ханика должна была соответствовать.
Однако только теперь новые эксперименты, проистекающие из работ
Белла, создали ситуацию, в которой возможно предложение заменить эйнштей-
новскую интерпретацию на лоренцевскую. Если существует действие на рас-
стоянии, то имеется что-то похожее на абсолютное пространство. Вспомним, что до сих пор при выборе между лоренцевской теорией и специальной теорией
относительности ничего похожего на решающий эксперимент не проводилось.
Если теперь из квантовой механики вытекают теоретические аргументы в поль-
зу введения абсолютной одновременности, то они заставляют вернуться к ло-
ренцевской интерпретации.
X
Настоящий том Посткриптума посвящен главным образом физическим
проблемам. Эти проблемы тем не менее одновременно подводят нас к тому, что
я назвал "Метафизическим эпилогом", в котором очерчен представляющийся
мне новым и обещающим путь рассмотрения физического космоса и особенно
проблемы материи, путь, на котором, как я надеюсь, станет возможным разре-
шить трудности квантовой теории. Появление этого тома поэтому вызвано к
жизни не столько проблемами микрофизической теории, которая важна сама по
себе, сколько проблемами физической космологии [30].
Космологические размышления играют и всегда играли чрезвычайно
31
важную роль в развитии науки. Критически исследуя эти умозрительные тео-
рии, мы можем в значительной мере развить их, возможно до такой степени, что они будут допускать эмпирическую проверку. (Так поступили авторы тео-
рии стационарной расширяющейся вселенной, причем проверки привели к от-
вержению этой теории.) Многие космологические спекулятивные теории – в
особенности в их начальных формулировках – не могут быть эмпирически про-
верены и фальсифицированы, поэтому я предпочитаю называть их скорее ме-
тафизическими, чем научными.
В этом томе я ввел термин "метафизические исследовательские програм-
мы", чтобы обозначить двойственный характер этих космологических теорий: их программный характер, формирующий и определяющий процесс научного
исследования, их непроверяемость (по крайней мере на первых порах) и, стало
быть, метафизичность.
В "Метафизическом эпилоге" настоящего тома я сказал немного об ис-
следовательских программах вообще. Кроме того, я предложил реальную ис-
следовательскую программу, применяемую к действительным проблемам фи-
зики и биологии и обеспечивающую их интерпретацию. По ходу введения моей
метафизической исследовательской программы мне пришлось вникнуть в исто-
рию науки и реконструировать "ситуационную логику (logic of situation)", а
именно отчетливо сформулировать последовательность проблемных ситуаций в
физике (а затем и биологии) в терминах, в которых должны рассматриваться
моя собственная метафизическая исследовательская программа, а также ее мно-
гие предшественницы и соперницы, для того чтобы быть понятыми, подвергну-
тыми критике и оцененными.
Где только не встретишь такие исследовательские программы! Они опре-
деляют или возникают из того, что в какой-то момент рассматриваются как
удовлетворительное объяснение научной проблемы. По-видимому, Томас Кун
имел в виду что-то близкое, когда употреблял термин "парадигмы" [31]. Моя
точка зрения, правда, радикально отличается от его точки зрения: я смотрю на
эти программы через призму ситуаций, которые могут быть рационально ре-
32
конструированы, и вижу в научной революции результат рациональной крити-
ки, т.е. той деятельности, которую в историческом развитии науки я считаю
важнейшей. Пусть опровержение научной теории так влияет на ученого, что
выглядит чем-то похожим на обращение в иную веру. Но это будет рациональ-
ное обращение (например, ситуация с Резерфордом) [32].
Название "метафизические исследовательские программы" использова-
лось мною для обозначения некоторых исследовательских программ в науке, а
именно – для тех из них, которые экспериментально непроверяемы. Спустя бо-
лее десяти лет некоторые из моих сотрудников изменили это название, введя
термин "научно-исследовательские программы (scientific research programmes)".
Разумеется, наука пронизана этими исследовательскими программами, и они
играют решающе важную роль в ее развитии. Но обычно они все же не имеют
характера проверяемых научных теорий. Они могут стать научными теория-
ми, но тогда у нас нет больше повода называть их исследовательскими про-
граммами. Ведь в любом случае их намного труднее критиковать, чем теории, и
намного легче сохранять некритически.
В самом деле, зачем восхвалять достоинства исследовательских про-
грамм. Давайте лучше развивать их методологию. Ученые всем своим образо-
ванием помещены внутрь исследовательских программ (в этом отношении Кун, по-видимому, прав). Нет поэтому нужды беспокоиться о поддержке исследова-
тельских программ или о "программировании" ими исследования. Как правило, актуальнее побуждать людей критиковать исследовательские программы или
освобождаться от них, чем призывать их принять этих программы и стать их
приверженцами.
(Это просто объясняется в терминах ситуационной логики. Молодой уче-
ный, если он не является исключительно одаренным и столь же исключительно
хорошо подготовленным, обычно ощущает такую подавленность обилием и
разнообразием проблем той области знания, в которую он хочет войти, что им
нередко овладевает чувство отчаяния, неверия в свою способность внести свой
вклад в ее развитие. Исследовательская программа значительно облегчает
33
стоящую перед ним задачу. Приведенное ситуационное объяснение может вос-
приниматься как частичная поддержка куновской "нормальной науки".) Обычно мы сознаем свою исследовательскую программу только тогда, когда на нас нисходит, что она вероятно базируется на ложной метафизике.
Осознавая, что мы работаем в пределах некоторой метафизической исследова-
тельской программы, мы, в сущности, осознаем, что возможны альтернативы.
Это означает, что мы отказываемся от нашей метафизической исследователь-
ской программы как от эвристики и смотрим на ее альтернативы как на нечто
возможно более продуктивное.
В тех же редких случаях, когда метафизическая исследовательская про-
грамма в самом деле становится осознанной (или даже намеренно вводится, как
вводится моя космология предрасположенностей), ее следует рекомендовать
лишь с условием соблюдения последовательно критического отношения к ней и
поиска возможных альтернатив.
Это вопрос рациональности человека и более специальный вопрос рацио-
нальности науки. Нам надо всегда помнить об опасности превращения в "нор-
мальных ученых" – ученых, которые работают слепо, некритически, не осозна-
вая предпосылок своих исследовательских программ. "Нормальный ученый" не
стремится быть рациональным настолько, насколько это в его силах, ибо не пы-
тается быть критичным настолько, насколько он может быть критичным.
С моей точки зрения методологи научно-исследовательских программ
недостаточно понимают ту фундаментальную роль, которую в развитии знания
играет критицизм [33]. Как я вижу эту проблему, критичность – это первейший
долг ученого и всякого, кто хочет продвигать вперед познание. С другой сторо-
ны, видение новых проблем и обладание новыми идеями – творческая ориги-
нальность, это уже не чей-то долг, это – дар божий.
Притягательная сила исследовательских программ, проявившаяся в этом