II
Приключилась раз в деньгах
нужда у Клима
      крайняя,
дожил до черного денька,
не глядя на старание…
Сгорела клуня*, пал телок,
платить приспело продналог,
а цены —
        лезут книзу.
Вот Клим
         картошку поволок,
а Пров —
        в лабаз пшеницу.
Да по дороге
      спохватясь,
Клим
   повернул кобылу.
«Зачем мне зря буравить грязь,
трудить напрасно силу,
в город мне зачем везти,
зря добро бросая,
ведь за налог
      могу внести
я выигрышный за́ем.
А ведь при случае таком
совсем не так уж плохо
по восемь гривен с пятаком
платить
      за рубль налога».
Так и сделал, как сказал,
своей доволен мыслью:
свалил картошку вновь в подвал
и в город двинул рысью.
Продналог там заплатил
займом без убытка
и возок подворотил
к банку очень прытко.
Там билет принять в залог
даже очень рады,
так что Клим с излишком смог
все купить, что надо.
Справил Клим свои дела,
воротился к дому.
Вот — видать уже села
скирды и солому.
Счастлив Клим —
         беду избыл,
плуг привез из города.
Глядь —
       у Климовой избы
вкруг сгрудились бороды.
«Почему такой затор?» —
кличет Клим парнишку.
«Да у дяди Прова
            вор
сбузовал кубышку».
«Вот тебе и верный понт!» —
шамкнул дедка Ферапонт.
«Вот те вражья шутка!» —
взвизгнула Машутка.
Собрался весь Рачий брод,
шумен — что дуброва.
Сто советов каждый рот
дать готов для Прова.
Только Пров не чует свет,
увидавши Клима:
«Эх, давал мне друг совет,
пропустил я мимо!
Эх!
      Как буду помирать,
не уймусь от жалобы,
вот списал бы номера —
черта б вор украл бы!
Вижу,
   деньги в займе том
за стеной железною».
Клим,
   хлестнувши пыль кнутом,
молвил:
   «Соболезную!»
Он и впрямь жалел, простя
друга стародавнего.
А народ —
          тех двух крестьян
примерял да сравнивал.
III
Стал, как тень, шататься Пров,
горестью терзаем,
покорил его без слов
наш крестьянский за́ем.
Стала осень на дворе,
Пров — желтей соломы.
А у Климовых дверей
гость из исполкома.
Носогрейки закурив,
бают то да это.
Гость, все новости раскрыв,
стал читать газету.
Клим —
      глазком
         по тиражу…
Ухмыльнулся:
      дай, мол,
повернее погляжу,
нет моих ли займов?
Глядь:
   пятнадцать — сорок шесть
верно, точка в точку…
Номер этот мой и есть,
кличь жену и дочку!
Клим гудит, как барабан,
голова —
        в тумане:
«Хоть билет заложен в банк,
выйгрыш же в кармане!»
Вновь собрался Рачий брод
у счастливцевых ворот.
«Вот так вышел верный понт!» —
шамкнул дедка Ферапонт.
«Вот тебе и серия!» —
взвизгнула Лукерья.
Снова гомон, снова рты,
как ворота, расперты́.
Снова в город едет Клим.
Конь — худой и шаткий.
Ворочается к своим
на гладенькой лошадке.
Говорит он, что теперь
с каждою неделею
улучшаться будет, верь,
наше земледелие.
Что для каждого села,
где хозяйство худо,
банк поправит нам дела,
выдавая ссуду.
Что, с процентом возвратив
взятые гроши нам,
власть
   через кооператив
всюду даст машины.
с Провом Клим
         до темноты
вновь сидит на бревнах,
обсуждая «Бедноты»
ряд вопросов кровных.
Но теперь их различать
легче ребятишкам.
Климу:
   «Выигрыш» кричат,
Прову ж вслед:
      «Кубышка».
Чтоб тебя
        порочить так
было бы нельзя им —
каждый лишний свой пятак
вкладывай-ка в за́ем.

[1924]

Одна голова всегда бедна, а потому бедна, что живет одна*

Не счесть в стране
         хозяйств распылённых,
что ни деревня —
         нужда видна.
И тут и там
     нехватает силенок:
одна лошаденка,
             коровенка одна.
Так крестьянин
           и кружится белкой,
едва зарабатывая
              на прокорм.
Никак
   от формы хозяйства
            мелкой
ему не подняться
              до высших форм.
На крупное хозяйство
         легко б опираться,
скорей бы изжить
         тяжелые дни,
если повсюду
        в кооперацию
мелких хозяев
        объединить!

Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: