поутру с лифтом сотворилось что-то непонятное; и достаточно завалиться из «Тройки» с некоей Аллой к ней в Автово, чтобы поутру «Ява» на форсаже проревела по самому по краю, чудом не опрокинув, не прибив. И достаточно в центре Питера (в центре!) зайти в «Чайку», где случайных людей не бывает, и попить в тишине и уюте пивка «Туборг», усмехаясь про себя: а точно ли в банках – пиво, или по грюнберговскому почину – героин… Короче, стоило мне ощутить «афганский синдром» (настороже всегда, иначе – конец), я понял: надо выбирать такое место, где меня не найдут, или по крайней мере некоторое время не будут искать. И нельзя мне домой не только из-за тезки-Сандры, но и потому, что там меня МОГУТ искать (мало ей, машерочке, горцев с ножами на Кораблестроителей!). И по кабакам – нежелательно, слишком на виду, а вокруг толпа, и неизвестно, кто в этой толпе следит и далее передает: Бояров сел с «мочалкой» в такси, движутся по Кировскому (Московскому, Старо-Невскому, Стачек), стопанулись у дома такого-то, выходят… и так далее. Была бы жива моя «лохматка», я бы еще покрутил по городу, любой хвост бы отстриг, но где-то она теперь и кто ее стережет после заключительного веселого старта с трупом Борюсика Быстрова в багажнике и финиша на улице Попова об гаишный «мерседес». Полный финиш.

А усадив очередную курочку-ласточку-журавлика в такси и сев туда же, вдруг командовать шоферу: «Шеф, резко налево, а теперь тормозни, а теперь по газам!»- от хвоста уйти можно, однако тот же таксист расколется, как орех, на следующий день, когда его по номеру найдут (и неважно, кто найдет: брайтон-питерская мафия, головнинская Контора или каталы).

Да, нужны собственные колеса. Автомобиль не роскошь – в нем не только можно переночевать в одиночку, но и вовремя увернуться от грузовичков без каратэшных прыжков. На колесах меня трудно, невозможно застать врасплох. А ведь чуть не застали. И это при том, что выбирал я для отдыха на сей раз не шумный кабак с оркестром, шлюшками и толпой, а валютную «Чайку», куда и пришел для трезвого, неторопливого обдумывания: что дальше делать, куда идти, где обосноваться. (Однако валюта растет в цене, как на дрожжах! Раньше, всего месяц назад, доллар шел один к десяти, а теперь персонал и один к пятнадцати не берет без «спасибо», ладно что пока не косятся).

И вот – грузовичок. Нет, не случайный грузовичок, не лихой водила, не тяжелые погодные условия чуть было не превратили меня в кляксу у храма Спаса-на-крови в память Александра… Евгеньевича. Надеюсь, на сегодня все, надеюсь, хотя бы ближайший час-полтора меня пасти не будут. А если и будут, то я сейчас сделаю все, чтобы уйти от «пастухов».

Знаю я место, где меня не будут искать. Знаю я место, где можно добыть приличные колеса. Знаю я место, где накормят, напоят и спать уложат – в одиночку или вдвоем, только в соответствии с пожеланиями самого Боярова.

Плохо, конечно, что Серега Швед сломал руку. Но до чего удачно, что Швед сломал руку! Иначе мне и в голову бы не пришло возвращаться к Резо, в больницу, откуда сам неделю назад выпрыгнул. Какой-то перелом в сознании должен был произойти, чтобы до такого варианта додуматься. И вероятно, перелом этот случился, когда мы разминулись с грузовичком только благодаря каратэ-до, только благодаря четвертому дану Александра Евгеньевича. То есть когда я окончательно понял, что в покое меня не оставят, пока не добьются полного и окончательного покоя для Боярова.

Мы живем в переломное время.

А с рукой у Шведа – не я, само собой, ему разбор устраивал по поводу тезки-Сандры, и не Лийка его колошматила, женским нутром почувствовав: не интуристы виной суточным отсутствиям мужа (она средство почище выбрала, а может, и не средство, а цель, долго бывшую в тумане, но вот… прояснилось).

На третий день моего самовольного ухода из больницы, уже после второй ночевки в гараже Сереги на Комендантском, мы с ним договорились, что встретимся в три часа дня у «Прибалтийской» и согласуем-разработаем вариант дальнейшей жизни: чтобы и шерочка с машерочкой были целы, и я был доволен. Швед с утра опаздывал-торопился встречать очередной теплоход из Стокгольма с постоянными клиентами-гостями, подбросил меня в центр и умчался в порт, к трем часам обещал закруглиться. Дело есть дело, нет вопросов!

Но в назначенный час у «Прибалтийской» меня ждал сюрпризик – пунктуальный до противного Швед опоздал. Я побродил, побродил. Многолюдно у гостиницы было как всегда – проститутки в дорогих импортных упаковках, фарцовщики-мелкота, валютчики – те посолидней, но тоже вовсю химичат, иногда мелькали и непосредственно туристы, жильцы. А Шведа все нет и нет.